Чрез лихолетие эпохи… Письма 1922–1936 годов - Пастернак Борис Леонидович

Приложение

Ландыши

С утра жара. Но отведиКусты, и грузный полдень разомВсей массой хряснет позади,Обламываясь под алмазом.Он рухнет в ребрах и лучах,В разгранке зайчиков дрожащих,Как на пол с потного плечаОпущенный стекольный ящик.Накрывшись ночью навесной,Здесь белизна сурьмится углем.Непревзойденной новизнойВесна здесь сказочна, как Углич.Жары нещадная резняСюда не сунется с опушки.И вот ты входишь в березняк.Вы всматриваетесь друг в дружку.Но ты уже предупрежден.Вон кто-то наблюдает снизу.Сырой овраг сухим дождемРосистых ландышей унизан.Он отделился и привстал,Кистями капелек повисши,На палец, на два от листа,На полтора от корневища.Шурша неслышно, как парча,Льнут лайкою его початки.Весь сумрак рощи сообщаИх разбирает на перчатки.

Пространство

К ногам прилипает наждак.Долбеж понемногу стихает.Над стежками капли дождя,Как птицы, в ветвях отдыхают.Чернеют сережки берез.Лозняк отливает изнанкой.Ненастье, дымясь, как обоз,Задерживается по знакуИ месит шоссейный кисель,Готовое снова по взмахуРвануться, осев до осейСвинцовою всей колымагой.Недолго приходится ждать.Движенье нахмуренной выси, —И дождь, затяжной, как нужда,Вывешивает свой бисер.Как к месту тогда по такимПодушкам колей непроезжихЦветные, как лес, пятакиПропитанных мглой сыроежек!И заступ скрежещет в песке,И не попадает зуб на зуб,И знаться не хочет ни с кемЖелезнодорожная насыпь.Уж сорок без малого летОна у меня на примете,И тянется рельсовый следВ тоске по стекле и цементе.Во вторник молебен и акт.Но только ль о том их тревога?Не ради того и не такПо шпалам проводят дорогу.Зачем же водой и огнемС откоса хлеща переезды,Упорное, ночью и днемНесется на север железо?Там город, и где перечестьМосковского съезда соблазны,Ненастий горящую шерсть,Романтику мглы непролазной?Раздавшись на обе зари,Не ломом числа племенного, —Он болью одной изнутри,Как плошкою, иллюминован.Он каменным чудом облегРожденья стучащий подарок,В него, как в картонный кремлёк,Случайности вставлен огарок.Он с гор разбросал фонари,Чтоб капать и теплить и плавитьИсторию, как стеаринКакой-то свечи без заглавья.

История

Когда смертельный треск сосны скрипучейВсей рощей погребает перегной,История, нерубленою пущейИных дерев встаешь ты предо мной.Веками спит плетенье мелких нервов,Но раз в столетье или два и тутСтреляют дичь и ловят браконьеровИ с топором порубщика ведут.Тогда возней лозин глуша окрестность,Над чащей начинает возникатьСлужилая и страшная телесность:Медаль и деревяшка лесника.Трещат шаги комплекции солидной,И озаренный лес встает от дрем:Вверху плывет улыбка инвалидаМясистых щек китайским фонарем.Не радоваться нам, – кричать бы на́ крик!Мы заревом любуемся, а он,Он просто краской хвачен, как подагрик,И ярок тем, что мертв, как лампион.

Приближенье грозы

Ты близко. Ты пылишь пешкомИз города и тем же шагомЗаймешь обрыв, взмахнешь мешкомИ гром прокатишь по оврагам.Как допетровское ядро,Он лугом пустится вприпрыжкуИ расшвыряет груду дровСлетевшей на́ сторону крышкой.Тогда тоска, как оккупант,Оценит даль. Пахнёт окопом.Закаплет. Ласточка, упав,Вскричит. Всей купой дрогнет тополь.Слух пронесется по верхам,Что, сколько помнят, ты – до шведа,И холод въедет в арьергард,Скача с передовых разведок.Но вдруг, очистивши обрыв,Ты с поля повернешь, раздумав,И сгинешь, так и не открывРазгадки касок и костюмов.А утром я, нырнув в росу,Наткнусь ногой на шар гранатыИ повесть в комнату внесу,Как в оружейную палату.

Сирень

Положим, – гудение улья,И сад утопает в стряпне,И – спинки соломенных стульев,И – черные зерна слепней.И вдруг объявляется отдых,И всюду бросают дела:Далекая молодость в сотах,Седая сирень расцвела.И где-то телеги и лето,И гром отмыкает кусты,И ливень въезжает в кассетыОтстроившейся красоты.И чуть наполняет повозкаГрохочущим воздухом свод,Лиловое зданье из воска,На облако бросясь, плывет.И тучи играют в горелки,И слышится старшего речь,Что надо сирени в тарелкеПутем отстояться и стечь.