Два сфинкса - Вера Крыжановская-Рочестер

Из глубины чистой как кристалл жидкости тянулся теперь тоненький, гибкий стебелек, поднимая над водой синий, как сапфир, цветок с розовым венчиком и с широкими и круглыми, бледно–зелеными листьями, покрытыми серебристым пухом. Дно же графина представляло из себя массу растений всевозможных форм и все они имели однообразную сероватую листву, с пурпурными жилками. Среди этой зелени плавали крохотные золотые и серебристые рыбки и дельфины с широкой пастью; а в самой глубине этого неожиданного аквариума, на мшистом ковре покоились два миниатюрных крокодила, величиной с мизинец.

Пока присутствующие с восхищением рассматривали народившийся перед их глазами маленький мирок, Адуманта весело заметил:

– Как видите, баронесса, пугаться не было причины! То, что вы видите, очень просто. Не я создал эти существа, которые движутся там – они уже раньше существовали в этой воде, но только были невидимы для вас. При помощи тепла я увеличил их и сделал доступными вашему глазу.

Эриксо ничего не ответила. Сердце ее тоскливо билось, и она нервно провела носовым платком по своему разгоряченному лицу. Жест, каким индус вытащил из кармана фуляр, показался ей как–то странно знакомым. А эта глубокая складка между бровями и надувшаяся на лбу жила – она не раз видела их на лбу другого. Но нет! Это невозможно! Больные нервы всюду пугают ее одним и тем же призраком. Разве не знала она, что занятия магией требуют страшного сосредоточения воли? Разумеется, и у других магов на лбу может появляться такая же складка.

– Решительно, вы испугались, баронесса! Я глубоко сожалею об этом, – сказал набоб, с участием смотря на взволнованное лицо Эриксо.

– Нет! – быстро возразила она. – Я не испугалась; только я боюсь магии и…

– И магов, – перебил Адуманта.

Молодая женщина сконфуженно умолкла.

– Отчего вы их боитесь, баронесса? Разве вы испытали что–нибудь дурное? Это совершенно невероятно, так как мне кажется, что все чары на вашей стороне. Вы располагаете достаточно сильным оружием, чтобы покорить всех магов, не боясь их могущества.

Эриксо вспыхнула, а Адуманта лукаво прибавил:

– Вы возбуждаете мое любопытство, баронесса! Положительно, у меня является желание посоветоваться с моим магическим зеркалом. Стоит мне только взглянуть в него – и для меня нет тайн!

– Ах! Покажите нам это зеркало! – в один голос вскричали Бэр и граф так поспешно и с выражением такого жадного любопытства, что набоб откинулся на спинку кресла и от души расхохотался. Смех его был заразителен, и все присутствующие, не исключая и спрашивавших, невольно стали ему вторить.

– Надо уж простить нам наше любопытство, Адуманта, – весело сказал граф. – Но вы затронули вопрос, который в высшей степени интересует нас. После того, что вы показали нам в этом графине, каких чудес можем мы ожидать от вашего зеркала!

Эриксо вздохнула полной грудью. Теперь она была уверена, что таинственный незнакомец – не Аменхотеп. Никогда «тот» не стал бы смеяться так! В ее памяти пронеслась вся ее жизнь в Мемфисе, в Александрии и в пирамиде. Ни разу еще не слыхала она, чтобы из суровых и строгих уст, умевших только повелевать да произносить заклинания, вырвался такой смех. Точно камень свалился у нее с души и она, уже раскрасневшись, радостно, кокетливо улыбнулась Адуманте.

– Это правда! У меня зуб против магов. Может быть это потому, что я видела их дурные качества. Такой же любезный волшебник, как вы, заставит меня изменить мнение, показав мне науку с интересной стороны.

Насмешливый взгляд сверкнул из–под опущенных ресниц индуса. Любезно поклонившись, он сказал с улыбкой:

– Ваши желания, баронесса – закон для меня! Мое знание, как и я сам, всегда к вашим услугам. После обеда я проведу вас в свой рабочий кабинет, где и покажу вам обрывки моих познаний, весьма, впрочем, ограниченных.

Хозяина поблагодарили и обед весело закончился. После кофе Адуманта провел все общество в большую круглую залу с глубокой и темной нишей, задергивавшейся фиолетовой занавесью, которая теперь была поднята.

– Не угодно ли, баронесса, и вам, господа, – сказал набоб, открывая дверь, скрытую ковром, – пройти в соседнюю комнату и убедиться, что ниша с комнатой не имеют сообщения и что там нет никаких подозрительных аппаратов.

Смежная комната была невелика и оказалась пустой; совершенно обнаженные стены были только оштукатурены.

– Теперь осмотрите также и нишу. Я хотел бы вам показать двор моего дворца близ Дели, а также и моего любимого слона.

Со свойственным ему скептицизмом, профессор поднялся, взял свечу в руки и пошел в нишу, ощупал стены, постучал в них и вышел обратно. Стены были толстые, капитальные, а смежная комната слишком мала, чтобы в ней мог уместиться слон.

Смеясь от души над его сосредоточенным видом, Адуманта Одеар поставил перед нишей кресла. Затем он нажал пружину. Тотчас же внутренние ставни закрыли широкие окна, на которые он опустил еще толстый занавес. Только чуть брезживший свет свечи, поставленной в углу, смутно освещал комнату.

После этого индус сел в кресло, стоявшее посредине, откинулся на спинку и закрыл глаза. Через несколько минут, показавшихся присутствующим целой вечностью, Адуманта выпрямился, вынул из кармана флакон и вылил его содержимое в нишу. Почувствовался острый и очень сильный аромат. Затем поднялся густой дым; образовавшиеся облака вплотную заволокли нишу, где послышался легкий треск, словно там что–то горело.

Эриксо снова почувствовала давление какой–то тяжести. Ей казалось, что она снова находится в магическом и таинственном кругу, так долго державшем ее пленницей. Лицо индуса, погруженного в тень, она не могла видеть, но его поднятые руки ясно вырисовывались в полумраке. Они словно фосфоресцировали, а длинные и тонкие пальцы источали свет и сыпали искрами. Мало–помалу, облачная завеса стала таять и сквозь нее видны были разноцветные лучи вперемешку с молнией! Затем все погрузилось в блестящий, но мягкий и ровный свет. Воздушная завеса наконец расплылась совсем и удивленным глазам присутствующих предстал обширный, вымощенный мрамором двор, в глубине которого виден был дворец индийской архитектуры. Несколько ступеней вело на большую террасу, колонки которой поддерживали крышу, украшенную, словно кружевами, разноцветной, вызолоченной и покрытой эмалью резьбой. Посредине двора, в мраморном бассейне, бил фонтан и переливался мириадами разноцветных огней; вокруг виднелись высокие пальмы и смоковницы. Вся эта чудная, дышавшая покоем и негой картина тонула в розовом полусвете заходящего солнца. Под пальмой, у подножия террасы, громадный белый слон шумно чавкал, пожирая корм из большой тростниковой корзины.