Сборник летописей. Том I - Рашид-ад-дин

камней, и вовлек [их] в круг обладания и в длань верховного правления. Его великие потомки и знаменитый уруг в шести сторонах [всех] семи поясов [мира] стали владетелями венца и престола владычества [над] вселенной [и] правителями счастливого государства. В конце концов [вера ислама], благодаря поддержке и заботе царя царей, прибежища вселенной, помогающему вере Аллаха, султана Махмуда Газана, — да увековечит Аллах его власть и да возвысит его достоинство! — его, который является необходимым условием существования всех тех родов [кабилэ] и колен [‘ашаир], стала такой незыблемой в основании и крепкой в фундаменте, что все как издали, так и поблизости, тюрки и тазики, воочию [ее] свидетельствуют. И если будет угодно Аллаху, [божественная] помощь счастию этой августейшей эпохи будет во веки веков увеличиваться.

Несмотря на то, что во второй части летописи происшествия и толки касательно Чингиз-хана все приводятся [по очереди] на своем месте с объяснениями и подробно, небольшая [их] часть — сокращенно, в виде предисловия — приводится также и здесь, чтобы у читателя явилось общее представление [о них], а также — чтобы была более понятной памятка о [его] женах и о родословной его детей, которая приводится ниже.

* * *

Мы говорили, а помощь от Аллаха! — что Чингиз-хан лишился отца в детские годы, в тринадцатилетнем возрасте. Многочисленные племена, собравшиеся воедино во время его отца Есугэй-бахадура и ставшие послушными ему, когда увидели Чингиз-хана ребенком, отпали от него. Так как мать его Оэлун-экэ[1401] была весьма способной и умной [женщиной], она по возможности охраняла и присматривала за ним, за домочадцами и имуществом [хан-у-ман], подчиненными, войском и сторонниками [а’ван], оставшимися после Есугэй-бахадура.

Положение Чингиз-хана неоднократно становилось плохим, несколько раз племена тайджиут использовали благоприятный случай [напасть] на него и заключали его в оковы, а всевышняя истина спасала его [из этих положений]. Так как извечно воля всевышнего бога была такова, чтобы он [Чингиз] стал государем вселенной, он мало-помалу развивался, дабы быть в состоянии одолеть путем выдерживания тягот и перенесения трудностей тяжкие дела, а когда достигнет сладости царствования и спокойствия, познал бы меру того великого благодеяния и выполнил бы условия проявления благодарности [творцу]. Когда же достиг бы высоких ступеней, то был бы в состоянии держать каждого из людей на своем месте.

Несмотря на бедственное положение и изобилие трудностей, бед |S 127| и всевозможных несчастий, он был чрезвычайно отважным и мужественным [человеком], весьма умным и даровитым, рассудительным и знающим.

Благодаря [его] щедрости и тароватости, слава и молва о нем распространилась по окрестностям и в сердцах [людей] зародилась любовь к нему. Племена склонялись и выказывали влечение к нему, так что он окреп и стал могущественным и сделал [своих] друзей победителями и победоносными, а недругов унизил и покорил. Из-за того, что его родичи, двоюродные братья и старшее поколение [падаран] завидовали ему, а в особенности племена тайджиут, которые были [его] соседями и юрты их близки друг к другу и принятие мер против которых было важнее, чем против тех, которые были [ему] чужими и [жившими] на более отдаленном расстоянии, — [то] он прежде всего напал на них и перенес всякие трудности до того момента, пока не уничтожил большую часть тех племен, а оставшихся ввел в ряд [своих] рабов, как об этом будет подробно изложено [ниже].

Затем он покорил и подчинил [себе] некоторых из родичей и монгольских племен, которые были к нему в более близком отношении. После этого одно из родственных ему племен стакнулось с Он-ханом, государем кераитов, между которым и Чингиз-ханом некогда была старая дружба и отношения отца к сыну, — и задумали совместно на него напасть, становища же и юрты их были близки друг к другу и смежны. Необходимо было принять против этого меры. Они сражались несколько раз, пока в конце концов Чингиз-хан не одержал верх и их всех не уничтожил. После того он принял меры в отношении тех монгольских племен, которые сидели в пределах его юрта, [ибо] любой сосед по большей части бывает врагом и завистником.

Затем между ним и государями найманов, с которыми Чингиз-хан [ранее] несколько раз сражался вследствие вражды, которую они имели с Он-ханом, государем кераитов, и дружбы Чингиз-хана с последним, утвердилась вражда и неприязнь, и злоба укрепилась в их сердцах. Кроме того, области, которые находились близко к [юрту] Чингиз-хана, были очищены [им] от противящихся и враждебных [ему], границы найманов соединились с [границами юрта Чингиз-хана], и несколько врагов Чингиз-хана из его родичей и монгольских племен ушли к ним [найманам] и положили начало неприязни и вражде к нему. По этим причинам [Чингиз-хан] был вынужден воевать с ними, пока не уничтожил и не покорил их всех.

Затем государь Хитая Алтан-хан, который был весьма великим и уважаемым государем и которому большинство монгольских и тюркских племен, оттого что они жили в пределах страны Хитая, во все времена выказывали покорность и повиновение, — тоже вел себя заносчиво [и], согласно прежнему, ждал от Чингиз-хана покорности и повиновения; кроме того, государи Хитая убили несколько человек из старших поколений[1402] Чингиз-хана, как это излагалось в предшествующих повестях. По этим причинам между ними появилась вражда и распря. Когда всевышняя истина даровала Чингиз-хану силу и мощь и к нему собралось множество войска, он счел для себя необходимым приступить к возмездию и мщению за старую вражду [и] выступил с многочисленным войском на войну против Алтан-хана. Он покорил большую часть областей Хитая и уничтожил их государей и гордых их вельмож, а все избежавшие [монгольского] меча покорились и подчинились [ему].

Через пять лет он оставил войска в тех пределах, а [сам] вернулся назад в свою орду.

После того он покорил государства Тибета и Тангута[1403], бывших так же в сфере его областей, и думал вторично отправиться в Хитай, чтобы сразу завоевать его владения, а также покорить область Кара-джан[1404], смежную с Хитаем и близкую к Монголии. Индусы и [само] население Караджана называют ее Кандар, а тазики[1405] — Кандахар. Он твердо решился на это важное дело, но так как [в ту пору] Кушлук-хан, сын государя [найманов], в то время, когда убили его отца, бежав, ушел в область Туркестана[1406] и, стакнувшись с некоторыми монгольскими племенами, врагами Чингиз-хана, завладел страной [мамлакат] Туркестана, которой владел [до сего] карахитайский гур-хан[1407]. Гур-хан умер, и слух об этом дошел до Чингиз-хана, — его намерение итти на Хитай и в те пределы ослабло.