Анти-Ахматова - Тамара Катаева

6 лет собирала материал. Сделала для его памяти все, что можно. Поразительно, что больше никто им не занимался.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 146

Ахматова советует исследователям Гумилева.

Дождаться опуса Хейт-Левенсон, который должен дать ГИГАНТСКИЙ материал.

Она считает, что этот «достоверный» материал и должен использоваться как первоисточник. На следующей же странице прибавляет:

Критика источников в современном литературоведении — насущная задача (знаю по пушкиноведению).

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 140

Это имеются в виду все другие источники по Гумилеву, не исходящие от нее или не прошедшие ее цензуру.

«Был у меня на днях один посетитель — голландец. Мы все видывали западных знатоков России, русской истории, русской литературы и пр. А тут я увидела рядового западного человека. Ко мне пришел, потому что ему сказали, что есть такая старуха, которая в десятые годы писала стихи о Боге. Какие же это стихи о Боге? В них да, упоминались лампадки, иконы, заутрени — но это совсем было не о Боге. Не знает ровно ничего ни о чем и ни о ком, даже Гумилева не знал.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 204

Это — несомненно дикарь, спрыгнувший с ветки. Мог, впрочем, быть назван и покрепче.

«Как можно подпускать к священной тени мещанку и кретинку…»

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 774.

Никто не должен сметь писать о Гумилеве с собственной точки зрения…

Одоевцева —

«Хочет быть вдовствующей императрицей».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 345

Вот только император подкачал. Вроде не Александра Сергеевича она осталась вдовой (литературной, я имею в виду)?

Волков: Когда говорят о Гумилеве, то иногда забывают, что он был в числе нескольких русских поэтов, чья участь была решена непосредственно Лениным.

Бродский: Вы знаете, от того, как узурпатор обращается с поэтом — благородно или неблагородно — отношение у меня к нему не изменяется ни в коей мере.

Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 251

Виктор Жирмунский в ответ на смущенные объяснения Бродского (уже после смерти Анны Андреевны), почему он отдает за ненадобностью собрание сочинений Гумилева:

«Здрасьте! Я еще в 1914 году говорил, что Гумилев — посредственный поэт!»

Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 251

Так говорил не только Жирмунский. Ахматовой надо было дать хоть какие-то объяснения тому, что Гумилев совсем не был признан современниками.

Блок о Гумилеве. Их ссорили окружающие.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 81

И надиктовывали большую статью «Без божества…».

Блок в обществе ревнителей Художественного слова, когда Н.С. прислал «Актеон», в разговоре с АА фыркнул на Гумилева (как АА на Шкапскую).

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 81

Блок в статье об акмеистах с говорящим названием «Без божества, без вдохновенья» брезгливо и недовольно расправился с основателями этого направления, не забыв даже вытереть пальцы и таким образом:

«Единственная дельная мысль Гумилева была заимствована им у меня», но с Блоком Ахматова не воюет. Брюсов, Вячеслав Иванов — вот с ними.

Александр БЛОК.

Гумилев — Сальери, который даже не завидует Моцарту.

К. И. ЧУКОВСКИЙ. Дневник. 1901–1929. Стр. 156

Городецкий слушал очень внимательно все, что я говорил ему о его стихах, о Гумилеве, о цехе. А я говорил откровенно, бранясь и не принимая всерьез то, что ему кажется серьезным и важным делом.

Александр БЛОК. Дневник

«Маяковский очень хотел познакомиться с Николаем Степановичем и Николаю Степановичу передали это. Николай Степанович сказал, что ничего против не имеет… Это еще не все. Николай Степанович еще и поставил условие: «но только если Маяковский не говорил дурно о Пушкине». Оказалось, что Маяковский не говорил дурно о Пушкине. И знакомство состоялось.

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1.Стр. 12

Можно было всерьез предположить, что образованный человек всерьез дурно говорит о Пушкине? А в рамках игры, эпатажа — как раз подтверждающего авторитет дурнословимого Пушкина — почему бы и не позволить? Что за маленький тиран или напыщенный зануда этот Николай Степанович? Или это Ахматова оказывает ему дурную услугу, расписывая, как долго кобенился Николай Степанович, прежде чем согласиться на знакомство с Маяковским?

Если расставить математические значки в отношениях: по версии Ахматовой, Блок равен ей, она равна Гумилеву, Гумилев больше Маяковского, — Маяковский превращается в букашку. Но и в математике дважды два не равно пяти. Наверное, что-то не сходится и в подсчетах Анны Андреевны.

Ну вот, поговорив о каком-то Маяковском, Ахматова снова упоминает равновеликих.

Обоих ждала громкая посмертная слава.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 15

Обоих — это Амедео Модильяни и Гумилева.

Он был провинциален до убожества, обо всем судил с кондачка, самонадеян, ничего как следует не знал и сам себя провозгласил «мэтром».

Ирина Грэм — Михаилу Кралину.

Михаил КРАЛИН. Apтур и Анна. Стр. 87

О словах Николая Степановича «Я трус» АА очень хорошо сказала: «В сущности — это высшее кокетство».

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1.Стр. 106

Почему высшее? Это самое обычное кокетство.

Волков: Она причисляла Гумилева к величайшим русским поэтам XX века. Вы согласны с ней в этом?

Бродский: <…> Ее сентимент по отношению к Гумилеву определялся одним словом — любовь.

Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 251

Это не так, и Бродский знал, что это не так, но с той мгновенной расчетливостью, которая двигала весь его пиар Ахматовой, он знает, что это объяснение — самое благопристойное. Не говорить же как есть: что она возвеличивает Гумилева, чтобы возвеличиться на его фоне. Ведь только ему она может приписать слова: «Ты научила меня верить в Бога и любить Россию». Не Пушкин же ей это сказал?

Он сказал: «Ты научила меня верить в Бога и любить Россию».

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 128

Вот в этой фразе она и проговаривается. Если поверить в то, что она пытается доказать — что Гумилев велик, то тогда безмерное значение придается и ей самой — той, которая научила его не больше не меньше как верить в Бога и любить Россию. Недурно, верно? Если она научила этому посредственного поэтишку, это — одно, если Великого Гумилева — совсем другое.