Повести о Куликовской битве - М. Н. Тихомиров

полки, а татары обратились в бегство и побежали. И гнались за ними русские сыны, говоря: «С нами бог! Боже, помоги нам!» Татары же бежали, говоря: «Увы нам, чтимый Мамай, высоко вознесся ты и в ад снизошел!» Многие раненые русские сыны вставали и помогали русским удальцам, убивая татар без милости, но не могли уже хорошо сражаться, а сами изнемогали. Царь же Мамай, видя поражение своих татар, начал призывать своих богов: Перуна, и Савита, и Раклия, и Гуса, и великого пособника Махмета. И не было им никакой помощи от них, ибо сила святого духа, как огонь, пожигала их. Татарские полки опустошились от русских мечей.

Мамай видит уже, что на поле сражения появились божиим повелением новые люди, что русские сыны, как звери лютые, рыщут по полю сражения, избивают татар, как овечьи стада. И сказал царь Мамай своим князьям по-татарски: «Побежим, братья, уже здесь нам не дождаться добра, хотя бы свои головы унести». И побежал царь Мамай сам девятый, как серый волк, в лукоморье, скрежеща зубами своими, плача и говоря татарским языком, вспоминая о своих союзниках. А князья и алпауты сказали: «Уже нам, братья, у себя дома не бывать, на своей отчине и дедине, а детей своих нам не видать, а жен своих не обнимать, а обнимать нам сырую землю, а целовать нам зеленую дубраву». Многие же русские сыны гнались за ними и вслед царю Мамаю, но не догнали его: уже кони их утомились, а сами они сильно устали. Руки русских сынов уже устали, не могли убивать татар, а мечи их и сабли притупились о головы татарские.

И вернулись русские сыны, и если какого татарина находили на другом берегу реки Непрядвы живым, его убивали. Это произошло по молитвам святых мучеников и страстотерпцев Бориса и Глеба.

Некто же, Фома Хацыбесов, разбойник, стоял на страже по поручению великого князя и увидел князя Владимира стоящего под знаменем. И Фома-разбойник быстро прискакал к нему под знамя, сам десятый с товарищами. И рад был князь Владимир своим людям, а из Владимирова войска ни один человек не остался под знаменем, все гнались за татарами.

Уже и день кончился, солнце заходило, затрубили во всех полках русских в трубы. Князь Владимир Андреевич стал на татарских костях под черным знаменем великого князя Дмитрия. Грозно видеть и жалостно смотреть на кровопролитие русских сынов; человеческие трупы, точно великие стога, наворочены, конь не может быстро через них перескочить, в крови по колено бродят, а реки три дня текли кровью.

Князь же Владимир не нашел брата своего, великого князя Дмитрия Ивановича, в полку, но только литовские князья приехали с боя. И начал князь Владимир и литовские князья плакать и биться о сырую землю и по полкам ездить, и велели трубить в трубы, собирая людей. И съехались по трубным звукам со всех сторон русские удальцы, распевая песни крестные, мученические, богородичные[665].

И собравшиеся люди не нашли в этот час великого князя Дмитрия Ивановича. И начал говорить князь Владимир: «Братья мои милые, князья и бояре, русские сыны и молодые люди. Кто видел или кто слышал государя Русской земли великого князя Дмитрия Ивановича, вождя и начальника?» И сказал ему первый самовидец, Юрка-сапожник: «Я видел его, государя, на третьем часу, сражался он железною палицею». И сказали литовские князья: «Мы думаем, что он жив среди трупов». Второй самовидец, Васюк Сухоборец: «Я его видел в четвертом часу, бился он крепко». Третий сказал Сенька Быков. «Я его видел в пятом часу, бился он крепко». Четвертый же сказал Гридя Хрулец: «Я его видел в шестом часу, бился он крепко с четырьмя татаринами». У князя Юрия был некто по имени Степан Новосел ьцов, тот сказал: «Я видел его в седьмом часу, крепко сражавшимся перед самым твоим выездом из дубравы, шел он пеший с побоища, тяжко раненный. И не мог ему помочь: тогда гнались за мною три татарина, я спасся от них милостью божьею. А на великого князя Дмитрия наезжали три татарина. Один из них был старый наездник, тот (великого князя копьем ранил; но думаю, что он жив, хотя и ранен от них». Услышав же то, князь Владимир Андреевич сказал: «Братья и друзья, если кто найдет живым государя Русской земли, брата моего, великого князя Дмитрия Ивановича, воистину тот будет у нас первым человеком и боярином в Москве».

И разошлись люди и разбрелись по всему побоищу в поисках победителя, великого князя. Одни нашли Михаила Бренка, убитого, в одежде и в шлеме великого князя. Другие нашли князя Семена Романовича белозерского и сочли его за великого князя Дмитрия, потому что вид его соответствовал великому князю. Двое же неких воинов пошли на правую сторону в дубраву, один именем Сабур, другой Григорий Холопищев, оба родом костромичи. Немного отъехали от места побоища и нашли великого князя, тяжко раненного, в тяжелом состоянии отдыхающего под срубленным березовым деревом. И увидели его и слезли со своих коней на землю, и поклонились ему: «Радуйся, государь Русской земли!»

Сабур же быстро возвратился и поведал князю Владимиру: «Государь наш, князь великий Дмитрий Иванович, в добром здравии и царствует вовеки». Услышав об этом, князь Владимир и все князья и воеводы возрадовались радостью великою и быстро приехали к государю Русской земли, и соскочили с коней, и поклонились ему говоря великому князю Дмитрию: «Радуйся, государь наш, князь великий, древний Ярослав, новый Александр, новый победитель наших врагов, князь великий Дмитрий Иванович. Эта победа тебе честь даровала и произошла от твоего старания и с божьей помощью». Князь же великий Дмитрий Иванович сказал: «Что мне расскажете?» И сказал князь Владимир: «Божьею милостью и молитвами пречистой богоматери к богу, и молитвами сродников наших, страстотерпцев и мучеников князей Бориса и Глеба, и святителя Русской земли Петра митрополита, и молением преподобного игумена Сергия, молитвами их побеждены враги наши, мы же спаслись».

Услышав это от брата своего, от князя Владимира, князь великий Дмитрий Иванович прослезился и сказал: «Братья мои милые, русские князья и воеводы сильные. Сей день, который сотворил господь, возрадуемся и возвеселимся в этот день». И вновь сказал: «Веселитесь, люди! Велик ты, господи, и чудны дела твои: вечером водворится плачь, а утром — радость». И вновь сказал: «Хвалю тебя, господи, боже мой, и почитаю имя твое святое, что не дал нас в погибель врагам нашим, и не похвалится над нами чужеземный народ, который замыслил против нас