Опал - Дженнифер Арментроу

Для него все это выглядело вполне объяснимо. А для меня? Мужчина был слабым и болезненным. Вместо того, чтобы мучить его, я могла бы просто его обезоружить и этого было бы достаточно. Но я его убила…

Мой контроль споткнулся и окончательно сломался. Я почувствовала, как внутри все скручивается, затягиваясь в такое большое количество узлов, что мне казалось, я никогда больше не смогу выпрямиться. Все это время я была настолько уверена, что способна делать что-то лишь по необходимости, что я могла спокойно убить, и когда дело дошло до этого, я убила, но Деймон был прав.

Убийство само по себе было не самой тяжелой частью. Хуже то, что пришло потом — чувство вины. Оно было слишком сильным. Призраки тех, кто погиб от моей руки и тех, кто миновал этого, просто был связан со мной, появились рядом, окружили меня и душили, пока единственным звуком, который я смогла издать, оказался хриплый вскрик.

Деймон издал гортанный звук и привлек меня в свои объятия вместе с одеялом. Нахлынули слезы, они все не проходили и он начал покачивать меня, прижимая еще ближе к себе. И это казалось неправильным и несправедливым, что он меня успокаивает. Он не знал, как мне было легко переключить рубильник и стать кем-то другим. Я не была прежней девушкой. Той Кэти, что изменила его и побудила его стать другим. Я ею больше не была.

Я попыталась вырваться, но он удержал меня и я ненавидела это — ненавидела, что он не видел во мне то, что вижу я. — Я чудовище. Я такая же, как Блейк.

— Что? — Недоверчивость изменила его тон. — Ты совсем не такая, как он, Кэт. Как ты можешь вообще говорить такое?

Слезы катились по моим щекам. — Но я такая же. Блейк — он убивал потому, то был в отчаянии. Почему то, что сделала я, мы считаем совсем другим? Это не так.

Он покачал головой. — Это не то же самое.

Я набрала полные легкие воздуха. — Я сделаю это снова. Клянусь. Если кто-нибудь будет угрожать моей маме или тебе, я это сделаю. И я поняла это после того, что случилось с Адамом и Блейком. Другие люди реагируют не так — это неправильно.

— Нет ничего неправильного в том, чтобы защищать тех, кого ты любишь, — возразил он.

— Думаешь, я получал удовольствие, убивая тех, кого должен был? Нет. Нет. Но я не стал бы возвращаться назад и менять что-то.

Я вытерла щеки, мои плечи подрагивали. — Деймон, это совсем другое.

— Почему? — Он сжал мое лицо в ладонях, принуждая посмотреть на него сквозь мокрые от слез ресницы. — Помнишь, когда я избавился от тех двух офицеров МО на складе? Я ненавидел то, что делаю, но у меня не было другого выбора. Если бы они донесли, что видели нас, нам был бы конец, а я не собирался позволить им схватить тебя.

Его пальцы проследили за моими слезами и он наклонил голову ниже, не отпуская мой взгляд в то время, как я пыталась отвернуться. — И я ненавидел то, что сделал — я ненавидел каждый случай, когда отнимал чью-то жизнь, будь то Аэрум или человек, но иногда просто нет другого выбора. Ты не принимаешь это. Ты не соглашаешься с этим, но начинаешь это понимать.

Я обхватила его запястья. Они были такими широкими, что мои пальцы еле сомкнулись. — Но что…что, если я была согласна с этим?

— Ты не была с этим согласна, Кэт. — Его вера в это утверждение, в меня, звучала в его голосе, и я не могла понять такой слепой доверчивости. — Я знаю, что не была.

— Как ты можешь быть в этом уверен? — Прошептала я.

Деймон слегка улыбнулся. Не той полностью забирающей сердце улыбкой, но она все равно проникла вглубь меня, окутав мое сердце. — Я знаю, что ты хорошая внутри. Ты тепло и свет и я не заслужил всего этого, но ты — ты считаешь, что я тебя достоин. Зная то, что я совершил в прошлом с другими людьми и с тобой, ты все равно считаешь, что я тебя заслуживаю.

— Я…

— И это потому, что внутри ты хорошая — всегда была и будешь. — Его руки скользнули вниз по моей шее, сомкнулись на моих плечах. — И что бы ты не сказала или не сделала, это не изменится. Поэтому сожалей о том, что тебе пришлось сделать. Оплакивай это, но никогда, никогда не укоряй себя за вещи, которые не можешь контролировать.

Я не знала, что сказать.

Его усмешка трансформировалась в ту самоуверенную полуулыбку, которая злила и возбуждала меня. — А теперь выбрось это дерьмо из своей головы, потому что ты намного лучше, ты выше всего этого.

Его слова, ну, может, они и не избавили меня от всего, не изменили ту часть меня, которая не была такой идеальной, как он думал, но они свернулись вокруг меня, как мягкое одеяло. Их было достаточно на тот момент, чтобы…чтобы понять, что я сделала и это было важно, этого было достаточно. Никакими словами невозможно было выразить то, как сильно я ценила то, что он сказал и что он сделал. Простой благодарности было недостаточно.

Все еще дрожа, я сжала руки в кулаки, потянулась вперед и прижалась к нему своими губами. Его пальцы вцепились в мои плечи, а грудь поднялась от резкого вздоха. Я почувствовала солоноватый вкус своих собственных слез на его губах и когда поцелуй углубился, я почувствовала вкус своего страха.

Но было что-то еще.

Это была наша любовь — наша надежда, что мы справимся с этим и у нас будет будущее. То, как мы принимали друг друга — со всеми хорошими, плохими и откровенно уродливыми поступками. Было так много неудовлетворенной тоски. Так много эмоций, что они нанесли запрещенный удар прямо мне в душу и ему тоже, я это знала, потому что почувствовала, как ускорился его пульс. Мое сердце вторило его — созданное только для него. Все это уместилось в простом поцелуе, и это было очень много, недостаточно, но просто идеально.

Я отстранилась, тяжело дыша. Наши глаза встретились. В его изумрудных глазах сияла бездна эмоций. Он нежно взял мою щеку одной рукой и заговорил на своем красивом языке. Это прозвучало как три заветных слова — в краткой прекрасной версии.

— Что ты сказал? — спросила я, расслабив пальцы, сжимавшие одеяло.

Он таинственно улыбнулся, а потом его губы снова оказались на моих и мои глаза медленно закрылись. Я отпустила одеяло, почувствовав, как оно соскользнуло, запутавшись вокруг моих бедер и ощутила, как Деймон на миг перестал дышать. Он притянул меня назад и я обвила его своими руками. Мы целовались, кажется, целую вечность, и все равно этого было мало. Я позволила себе идти дальше, не останавливаться, потому что в тот момент мы создали мир, в котором больше ничего не существовало.

Мы потерялись друг в друге и время, казалось, ползло очень медленно и в то же время слишком быстро. Мы целовались, пока я не стала задыхаться, прерываясь лишь на то, чтобы исследовать друг друга. Мы сплелись в одно целое, горячие и возбужденные. Мое тело выгнулось под ним и, когда я застонала, он вдруг замер.