Ночь ворона, рассвет голубя - Рати Мехротра
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я об этом не слышал, – серьезно сказал Дакш. – Разве суеверие не говорит об обратном? Что уханье совы означает неминуемую смерть?
Какой зануда.
– Один крик означает неминуемую смерть, два крика к удаче, – сказала она. – Я услышала два.
– Я слышал только один, – ответил он.
Ей хотелось его встряхнуть. Почему они говорили о совах? Минуту она шла молча, и она обдумывала события последних нескольких часов: смерть двух свидетелей, признания Таноя, ее битва с Бхайравом и, как и прежде, отсутствие каких бы то ни было доказательств. Прямо сейчас все, на что она могла опереться, – это ее собственные логические рассуждения.
– Ты так и не ответил, почему решил пойти за мной, – сказала она наконец. Она вспомнила окончание их последнего разговора. «Я все равно не смогу тебя простить».
Он выдохнул.
– Мы нашли стрелу, которая подожгла Нандовану. Я пришел, как только смог.
– Она принадлежала Бхайраву? – сразу спросила она.
– Атрейи проводит ритуал, чтобы отследить, чья она. Мы узнаем через день или два.
Да. Это было бы неопровержимым доказательством, которое никто не сможет поставить под сомнение. Она представила, как выступает в суде, представляя эту стрелу в качестве доказательства перед беспристрастными судьями. Если такие вообще бывают.
– Но я знаю, что стрела не твоя, – добавил Дакш.
Пораженная, она обернулась к нему.
– Ты думал, что я подожгла лес?
– Я подумал, что, возможно, ты допустила ошибку и потеряла контроль.
Он пристально на нее посмотрел. Его лицо было открытым и уязвимым, таким, каким она видела его лишь однажды.
– Но на самом деле ошибся я. Мне жаль, что я в тебе сомневался. Потеря отца…
Он замолчал, не в силах продолжать.
Ей хотелось притянуть его к себе и сжать в объятиях, но она ограничилась тем, что крепче сжала его руку.
– На твоем месте я бы тоже разозлилась.
Они продолжили спускаться по тропинке, все еще держась за руки, хотя в этом больше не было особой необходимости. Когда они вышли из чащи, облака рассеялись. Перед возвращением в Нандовану Катьяни с удовольствием бы отдохнула и восстановила силы в какой-нибудь удобной гостинице на окраине города, но Дакш настоял на немедленном отъезде. Он поставил свою лошадь в конюшню на постоялом дворе и, разбудив владельца, смог раздобыть вторую лошадь для Катьяни.
Обратный путь занял три дня. Они дважды останавливались, чтобы перекусить в дхабе, и один раз – у общественного колодца, чтобы пополнить запасы воды. Конечно, на короткие промежутки времени они останавливались и затем, чтобы поспать и дать отдых своим лошадям. И каждый раз они по очереди дежурили, высматривая опасность. Несмотря на усталость, боль от ран и шок от недавних событий, Катьяни чувствовала себя спокойной и бесстрашной. Как и всегда, когда Дакш был рядом с ней. В его присутствии все неприятности, которые валунами преграждали ей путь, превращались в пыль.
Он не расспрашивал ее о двух смертях, в которых ее обвинил Бхайрав, но он заслуживал правды. Когда они вошли в сгоревший и почерневший лес, она рассказала ему все, что произошло, ничего не утаивая.
– Ответ на вопрос Бхайрава – это казнь, – сказал он, выслушав ее.
Ее сердце сжалось. Это был ответ на вопрос, какое наказание было бы справедливым за убийство своего учителя.
Дакш искоса на нее взглянул.
– Но есть исключения. Ты действовала в целях самозащиты, а это не нарушает закон ахимсы. Более того, он совершал злые деяния. Дхарма говорит, что долг противостоять злу важнее, чем долг перед нашим учителем.
– Он умер от моей руки, – пробормотала она, не желая искать себе никаких оправданий.
– Твоей руки или же руки судьбы, – сказал он. – Ты что, забыла благословение даян?
Благословение, которое она сама для себя выбрала.
– Мне следовало просить справедливости.
Он ничего не сказал, но она знала, о чем он думает. Она не могла изменить прошлого. Мертвые не стали бы живыми лишь потому, что она сожалела о своих действиях.
Они оставили сгоревшую часть леса позади. Было огромным облегчением дышать свежим воздухом нетронутых джунглей, проходя под густой зеленой сенью древних деревьев. У Катьяни было такое чувство, словно она наконец-то возвращается домой и скоро все в этом перевернутом мире встанет на свои места. Она хотела бы продлить этот момент, хотела бы завернуть его и забрать с собой, чтобы открыть позже. Это был бы лучший подарок, какой она могла себе сделать. Он напоминал бы ей о том, что в этом мире есть что-то еще, кроме ужаса, и что он казался таким ужасным лишь тогда, когда она забывала о лесе, гурукуле и Дакше.
Он ехал рядом. Его тело было расслаблено, лицо безмятежно. Катьяни вспомнила ту сильную бурю с градом, которую он вызвал, и ей стало немного тоскливо из-за того, что она не может контролировать стихии так же, как он.
– Что ты собирался делать на счет «три», если бы Бхайрав не подчинился тебе? – спросила она.
Он невесело улыбнулся:
– Я не знаю. Я блефовал.
Блефовал?
– Но… буря с градом?
– Наш отец учил нас управлять стихиями, – сказал он. – Но также учил нас экономно использовать эти силы на случай большей нужды. Град был простым совпадением.
Ее разум помутился. Он все это время притворялся. Если бы Бхайрав отдал своим солдатам приказ атаковать, Дакш в лучшем случае был бы ранен. Внутренности Катьяни скрутило от одной этой мысли. Ее саму тогда окружало больше пятидесяти стражников.
Дакш взглянул на нее.
– Если я могу победить кого-то словами, зачем использовать оружие? – спросил он, выдергивая Катьяни из ее мыслей.
– У тебя слоев больше, чем у капусты, – сказала она, и в тоне ее голоса появились дразнящие нотки. – Я не знала, что ты способен на обман.
– Это было меньшим злом, – серьезно сказал он.
Она подавила свое желание подколоть его еще. Странно, что его присутствие поднимало ей настроение даже в самых ужасных обстоятельствах.
Они добрались до гурукулы поздно вечером того же дня и спешились у ворот. Толпа учеников под крики облегчения бросилась вперед, чтобы их поприветствовать. У некоторых на глазах даже выступили слезы. Катьяни подумала, что это, должно быть, из-за смерти Ачарьи. Гурукула потеряла своего почтенного учителя и самого могущественного защитника. Уттам, может, и был способным юношей, но должно пройти еще много лет, прежде чем он приобретет те же известность и уважение, которыми пользовался его отец.
– Никогда больше так не делай, – сказала Шалу, подойдя к Дакшу.
А затем она обняла Катьяни и повела ее во двор.
– Никогда не делай чего? – спросила Катьяни.
Шалу бросила
