Сокровища Кряжа Подлунного - Иван Сибирцев

— Спокойно, — так же резко, как и в первый раз, приказал бригадир.

Теперь от его недавней улыбчивости и добродушия не осталось и следа. На Прохорова в упор, как бы насквозь пронизывая его, глядели сразу потемневшие гневные глаза.

Мгновенно оценивший обстановку Прохоров резко рванулся назад, намереваясь перебросить своего врага через барьер или хотя бы вырвать руки. Но он сумел только слабо откачнуться. Стоявший сзади Прохорова рабочий молниеносно обернулся и заключил часовщика в свои железные объятия. Третий рабочий провел руками по карманам Прохорова.

— Это, очевидно, самый необходимый для часовщика инструмент, — усмехнулся он, выкладывая на барьер извлеченный из внутреннего кармана Прохорова крупнокалиберный пистолет и две авторучки не совсем обычной формы.

Убедившись в полной бесплодности всех своих попыток разжать стискивавшие его объятия, Прохоров решил воспользоваться последним шансом на спасение:

— Это насилие! — визгливо завопил он. — Караул? Грабят! Грабят!

— Нет, не грабят, — твердо возразил бригадиру опуская, наконец, руки Прохорова, — вот мое удостоверение, — он протянул часовщику красную ледериновую книжечку и приказал:

— Товарищ Щеглов, начнем осмотр помещения, — и, обращаясь к третьему рабочему, который вновь возвратился на свой пост у окна, бригадир — это был Лобов — распорядился:

— Товарищ Рычков, вызывайте машину.

…Часа через два после того, как от дверей мастерской, в которой работал Прохоров, отошла машина с наглухо задернутыми шторами, у этих же самых дверей остановилось такси. На тротуар вышел пожилой человек с темными кустистыми бровями. Он подошел к двери и, увидев на ней печать, не удержался от удивленного возгласа:

— Что здесь случилось? — спросил приехавший у молоденькой продавщицы цветочного киоска, расположенного рядом с часовой мастерской. — Куда девался ваш сосед?

— А я и не видела, — призналась девушка. — Я на обед уходила, он еще в мастерской оставался, а как с обеда вернулась — здесь уже никого не было. Так что я ничего не знаю. Может, ревизия какая, в контору вызвали или заболел.

— Вот неудача, — посетовал приехавший, — а я ему позавчера часы в ремонт отдал. Теперь когда получишь, а без часов мне хоть пропадай.

— Ничем помочь не могу, — улыбнулась девушка. — Купите для утешения цветочков. Вот есть свежие левкои.

— Что ж, давайте букетик, — согласился собеседник. — Уж лучше хоть цветы, чем ни часов, ни цветов. Кстати, вы не обратили внимания, не входил к нему кто-нибудь из конторы перед обедом?

— Я из их конторы никого не знаю. Но, по-моему, никого такого не было. Вошли какие-то трое в рабочих комбинезонах, а кто потом заходил, не знаю.

Купив букетик влажных бледно-синих левкоев и поблагодарив словоохотливую продавщицу, человек с кустистыми бровями неторопливо отправился к стоянке такси.

Захлопнув дверцу машины, удобно откинувшись на мягком сиденье, человек, наконец, дал волю долго сдерживаемому чувству. Он с отвращением зашвырнул букетик в самый дальний угол машины и, нервно выхватив из кармана массивный портсигар, дробно застучал по нему мундштуком.

Убрав, наконец, мундштук, он откинулся назад и задумался. Сегодня первый раз в жизни он изменил правилу, которому следовал всегда: все делать только чужими руками. Ворон много раз просил о встрече, он отказывал, даже приказал прекратить эти домогательства. Но сегодня все же вынужден был поехать к Ворону. Нужно было взять у него запасной излучатель высокозаряженных частиц. Один он привез с собой, но два будут вернее.

Послать за прибором было некого: Кондор нужен на месте. Чиновник выходит только для встреч с Наводчиком…

Но, если говорить честно, главное было даже не в оружии. Он не верил Прохорову. Слишком долго тот прожил здесь, слишком много сделал для подготовки операции, чтобы мог смириться с отведенной ему второй ролью Он знал своих сообщников, в таком положении они были готовы на все. Поэтому надо было проверить Ворона, выведать у него все начистоту…

И вот эта неожиданная печать на дверях

Что могла означать эта неизвестно кем навешенная печать? Хорошо, если только ревизия. Тогда Ворон даст где нужно необходимые объяснения и рано или поздно вернется. Ведь он не раз предупреждал своих людей, чтобы они образцово вели служебные дела. Так что с этой стороны опасаться было нечего. А вдруг — это не ревизия? Но об этом он даже думать не мог без ужаса. Ведь если это не ревизия, то… то, следовательно, все это время он был игрушкой в руках людей Ларина и все, что он со всем его опытом и проницательностью принимал за необыкновенное везение, — все это не более, как хитро расставленные сети, в которые он прямехонько и угодил.

Но с этим он никак не мог согласиться. Против такого вывода протестовало в нем все: и многолетний без крупных провалов путь, и профессиональная гордость разведчика, и шумная реклама, созданная газетами вокруг его имени.

С привычным самолюбованием он начал выдвигать контраргументы. Разве не подтвердили русские официально, через газету, что Стогов сгорел в собственном доме? С учетом традиций коммунистической прессы — это могло быть только правдой… Таких сообщений зря не делают. Разве не находятся в его руках два крупнейших русских физика? Разве не подтвердил Булавин, что он действительно протежировал Наводчику и по его протекции тот попал на стройку станции? Разве не встречался несколько раз Чиновник с Наводчиком, который дает ценную информацию о положении на стройке? Нет, все это так.

И все это могло быть только достижением его таланта разведчика. Он не может дать Ларину переиграть себя в этой решающей игре. Но все же нужно проверить…

Приняв решение, пассажир такси вновь энергично застучал по крышке портсигара. Машина стремительно летела по автостраде на Обручевск.

Как это случилось и раньше, постукивание мундштучком по портсигару в руках хмурого человека с кустистыми бровями было услышано в тщательно оберегаемом от посторонних глаз тайнике в домике часовщика Прохорова на окраинной Таежной улице.

Художник Владимир Георгиевич Дюков для доверчивого Ронского, агент по кличке «Чиновник» для грозного Шефа, покачиваясь в уютной плетеной качалке, читал лежавшую перед ним радиограмму, перемежая ее текст далеко не джентльменскими выражениями. Впрочем, ему было от чего прийти в дурное расположение духа. В очередном приказе Шефа говорилось:

«Мастерская Ворона опечатана. Подозреваю изъятие. Немедленно свяжитесь с Наводчиком, добейтесь его участия в осуществлении главной акции.