Мечты - Наталья Машкова

но знал, что не сможешь. Ты ненавидел его за это и любил больше, чем что бы то ни было. И чем сильнее ненавидел, тем больше любил. И знал, что однажды не выдержишь и убьёшь его.

Теперь Фин склонился над лордом Аркос и спросил его тихо и как-то… ласково. Сочувствующе:

— Разве тебе стало легче?

Аркос страшно закричал, задёргался… И тут из портала вышли они все. А дальше то, что он знал: убийство, аколит. Как только ошейник лёг на шею, Фин начал умирать. Это была не та боль, которую знал сам Дарос. Силы уходили бурным потоком, жизнь уходила. И Фин радовался. Он сделал то, что должен был. И хочет прочь. Прочь от всего этого. От них всех…

* * *

Вспышка. История Фина завершилась.

… И в круге света он увидел храмовую кошку. Она недовольно, как показалось ему, оглядела себя, крутанулась… И он увидел свою Кошку…

Снова голоса вдалеке:

— Красиво!

— Лесной кот с моей родины… Это не тебе пол года меховым шариком кататься, могу выбирать…

И вот он сам выходит из кареты, зовёт мокрое, жалко выглядящее животное. И она идёт. Не хочет, но должна. И с удовольствием топчется грязными лапами по одежде.

Он не нравился ей. И никто не нравился в доме. Она слушала разговоры и чувствовала себя чужой. Спасали книги. Потом дети. Она действительно наслаждалась играми с мальчиками, была терпелива с Адеттой. Жизнь стала налаживаться. Люди стали ближе.

Потом случился тот кошмар и она не выдержала, пришла, помогла своему врагу и не смогла уйти от того, кто страдал. Пожалела.

А потом он стал ей близок и дорог. Все они. Те, кто жаловались и обнимали Кошку, когда им было так горько. Понятно теперь, почему Фин с радостью ждал встречи с ними всеми. Вот только уязвимость, которую можно открыть Кошке, никогда не покажешь разумному!

Она, и правда, больше всех была привязана к нему самому, Азарку, Грану и Арсу.

А потом она умерла. Увидела смерть идущую к нему, Даросу, навстречу и побежала. Неуклонно бежала к своему концу и больше всего боялась, что её остановят… А потом отпугивала всех, как могла, пока они не поймут, что смерть, которая им не видна, рядом…

Вспышка.

И голос Хранителя:

— Кто это такой чумазый ко мне в гости пожаловал?

И коротко стриженный подросток, сидящий на полу, поднимает такое испачканное лицо, что не разглядеть…

Вспышка.

Широкое поле. Ветер. Толпа людей. Девушки стоят в ряд. Смотрины!

Зелёный дракон стремится куда-то, но огромный алый собрат прикусывает его за шею и рычит:

— Моё!

Тот признаёт право сильного и алый подходит к девушке. Статная красавица. Подхватывает её и устремляется вверх. А у себя в замке, бросает её как мусор. У той кружится голова и она с удовольствием пачкает дракона. Ждёт. Что он сделает?

Олих кричит: "Отмойте эту падаль!", — и уходит прочь. А она и довольна. Отсрочка.

Утро. Та самая комната, где умер брат. Спящая девушка и издевательский голос:

— Никогда не видел, чтобы здесь спали…

Она не боится, ждёт. А он рассматривает её, чувствует что-то. Тянется к ней. Она не сопротивляется, пока не понимает, к чему всё идёт. Тогда выворачивается из рук брата.

Тот рычит ей:

— Иди сюда! Знаешь же, чем кончится!

— Чем?

— Сдохнешь!

Дарос никогда не видел, как насыщаются драконы. Любую информацию, которая касалась бы их отношений с наложницами игнорировал, если это не касалось интересов службы. Он соблюдал свой обет и старался, чтобы ничто не возбудило в нём жажду. Зря опасался.

То, как это происходило, не возбуждало, а внушало омерзение. И видеть то лицо Олиха, что он не видел никогда, было больно и… противно. Да он не видел, но знал, что брат убил больше сотни женщин за год. Посещал не только смотрины, но и подворовывал. Как отец, в своё время. А теперь видел, как это происходит.

Прав был отец, когда говорил, что нельзя возвращать потерявших вкус к жизни драконов, делая из них убийц. Теперь Дар видел, как это бывает, и как это страшно.

Олих был безумен. Он хотел страха, страданий, надежды и отчаяния. Только эта конкретная не боялась. Он покажет ей! И он ударил слабую женщину не щадя, так, как ударил бы равного по силе… Она отразила удар. Он безмерно удивился, а потом схватка затянула его. Он думал уже, что побеждает, когда жизнь потянули из него.

Что он почувствовал? Дарос только видел потрясённые, широко распахнутые глаза и слышал срывающийся голос:

— Покажи мне себя!

Что-то происходило между этими двумя потому, что она поняла. Прекратила поглощать силы Олиха. Иллюзия сползла с неё и Дарос увидел ту самую девочку, что плакала в Библиотеке.

Теперь он смог рассмотреть её. Среднего роста, худенькая, короткостриженная. Совсем юная. Со шрамами на лице и огромными синими глазами, что смотрели на Олиха с жалостью.

Брат увидел в ней что-то другое, потому и спросил севшим голосом:

— Кто ты ей?

— Сестра, младшая.

Конечно! Они же похожи! Вот оно! Вот она разгадка!

Олих, поднялся, сам пошёл к кровати, сел на неё.

— Убей меня.

Девочка замотала головой, запросила:

— Нет! Не могу! Не хочу! Варг смог, может быть и ты сможешь? Зачем ты стал таким, ведь Любава любила тебя?

Полные надежды глаза и усталый голос брата:

— Я не смогу. Отпусти меня.

Молящие глаза дракона. И её ответ:

— Хорошо, я отпущу тебя.

Последние слова брата:

— Всё по воле моей!

Он оправдал её! По древнему закону, это было не убийство, а самоубийство при помощи другого существа, которое могло прекратить жизнь и страдания собрата. Так делали в древности…

Она заплакала горестно, поцеловала его в лоб, сложила руки и погладила их. Резким движением вытерла слёзы и обернулась воином.