Три сердца и три льва (сборник) - Пол Андерсон

– Да, – прогрохотал ифрит. – Это общеизвестно.

Я почуял ее облегчение. Первое препятствие взято! Его не обучали принципам научной магии! Хотя, разумеется, имя находится в симпатической связи с предметом (на этом основаны заклинания и многие другие методы колдовства), но Коржибский уже в текущем столетии доказал, что слова и обозначаемые ими объекты не идентичны.

– Прекрасно, – сказала Вирджиния. – Мое имя Джинни.

Он уставился на нее в изумлении:

– Это действительно твое имя?

– Да. Будешь ты теперь меня слушать? Я пришла дать тебе совет. Ты знаешь, я обладаю могуществом, и я отдаю его на милость Аллаху Всемогущему, Всезнающему, Сострадающему.

Ифрит сердито сверкнул глазами. Но, раз уж он согласился, что Джинни принадлежит к его роду, ему приходилось сдерживать свою грубость. И даже проявлять готовность быть галантным.

Она не могла лгать, давая ему совет. Ему и в голову не пришло, что ей достаточно было кое о чем умолчать, и совет превращался в западню.

– Ладно, продолжай, если хочешь, – прорычал он. – Известно ли тебе, что завтра я отправляюсь в поход, чтобы уничтожить сонмище язычников? – Сказанное подстегнуло его мечты о славе. – Я разорву и растопчу их в мелкий порошок, я освежую их! Они узнают мощь Рашида яркокрылого, яростного, безжалостного, мудрого…

Вирджиния терпеливо ждала, пока он перечислял все эти эпитеты, потом мягко сказала:

– Но, Рашид, зачем ты должен убивать, разрушать и вредить? Ты не получишь взамен ничего, кроме ненависти!

В его рыке прорезался скулежный визг:

– О да, ты говоришь правду! Весь мир ненавидит меня! Все злоумышляют против меня! Никогда Сулейман не пленил бы меня! Что бы я ни пытался сделать, всему препятствовали завистливые злопыхатели. Да, но завтра придет день расплаты!

Вирджиния недрогнувшей рукой зажала сигарету и выпустила дым в ифрита:

– Как можешь ты доверять эмиру и его приспешникам? Он тоже твой враг. Все, что он хочет, – чтобы ты сделался послушным оружием в его руках! А затем – обратно в бутылку!

– Почему… почему?! – Тело ифрита распухло так, что заскрипел искривлявший пространство барьер.

Из ноздрей его с треском вылетели молнии. Сказанное Вирджинией не приходило ему в голову. Особым умом его раса не отличалась. Но, разумеется, грамотный психолог способен был понять, к чему приведет параноика его логика.

– Разве ты не ощущал вокруг себя враждебность на протяжении всей своей долгой жизни? – быстро продолжила Вирджиния. – Вспомни, Рашид, вспомни! Чем встретил тебя этот злобный, завистливый мир? Жестокостью!

– О да… Так и было.

Похожая на человеческую голова склонилась, голос упал до еле слышного шепота.

– Меня ненавидели с самого детства… Увы, моя собственная мать ударила меня крылом так, что сбила с ног!

– Возможно, это вышло нечаянно, – предположила Вирджиния.

– Нет! Она всегда больше любила моего старшего брата… Деревенщину!

Вирджиния села, закинув ногу на ногу.

– Расскажи мне об этом, – попросила она. В ее голосе звучало сочувствие.

Я ощутил, как ослабела страшная сила, изнутри распиравшая барьер. Ифрит опустился на свои окорока, глаза его были полузакрыты. Он вновь разворачивал в памяти происшедшее за миллионолетие. А вела его, направляя, Вирджиния. Я не понимал, что она задумала. Она наверняка не успела бы провести монстру полноценный психоанализ всего лишь за ночь. Но…

– Ах… мне было всего лишь три сотни лет, когда я упал в яму… наверное, ее вырыли враги!

– Но ведь ты вылетел из нее? – мурлыкнула Вирджиния.

Ифрит завращал глазами. Физиономия его дернулась и покрылась морщинами, став еще уродливей.

– Я сказал, что это была яма!

– Но, во всяком случае, не озеро? – сочувственно спросила Вирджиния.

– Нет! – С его крыльев посыпались молнии, грохнул гром. – Но хоть и не эта распроклятая мерзость… нечто темное, мокрое… нет, даже не мокрое. Это был какой-то обжигающий холод.

Я смутно понял, что девушка ухватила путеводную нить. Она опустила светлые ресницы, чтобы скрыть внезапный блеск глаз. Я не мог не понять, каким потрясением было случившееся для эфирного демона, как шипели его огни и превращались в пар, пока он тонул. И как после этого он, должно быть, внушал себе, что ничего подобного не было. Но сможет ли использовать это Вирджиния?

В зал молнией влетел Свартальф и затормозил, упершись всеми четырьмя лапами в пол. Шерсть на нем стояла дыбом, мученические глаза уставились на меня. Он прошипел что-то и снова вылетел за дверь. Отмечу, что я там оказался раньше его.

Из вестибюля доносились голоса. Я выглянул и увидел, что внизу носятся солдаты. Вероятно, они пришли выяснить, что за шум, и увидели убитых стражников. Должно быть, поскольку их было не много, они уже послали за подкреплением.

Что бы там ни пыталась сделать Джинни, ей нужно было время…

Одним прыжком я выскочил и вцепился в сарацин. Образовалась вопящая и бурно шевелящаяся масса. Она меня чуть не расплющила, но челюсти оставались свободными, и я пользовался ими вовсю. А затем с тыла на них набросился оседлавший метлу Свартальф.

Кое-что из оружия сарацин мы затащили в вестибюль (челюсти пригодны и на это) и уселись ждать. Я решил, что пока останусь волком. Иметь руки хорошо, но еще лучше быть неуязвимым для большинства тех штучек, которыми располагали сарацины. Свартальф задумчиво обследовал пистолет-пулемет, приладил его на подпорке возле стены и согнулся над ним.

Я не спешил. Каждая минута, которую проведем мы с ним вот так, каждая минута, которую мы продержимся, отражая приближающуюся атаку, – это минута, выигранная для Джинни. Я положил голову на передние лапы и замер. Скоро, слишком скоро я услышал грохот мчащихся по тротуару солдатских сапог.

В приближающемся на подмогу отряде насчитывалась, должно быть, целая сотня сарацин. Я увидел, как они колышутся темной тучей, уловил отблеск звезд на стволах оружия. На короткое время они сгрудились вокруг ликвидированных нами охранников. А затем внезапно завопили и кинулись, атакуя, вверх по лестнице.

Свартальф уперся, как мог, и застрочил из автомата. Отдача отбросила его, и он с воем прокатился через вестибюль. Но двоих уложить успел. А остальных в дверном проеме встретил я.

Удар, укус, прыжок… Сметай их, полосуй, рычи, рви их рожи! Они уже не спешили, неуклюже сгрудившись у входа. Еще один короткий вихрь, устроенный моими зубами, и они отступили, оставив на месте с полдюжины убитых и раненых.

Я выглянул в дверное окошко и увидел моего приятеля эмира. Глаз его скрывала повязка, но он тяжеловесно носился вокруг своих людей, побуждая их к действию. Такой энергии я от него не ожидал. Небольшие группки откалывались от главного отряда и мчались куда-то в сторону. Не куда-то, а к другим входам и окнам.

Я взвыл, когда понял, что помело мы оставили снаружи. Теперь никто не сможет спастись, даже Джинни! Негодующий вой превратился в рычание, я услышал звон стекол и грохот сбивающих замки выстрелов.

Этот Свартальф оказался умной киской. Он снова взялся за свой пистолет-пулемет и ухитрился (ведь лапы его были с когтями) открыть огонь по вспышкам. Затем мы отступили к лестнице.

Сарацины вслепую наступали на нас в темноте. Они кишели вокруг, отыскивая дорогу.

Я не мешал им, но первый, кто нащупал ступени, умер бесшумно и быстро. У второго хватило времени взвизгнуть. И вслед за ним поперла вся банда…

Они не могли стрелять в такой темноте и давке без риска уложить кого-нибудь из своих. Обезумев, они атаковали лишь с помощью кривых сабель. И этим саблям я ничего противопоставить не мог. Свартальф вел продольную стрельбу по ногам, а я рвал их, как мог, – вой, крики, треск, лязг… Аллах акбар, так сверкайте, зубы, в ночи!

Лестница была узкой, это помогло. Да и их раненые мешали нападающим. Но силы были слишком неравные. На меня одновременно лезло около сотни храбрых мужчин, и мне пришлось отступить на шаг, потом еще и еще. Не отступи – и они окружили бы меня. Но я успел добавить к тем, что уже полегли, еще более дюжины. За каждый фут, что приходилось отдавать, мы добавляли еще несколько. И выиграли время!

У меня не сохранилось отчетливых воспоминаний об этой битве. О таких вещах редко помнишь. Но, должно быть, минуло около двадцати минут, прежде чем они, разъяренно вопя, откатились. У подножия лестницы стоял эмир. Он хлестал хвостом по своим полосатым бокам.

Я постарался сбросить с себя усталость и крепче уперся лапами в пол, готовясь к последней схватке. Вверх по ступенькам на нас медленно надвигался одноглазый тигр. Свартальф зашипел. Внезапно он прыгнул через перила, за спину громадной кошки, и исчез во мраке. Что ж, он позаботился о целости своей шкуры…

Мы уже почти сошлись нос к носу, когда эмир занес лапу с выпущенными когтями и ударил. Я кое-как увернулся и вцепился ему в глотку. Все, чего я добился, – это набил его шкурой пасть. Но я повис на ней и постарался вгрызться глубже.