Преследуя Аделайн - Х. Д. Карлтон

тебя, — бормочу я, и ложь ощущается на языке. — Но я хочу, чтобы ты лег со мной, Зед.

Я откидываю одеяло, показывая, чтобы он забрался внутрь. Мне стоит огромных усилий отвести от него взгляд, когда он снимает ботинки и забирается рядом со мной. Он старается держаться поверх одеяла, и часть меня немного обижается на него за это.

Я нервничаю. До сих пор каждая наша с Зедом встреча была вынужденной. А теперь, когда я приняла решение, чтобы он был здесь, я не знаю, что делать.

— Почему ты был на моем балконе? — я проболталась. Он усмехается, поворачиваясь ко мне лицом и призывая меня сделать то же самое. Нехотя я перекатываюсь на бок и пытаюсь не упасть в обморок от интенсивности этого мужчины.

— Я хотел понаблюдать за тобой. — Признается он. А потом с сухим весельем добавляет. — Мирно и тихо.

Я фыркнула.

— Простите, что помешала вашему преследованию. В следующий раз я приму пару поз для тебя.

Я никогда не признаюсь, что от его ответа у меня мурашки по коже. И ледяные, и огненно-горячие. Он ухмыляется, и мне становится грустно от того, что эта ухмылка не достигает его глаз.

— Я был бы признателен за это. — Рассеянно бормочет он. Его глаза обводят мои изгибы, как будто это Священное Писание, а он грешник, который ищет доказательства Бога, которого он больше не слышит.

— Тебе нужно побыть подальше от меня, и в то же время ты хочешь быть рядом. Похоже на брак. — Говорю я.

— Так и будет.

Это инстинкт — отрицать это. Я все еще хочу этого и делаю это в своей голове. Но я не озвучиваю это. Не сегодня, и не буду.

Поэтому я проглатываю слова и позволяю ему мечтать.

Мы погружаемся в молчание, но оно отягощено грустью, виной и гневом. Он кипит в эмоциях, как пасечник, держащий гнездо. Он жалит меня, и от этого моя кожа горит.

— Поцелуй меня. — Шепчу я. Если бы это только могло облегчить жжение в нас обоих. Он замирает, и моя храбрость ослабевает, поэтому я наклоняюсь вперед и делаю шаг вместо него.

Я захватываю его губы в свои, наслаждаясь различными видами жжения, которые расцветают от наших соединенных губ. Он без колебаний целует меня в ответ, но медленно. Хотя он не менее интенсивен, ему не хватает его обычной свирепости.

И это то, чего мне не хватало до сих пор.

Почти отчаявшись, я покусываю его нижнюю губу, прежде чем втянуть ее в рот. Его руки крепко сжимают мою талию, и на мгновение мне кажется, что он почти отталкивает меня.

Но потом он ломается, его решимость рушится, и наконец-то, он наслаждается моими губами. Он пробует меня на вкус, словно слизывает мороженое из рожка.

Мои руки погружаются в его волосы, исследуя мягкие пряди, а его собственные благословляют мое тело, проскальзывая под одеяло и исследуя мои изгибы. Его язык сражается с моим, создавая торнадо страсти и миллион сдерживаемых эмоций.

Одеяло кажется тяжелым и удушающим для моего тела, но когда я пытаюсь вывернуться, Зед затягивает меня еще глубже. Я вырываюсь от него, и он следует за мной, делая побег бесполезным, когда от его губ невозможно отказаться.

— Выпусти меня. — Задыхаюсь я между скрежетом его зубов.

— Мы не будем продолжать, Адди. — Заявляет он.

— Почему? — я вздыхаю, и логическая часть меня сопротивляется глупому вопросу. Я должна почувствовать облегчение.

— Потому что когда я трахну тебя в первый раз, я хочу, чтобы ты получила всего меня. А не только кусочки и части. — Он делает вдох. — Сейчас я не цельный. И я не могу поклоняться тебе, когда все, что я вижу, это она.

Потянувшись вверх, я провожу рукой по его шраму, и в ответ он вздрагивает.

— Хорошо. — Шепчу я. Я понимаю. Он сейчас страдает, а я лишь временное отвлечение. Меня это не беспокоит, когда я знаю, что девушка, занимающая его мысли, — это маленькая девочка, которая сейчас мертва. Смерть, в которой он винит себя. — Мне жаль, ты прав. Но я просто хочу, чтобы ты знал, что это не твоя вина. Мысли «что если» будут мучить тебя до тех пор, пока ты будешь позволять им, Зед. Но ты должен помнить всех девушек, которых ты спас. Не забывай помнить и о них.

Он не удостаивает меня ответом. Вместо этого он наклоняется и проводит своими губами по моим. Я позволяю ему исследовать, и наш поцелуй становится намного спокойнее. Ожог — это слабое шипение, бурлящее под поверхностью, но лишенное кислорода, чтобы позволить ему расти.

Секс сейчас не нужен никому из нас. Он не в том состоянии, и я не знаю, буду ли когда-нибудь. Эта история с Зедом — она сбивает с толку.

И в конце концов, мне придется положить этому конец.

Только не сегодня.

Мой телефон завибрировал в руке, и я вздохнула, увидев, что это моя мама. Несмотря на то, что мой мозг кричит мне не делать этого, я нажимаю на зеленую кнопку и прижимаю телефон к уху.

— Привет, мам. — Приветствую я, стараясь, чтобы мой голос не выдал, что я на самом деле чувствую.

— Привет, милая. Как дела? — спрашивает она, и от ее чопорного голоса мое тело застывает. Это тренированная реакция, когда пассивно-агрессивные оскорбления сыплются в мою сторону большую часть времени.

— Я в порядке, просто готовлюсь к ярмарке. — Отвечаю я, бросая взгляд на Дайю.

Мы в моей комнате одеваемся, в воздухе витает пьянящее чувство предвкушения.

Сегодня вечером состоится «Афера Сатаны», и мы всегда проводим лучшее время, черт возьми. Я знаю, что сегодня все будет по-другому. Наконец-то у меня будет ночь, когда мои мысли не будут заняты опасными мужчинами и убийством.

Или, может быть, особенно опасным мужчиной, которого я не видела уже неделю.

— Эта ярмарка с привидениями, на которую ты ходишь каждый год? — насмешливо спросила она. — Я не понимаю, почему тебе нравится ходить на такие мероприятия. Клянусь, существует психическое заболевание, связанное с получением удовольствия от ужасов. — Она бормочет последнюю фразу, но не настолько тихо, чтобы ее можно было четко передать через телефон.

Надоедливые радиосигналы.

Я закатываю глаза.

— Ты звонила по какой-то причине, мама?

Дайя фыркает, и я бросаю на нее взгляд.

— Да, я хотела узнать, какие у тебя планы на День благодарения. Я полагаю, вы с Дайей будете в гостях?

Я подавляю стон, поднимающийся к горлу. Мы с Дайей как супружеская пара и делим праздники между нашими семьями.

У нее большая семья,