Два сфинкса - Вера Крыжановская-Рочестер

– Мои сфинксы!.. Мои сфинксы!

Видение мгновенно исчезло.

Эриксо, рыдая, бросилась к мужу, которого набоб как ребенка поднял и усадил в кресло.

– Успокойтесь, баронесса! Ваш супруг через минуту очнется, – сказал Адуманта, поднося какой–то флакон к носу барона. – Вы совершенно напрасно расстроились. Я просто вызвал к жизни луч прошлого.

В эту минуту Ричард открыл глаза. Он сам трунил над слабостью своих нервов, но жаловался на сильную головную боль и выразил желание вернуться домой.

Набоб не стал удерживать, и гости, горячо поблагодарив Адуманту за любезный прием и показанные чудные опыты его знания, уехали.

– Я боюсь, как бы этот человек не принес нам несчастья. Мне кажется, что мы уже подпали под влияние его оккультной силы, – тоскливо пробормотала Эриксо, сидя вдвоем с мужем в карете.

Глава IX

Тяжелое впечатление, вызванное посещением Адуманты и странным видением, рассеялось на другой день, а визит индуса, явившегося справиться о здоровье своих гостей, окончательно их успокоил.

Адуманта так весело шутил над своим престидижитаторским искусством, так мило трунил над ни на чем не основанным страхом, вызванным призрачным видением, что рассмешил всех. Скептицизм Бэра и старого графа окреп, Ричард как–то пассивно соглашался со всеми доводами индуса, и одна Эриксо в глубине души таила смутное предчувствие, объяснения которому не могла найти.

Время проходило очень весело, как вдруг однажды набоб, с которым все свыклись, объявил, что по неотложным делам уезжает в Лондон, но что вернется на осень в свой замок близ Гмундена и приглашает друзей на сезон охоты, к какому времени соберутся у него и другие знакомые.

Приглашение это было так просто и радушно, а молодой индус пользовался такой всеобщей симпатией, что граф не колеблясь принял его; особенно рад был Ричард, страстный охотник. И вот, месяц спустя, семья графа прибыла в Гмунден и радушно была встречена набобом. Замок, хотя и древней постройки, был вместителен и прекрасно обставлен. Громадный парк, скорее лес, окружал его и был полон дичи. Аппартаменты, отведенные для графа с семейством, были роскошны; особенным изяществом отличался будуар Эриксо.

Комната была вся убрана белым газом и кружевами и обставлена белой шелковой мебелью и массой редких цветов.

Больше всего ей понравилась терраса, с которой открывался чудный вид на парк и окрестности. Там она мечтала иногда по целым часам, пока мужчины играли на биллиарде, в шахматы или спорили о политике.

Через неделю после их приезда прибыли и остальные приглашенные: две английских семьи и несколько австрийских офицеров. Замок сразу ожил и зашумел. Погода стояла дивная и проектировалась дальняя поездка верхом, сопровождаемая охотой на лисиц.

Эриксо, страдавшая нервной головной болью, отказалась принять в ней участие и осталась в замке, в обществе одной старой леди и ее дочери. Дамы вышли на террасу провожать отъезжающих и, к великому своему удивлению, Эриксо увидела, что Ричарду подвели того самого черного скакуна, который некогда очаровал их, и что барон переговорил о чем–то с Адумантой и с сияющим видом стал его благодарить.

Какое–то тоскливое чувство сжало ее сердце. Подойдя к мужу, гладившему шелковистую гриву коня, она шепнула ему на ухо:

– Если ты меня любишь, Ричард, не садись на эту лошадь! Я боюсь ее, и она внушает мне зловещие предчувствия.

– Дорогая моя! Право, твои нервы чересчур уж расшатаны, – нетерпеливо ответил Ричард. – Адуманта только что подарил мне Саламандру, а я на этот царский дар отвечу невежливостью и унизительной трусостью?

Не обращая внимания на жену, Ричард повернулся и вскочил в седло. Все окружили их, а офицеры с ревнивой завистью оглядывали лошадь и всадника.

Обиженная Эриксо отвернулась, взяла молодую мисс под руку и ушла в замок. Предчувствия ее, однако, не оправдались.

С прогулки Ричард вернулся здрав и невредим и в лучшем расположении духа. Он был обвешан убитыми им зайцами и, целуя жену, шепнул ей добродушно:

– Ты видишь, дорогая, какую цену имеют твои предчувствия! Никогда еще я не пользовался такой удачей; Саламандра – лучшая лошадь, на какой я когда–либо ездил.

Дальнейшее время шло необыкновенно весело; не было ничего такого, что смутило бы или испугало Эриксо. Тем не менее она не была спокойна, так как убедилась, что Адуманта Одеар питал к ней не простое восхищение, а более глубокое и опасное чувство.

Утомленная и словно разбитая ложилась Эриксо спать. Ею овладевали апатия и равнодушие ко всему, начиная с Ричарда, к которому она в такие минуты не чувствовала ничего похожего на страстную любовь, внушаемую ей мужем.

По временам Эриксо стряхивала с себя это странное состояние души. В такие минуты она жаждала уехать из замка, а индус внушал ей страх и почти отвращение. Но такие минуты возмущения быстро исчезали, и образ Адуманты все чаще и чаще начинал преследовать ее. Она с интересом думала о нем и отдавалась обаянию его оригинальной, чарующей личности.

Однажды была устроена большая охота. Погоня за дивным оленем затянулась дольше обыкновенного. Эриксо, с жаром принимавшая участие в охоте, сама не зная как, отделилась от остальных охотников и, наконец, заблудилась.

Пустив лошадь шагом, она пыталась сориентироваться. Вечер был чудный. С наслаждением вдыхая живительный степной воздух, по маленькой тропинке Эриксо выехала на большую поляну, в конце которой среди вековых дубов сверкала гладкая поверхность озера. Глубоким покоем дышал этот чудный уголок, залитый розовыми лучами заходящего солнца.

Она остановила лошадь и задумалась, глядя на. озеро, близ которого виднелись какие–то развалины. Окружавшая ее тишина благотворно действовала на ее усталую душу. Вдруг до ее слуха издалека донесся звон бубенчиков, а затем совсем уж близко от нее заржала лошадь. Эриксо быстро обернулась и увидела подъезжавшего к ней Адуманту Одеара.

Индус снял шляпу, и его прекрасное, бледное лицо было оживлено.

– Я не ошибся! Вы заблудились, баронесса, и мой инстинкт безошибочно привел меня к вам.

– Скорей ваше знание, чем инстинкт, – улыбаясь, заметила Эриксо. – Но как здесь чудно хорошо! Я положительно не жалею, что заблудилась. Счастливец! Во всех частях света вы владеете уголком рая, и при этом еще сами великий маг!

– Будто? – спросил индус, полунасмешливо улыбаясь. – Вы это говорите, да и я желал бы им быть, чтобы склонить ваше сердце, так как я вас люблю, Эриксо, и не в силах далее молчать, – прибавил он, наклоняясь к ней и всматриваясь ей в глаза своим страстным и властным взглядом.

Эриксо ничего не ответила. Сердце ее так сильно билось, точно готово было разорваться. Она чувствовала себя под могучим обаянием этого взгляда. Никогда еще Адуманта не казался ей таким красивым; как сквозь туман видела она протягивающуюся к ней руку индуса. Блеск сапфира ослепил ее, а затем рука Адуманты обняла ее за талию.