Тихий шепот звезд: Реконструктор. Приручивший пламя - Дмитрий Сергеевич Кружевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Роханцев замолк, бросив быстрый взгляд в окно, где солнце на мгновение закрыла туша аэростата, и, подойдя к столу, подхватил лежащий на нем рюкзак. Неспешно подойдя к двери, провожаемый недоуменными взглядами молчавших и явно несколько растерявшихся преподавателей академии, он распахнул ее и, надев фуражку, вскинул руку к козырьку.
– Честь имею, господа.
«Надежда» замерла посреди летного поля, удерживаемая у земли притяжными канатами. Вокруг нее застыли несколько девушек в матросской форме с винтовками на изготовку. Андре открыл дверь своего паромобиля и, вытащив из кабины рюкзак, поспешил к аэростату, рядом с которым стояли Сергей с Тейриной.
– Дружище, я искренне рад, что ты с нами.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
– Если честно, то не совсем, – улыбнулся Ратный.
– Этого я и боялся, – Роханцев улыбнулся в ответ: – И куда теперь?
– Можно сказать, что мы возвращаемся назад, – ответил Сергей. – Кутесов подготовил нам неплохую базу в Раксоре и оставил мне все необходимые документы, так что можешь считать это официальным переводом на новое место службы.
– Вот даже как? – Андре удивленно покачал головой: – Не ожидал. Я-то думал мы просто бежим.
– Ну, можно и так сказать. Все равно я рад, что ты с нами. – Ратный хлопнул Роханцева по плечу, и, повернувшись к стоявшей неподалеку девушке с сержантскими нашивками на рукаве, коротко кивнул, затем вновь посмотрел на капитана: – Ладно, давайте все на борт, думаю, больше никого не будет, да и дальше ждать просто опасно.
Сергей подсадил девушку и, забравшись внутрь гондолы, висевшей в паре метров над землей, помог Роханцеву.
– Кто еще из наших летит?
– Помимо нас еще трое, – ответила вместо Сергея Тейрина с грустью в голосе. – Эра, Олг и Алита, остальные решили остаться.
– Понятно, – вздохнул Роханцев, направляясь вслед за друзьями в глубину узкого коридора, ведущего к каютам. – Что ж, в какой-то степени я их понимаю. Думаю, даже при новой власти они найдут свое место.
Сергей согласно кивнул.
«Надежда» вздрогнула всем телом и, легонько раскачиваясь, медленно стала подниматься вверх, ускоряясь с каждой минутой. Из боковых труб «выплеснули» облачка пара, а винты ее двигателей увеличили свои обороты, отправляя аэростат в дальний полет.
Роханцев на мгновение остановился у бортового иллюминатора и, бросив взгляд на стремительно удаляющуюся землю, неожиданно почувствовал себя ужасно старым. На ум пришла мысль, что следовало бы остаться, тем более что даже при новой власти он наверняка был бы востребован, но тут же отогнал ее прочь. Покидая Наймарскую крепость, ставшую ему родной за долгие годы службы там, он принял решение всегда следовать за Эйтаном, помогать ему по мере сил, и отказываться от него не собирался. Некогда этот парень поразил его до глубины души, чувствовалось в нем нечто такое, что заставляло Андре верить ему с полуслова. Еще тогда, когда обычный аэр-лейтенант Серг обратился к нему с безумной вроде бы идей о постройке крыланов, он неожиданно почувствовал, что за этим странным пареньком огромное будущее. Это было как видение, как предчувствие, толкнувшее его тогда подписать необходимые бумаги. Вот и сейчас, стоя у иллюминатора, Андре неожиданно ощутил, что их история еще не окончена, далеко не окончена, – наоборот, все еще только начинается.
* * *
Словно огромная причудливая рыба, «Надежда» вынырнула из облачного плена и медленно заскользила по усыпанному звездами ночному небу.
Сергей стоял у иллюминатора и, сложив руки на груди, задумчиво смотрел на мерцающие за его стеклом звезды. Если немного отвлечься от реальности, то могло показаться, что он вновь на борту космолета и вскоре родная Земля распахнет горячие объятия одному из своих «блудных сыновей», наконец-то вернувшемуся из долгого путешествия. Он закрыл глаза. Хотелось домой… домой. До боли в сердце, до скрежета в зубах – домой. Туда, где на небе сияет родное ласковое солнце, а по ночам на небосклон восходит желтый диск луны, туда, где теплым днем щебечут на ветвях забияки воробьи и гуси похожи на нормальных гусей, а не на обзаведшихся оперением ящериц. Туда, где вдоль небольшой реки клонятся плакучие ивы, касаясь своими длинными ветвями ее прозрачной воды, а воздух в сосновом лесу перед грозой тягуч точно смола. Туда, где можно приехать в небольшой домик на окраине города, зная, что тебя там всегда ждут и любят, а мамины руки все так же теплы и ласковы, как в детстве. Убедиться, что отец все так же суров и строг, но если посмотреть в его глаза, то можно заметить в их зеленой глубине притаившуюся любовь и гордость за своего непутевого сына.
– Милый, ты что там увидел? – раздался из-за спины голос Тейрины.
Сергей обернулся и увидел, что девушка уже не спит, а сидит на своей откидной кровати, зябко кутаясь в одеяло.
– Просто смотрел на звезды, милая, – сказал он, вновь поворачиваясь к иллюминатору. – Слушал их.
– Слушал?
– Да, Тей, слушал. Они зовут меня к себе, зовут. Этот зов здесь, – он постучал себя в грудь. – Он бьётся в моем сердце. Знаешь, милая, я опять начну сначала… Мы все начнем сначала. И я дойду до них, слышишь, Тей, дойду, чего бы мне это ни стоило.
Ратный замолчал, а девушка с тревогой посмотрела на своего любимого, вновь борясь со странным ощущением его чужеродности этому миру. Он был словно здесь и не здесь. Словно его тело оставалось в этом мире, а душа уходила только в ему ведомые дали. И в эти минуты ей становилось страшно… Страшно, что однажды он действительно уйдет и не вернется, – исчезнет из ее жизни так же внезапно, как и появился. Хотелось вскочить с места и, обхватив его руками, прижать к себе – удерживая, не отпуская. Тейрина впилась зубами в кулак, чтобы не закричать, и только тихонько всхлипывала, мысленно ругая себя за дурацкие мысли и предчувствия.
А Сергей не обращал на это никакого внимания, он смотрел в ночное небо. Он не знал, что буквально через два часа после их отлета геранцы прорвали оборону и к вечеру вышли на окраину города, где их встретило спешно собранное ополчение из мирных жителей, отрядов полиции и курсантов академии. Он не знал, что некогда допрашивавший его следователь неожиданно вспомнил о нем, буквально за минуту до того, как вражеская пуля пробила ему легкое. И все же капитан Крестов до последнего вздоха продолжал
