Горицвет - Яна Долевская

— Как исчез?

— Да, исчез, после того как вчера отправился в небезызвестный вам трактир «Выпь».

«Откуда он знает про „Выпь“, про то, что он мне небезызвестен? — лихорадочно мелькало в голове у Жекки, пока она с жадностью вслушивалась в доносившиеся до нее слова. — И тот поверенный, я же видела его один раз, когда… такой похожий на обезьяну, на кривых ножках, неприятный и… значит, Шприх был там вчера». Перед ее глазами тотчас выплыли и исчезли пыльные бархатные портьеры, свет, упавший в комнату из смежного кабинета и две отчетливые черные фигуры на слабо освещенном, шатком мосту. «Этого не может быть, но… но ведь тот второй, маленький на кривых ножках… и его голос, он говорил, что хорошо знает Грега, что… и прозвище у него было Гиббон. Что же все это значит?»

— … а у него остались все бумаги, подготовленные по нашему делу, — продолжал где-то над ней, как сквозь стекло, звучать голос Грега. — Так что я вынужден существенно поменять свои планы. Я вынужден… Что с вами? — вдруг прервал он самого себя и в том, как он задал этот вопрос, Жекки услышала неподдельное удивление. — Неужели наше преждевременное расставание до такой степени вас расстроит? При всей надежде, я отказываюсь этому верить.

На сей раз вместе с насмешкой в его интонацию проникли какие-то незнакомые пугающие нотки. Смысл сказанного дошел до Жекки позже болезненного ощущения, вызванного этим тоном.

— Огорчена? Я? — не поняла она, потрясенная внезапной догадкой на счет Гиббона.

— Евгения Павловна, увы, меня ждут, и вам придется вступить в борьбу за ваши миллионы без моего посредства, — холодно произнес Грег. Ответ Жекки был для него явно неожиданным. Мягкое лукавство, с которым он только что к ней обращался, бесследно исчезло. — Оставляю вас на попечение Лефарева. Правда, ненадолго, потому что мне он нужен больше, чем вам. Лефарев познакомит вас кое — с- кем из местной публики.

— Вы что же уходите? — изумилась Жекки.

Она только сию минуту поняла, на что он ее обрекает. «Как же так, разве он не хочет обыграть меня в пух и прах, чтобы у меня ничего не осталось? Разве мой лес, моя земля уже не представляют для него интерес? Наконец, раз уж он взял на себя труд проводить меня сюда, в компанию себе подобных, то почему бросает как раз тогда, когда я поняла, что не хочу без него обходиться?»

— Всего полчаса назад вы, кажется, собирались завоевать весь мир без всякой посторонней помощи. Вот и попробуйте, — подзадорил ее Грег, и быстро отвернувшись позвал: — Лефарев!

Подтянутый молодой человек со стрижкой бобрик выступил вперед.

— Евгения Павловна, — сказал он, отвесив короткий поклон, — к вашим услугам.

— Пятнадцать минут, не больше, — предупреждая его о чем-то своем, сказал Грег и, в свою очередь, напоследок кивнув Жекки, быстрым размеренным шагом направился к выходу.

Жекки, переполненная сомнениями и новыми невнятными предположениями, разочарованно посмотрела в его широкую удаляющуюся спину.

XLVII

Лефарев, исполнив поручение, также довольно скоро покинул ее. Впрочем, представленная и милостиво принятая за одним из зеленых столов, сделав первую же ставку, Жекки поняла, что никакого другого покровительства ей больше не нужно, а ее сожаление об ушедшем Греге — не более чем минутное малодушие, не простительное для женщины, собравшейся выручить себя из смертельной петли. И люди, и окружившая ее атмосфера уже через пять минут представлялись ей самыми замечательными на свете. Все сомнения и зловещие предположения были забыты. И она снова, как сегодняшним поздним вечером, когда выбежала из дома на пустынную черную улицу, почувствовала себя в своей, отзывающейся радостной пульсацией крови, знакомой среде. Ее уже удивляло, как она могла сразу не почувствовать родство с этой захватывающей обстановкой.

Игра буквально покорила ее. Она даже не подозревала в себе такого ненасытного азарта. Даже не думала, что может так увлечься, помимо желания, помимо владевшей ею главной цели — пяти тысяч рублей. На самом деле, оказалось — она могла бы играть и просто так, то есть, ради самого удовольствия играть и испытывать те самые ощущения, что заставляли приходить сюда большинство людей.

Первые ставки сразу принесли ей большой выигрыш. Удвоив его в следующую партию, она сделалась обладательницей двух с половиной тысяч рублей. С такой суммой она уже могла приступать к более крупной игре, и, повинуясь уже сложившемуся в голове плану, перебралась в соседний зал, где рисковали и тратили без оглядки. Там тоже ее дела пошли, в общем, не дурно, хотя вслед за первой удачей пришлось испытать и первый болезненый проигрыш. Но на Жекки он подействоввал, как свежий порыв ветра на провисший парус. Она только пустилась вперед с еще большей решимостью.

Поменялась лишь тактика. Вместо крупных ставок, которые она делала в самом начале, надеясь заполучить как можно скорее необходимый первоначальный капитал, теперь она принялась мельчить и действовать с большей осторожностью, сохранив неизменной прежнюю планомерность. Примерно через час такой размеренной игры у нее на столе образовалась внушительная кучка разноцветных фишек, общее достоинство которых перевалило за четыре тысячи. Исполненная самых счастливых предвкушений, она уже считала про себя, когда нужно будет остановиться.

Не смотря на кипевший в крови азарт, ее голова оставалась холодной. Жекки понимала, что самая сказочная удача в любой момент может обернуться полным провалом. Задача заключалась в том, чтобы добраться до нужной суммы прежде, чем фортуна покажет ей кукиш. И казалось, эта заветная цель вот-вот будет достигнута. Выигрыш сравнялся с пятью тысячами, и Жекки, в общем-то, была не прочь уйти восвояси. Сердце ее успокоилось, общее напряжение, вытягивавшее в струну каждую жилку, само собой спало. Поддавшись этому благостному расслаблению, она даже выпила бокал шампанского, которое время от времени предлагали гостям официанты. Так она отпраздновала свою победу, выстраданную и вполне заслуженную. Облегчение, вызванное сознанием исполненной священной миссии, постепенно вытесняло и неукротимое желание добиться своего, и страсть, и азарт.

Находясь уже под властью этой победоносной апатии, она вспомнила по странному сцеплению спрятанных в ней желаний, что для полного счастья сейчас ей, пожалуй, не хватает лишь тех двухсот-трехсот рублей, которые она могла бы потратить на безумное платье лимонного шелка, витавшее в ее сокровенных мечтах.

В это время банк перешел к новому игроку, и Жекки, не особенно задумываясь, поставила на кон те самые три сотни рублей.