Чаша и крест - Нэнси Бильо

Жаккард некоторое время молчал, а потом вдруг изумленно воскликнул:

— Эт-то что еще такое?

По заболоченному лугу прямо к нам направлялся какой-то рыжеволосый молодой человек. Подойдя ближе, он сорвал с головы шляпу и по-французски спросил, как добраться до постоялого двора под названием «Черный лебедь».

Похоже, это был какой-то пароль. Жаккард сразу вскочил на ноги. Они отошли подальше и принялись о чем-то горячо толковать. В общей сложности эти двое проговорили минут десять, а я за ними все это время наблюдала.

Потом рыжеволосый откланялся и заспешил обратно, откуда явился. Жаккард подошел ко мне, и я впервые увидела, что у него на лбу от волнения выступил пот.

— Надо как можно скорей доставить вас на борт корабля, — сказал он.

— Что случилось?

— То, чего я боялся больше всего, — сдержанно ответил он. — На прошлой неделе в Хартфордшире на ферме Маркуса Соммервиля появился шпион. Весть об этом дошла до Лондона только сегодня, и этот человек прискакал, чтобы предупредить меня.

— Епископ Гардинер? — насмерть перепуганная, спросила я.

Он кивнул.

— Но ведь шпион наверняка сообщит, что меня там нет. И епископ узнает, что его обвели вокруг пальца.

— Не сообщит.

Я ждала объяснений, но Жаккард молча подал мне руку и повел к главной пристани; рука его была твердая, как сталь.

Когда мы подошли к воде, я не выдержала.

— Человека Гардинера убили? — едва слышно прошептала я.

— Немедленно возьмите себя в руки, — не глядя на меня, сказал Жаккард. — Конечно убили. А вы как думали? Но из-за этого возникнут новые трудности. Его исчезновение будет замечено, проведут расследование. Не пройдет и месяца, как в Хартфордшир пошлют нового человека, а то и не одного. И еще я боюсь, что люди Гардинера проследили за нами и знают, что мы здесь.

Яркое отражение солнца в воде слепило глаза, и я приставила ко лбу ладонь. Но она так дрожала, что Жаккард схватил ее и демонстративно поцеловал.

— Это всегда было mission apres mort,[17] и вы знаете это, — прошептал он, наклонившись к моему уху и сжимая плечо.

Я шла по пристани, как сомнамбула, едва передвигая ноги. Шпиона Гардинера убил не сам Жаккард, это произошло далеко отсюда, в Хартфордшире, но он, вне всяких сомнений, одобрял это убийство. И подобное равнодушие к человеческой жизни пугало меня.

По воде к галеону уже скользила цепочка небольших лодок. В одну из них Жаккард усадил на скамью меня и сам устроился рядом. И только наш гребец опустил в воду весла, в лодку спрыгнул еще один пассажир: молодой человек лет двадцати пяти с очень светлыми, почти как у Эдмунда, волосами.

— Простите, ради бога! Надеюсь, я не очень вас стесню, — со смехом обратился он к нам. — Позвольте представиться: Чарльз Адамс. Я прибыл сюда еще на рассвете, чтобы успеть осмотреть новую крепость его величества. Очень интересно. Как вы считаете?

И пока мы плыли к галеону, они с Жаккардом болтали о новых оборонительных сооружениях, возведенных с целью защитить Англию от вторжения армии императора Карла.

— Интересуетесь военными действиями, господин Адамс? — улыбаясь, спросил Жаккард.

Но я достаточно хорошо изучила его и сразу увидела, что улыбка эта деланая. Голландец не доверял Адамсу.

— Я зачислен в лондонское ополчение, если вы об этом, — ответил молодой человек. — Но нет, военные игры не для меня, увы. Я должен продолжать семейное предприятие, поэтому и направляюсь в Амстердам.

Все тем же небрежным тоном Ролин осведомился, чем именно наш спутник занимается.

— Мы торгуем тканями, — отвечал Чарльз. — «Адамс и сыновья», — может, слышали? Проклятое эмбарго нанесло большой удар по нашему бизнесу. Но, слава богу, Кромвель удовлетворил мою просьбу и подписал разрешение отправиться за границу. Я посчитал это добрым предзнаменованием. У меня назначена в Нидерландах встреча с партнерами, и я постараюсь поправить наши дела. Торговые маршруты должны быть снова открыты.

— Это будет не так-то просто, — заметил Жаккард.

— Да… и деловая хватка у меня не та, что у моего отца… была. — Наш собеседник вздохнул. — В прошлом году он умер, и теперь я должен делать все сам. У меня на руках старуха-мать.

— Уверена, что у вас все получится, — вставила я.

Жаккард крепко стиснул мне руку. Десятки раз он твердил мне, чтобы я ни с кем не вступала в разговоры, если только в этом нет крайней необходимости. Но нельзя же все время сидеть и молчать, это привлечет еще большее внимание, да вдобавок господин Адамс сочтет меня неучтивой.

— Вот уже четыре поколения нашей семьи занимаются этим бизнесом, — горделиво улыбаясь, сказал он, глядя на нас обоих. — Габсбурги раз десять, не меньше, пытались задушить английскую торговлю, но у них ничего не вышло! И неважно, какие они там вводят эмбарго и по каким причинам — экономическим или военным — это делают, нас все равно голыми руками не возьмешь. Мы, англичане, — народ непотопляемый!

Жаккард рассмеялся так весело, словно давно не слышал такой остроумной шутки.

Один за другом мы поднялись на борт галеона. Жаккард действительно не поскупился, и нас поместили в офицерской каюте на корме. Пока плывем, придется ночевать с ним вместе: одну ночь точно, а может быть, даже и две — это зависит от ветра. Не откладывая, мы направились прямо туда. В небольшой тесной каюте нас уже поджидал дорожный сундук.

— Ничего, случалось мне спать и в худших условиях, — объявил Жаккард, оглядевшись, и отвесил мне поклон. — Вы займете кровать. А я как-нибудь устроюсь на полу. Одеяла есть.

Сознание важности нашей миссии, похоже, поумерило его похоть. Чему я была очень рада.

— Мне придется все время, пока мы плывем, оставаться здесь? — решила уточнить я.

Он секунду подумал.

— Когда станут разворачивать паруса, вы должны выйти на палубу. Если я буду там без вас, это будет выглядеть странно. Но потом… да уж, прошу вас, лучше оставайтесь здесь.

— Я постараюсь не разговаривать с господином Адамсом, но, если честно, считаю, что он совершенно неопасен.

— Я тоже сомневаюсь, что он шпион Гардинера, но неопасных людей не бывает.

Корабль качнулся. Наверное, поднимали якорь. Мне вдруг стало очень грустно: неужели это не сон и я действительно покидаю Англию?

— Послушайте, Жаккард, допустим, я исполню пророчество и император Карл с королем Франциском одержат победу. Что дальше?

— В каком смысле? — не понял он.

— Что будет с Англией? Вместо протестанта Генриха на троне воцарится католичка Мария и все, довольные, разойдутся по домам?

Он улыбнулся:

— Неужели вы думаете, что мы делаем все это исключительно для того, чтобы поддержать в Англии католическую религию и восстановить законные права леди Марии на престол? Вы хотите знать, какими окажутся последствия? Ну, скорее всего, государство ваше будет расчленено. Яков Шотландский, союзник Франции, передвинет свою границу дальше на юг. Я слышал, что Франция собирается заявить о своих правах на юго-западную часть Англии.[18] Что касается императора Карла, то он, разумеется, будет крепко держать в руках новую королеву, свою кузину. Но это еще не все; он в конце концов получит полную свободу действий в проливе Ла-Манш, свободу торговли, и не только тканями. За это стоит повоевать, как вы считаете?

Несмотря на все зло, которое мне причинил король Генрих, я пришла в ужас, услышав, как собираются надругаться над моей страной.

— А из меня может получиться прекрасный четвертый герцог Бекингем, как вы думаете? — смеясь, спросил голландец, делая вид, что не замечает моего состояния.

Мысль о том, что Жаккард Ролин, этот гнусный шпион и убийца, получит потомственный титул Стаффордов, показалась мне совсем уж отвратительной и непристойной.

Но сейчас у меня нет выбора. Я должна идти вперед. Поэтому я взяла себя в руки и молча поднялась вслед за Жаккардом на палубу.

Скоро здесь собрались все пассажиры корабля, а их было около дюжины. Всем любопытно было посмотреть, как поднимают большие паруса. Несмотря на мучившие меня страхи, зрелище произвело на меня незабываемое впечатление. В подъеме парусов участвует почти вся команда, и каждый четко знает свое место и свои обязанности. Капитан громогласно отдавал один приказ за другим; матросы на палубе изо всех сил тянули канаты, и жилы на их руках вздувались так сильно, что мне казалось, они вот-вот лопнут. Другие матросы с невероятной быстротой и ловкостью карабкались вверх и вниз по мачтам и реям.

И вот треугольные паруса с оглушительным, словно удар грома, хлопком наполнились воздухом. И галеон, набирая скорость, легко заскользил по водам Темзы к открытому морю.

К Жаккарду подошел один из судовых офицеров:

— Господин Ролин, капитан просит оказать ему честь и подняться к нему на капитанский мостик.