Падение Софии (русский роман) - Елена Хаецкая

На самом деле я напрочь забыл о Мурине и о том, что все эти волнения могли вызвать у него очередной приступ. Витольд, конечно, догадывался, но предпочитал не обсуждать мою забывчивость (которую, вероятно, можно счесть бессердечной).

— Какие распоряжения на сегодня? — спросил Витольд, невозмутимо листая блокнот.

— «Сегодня», если вы заметили, Безценный, уже почти закончилось, — сказал я. — На дворе темнеет.

— Правда? — Витольд обернулся и посмотрел в окно. Там разливалась серая мгла. — В это время года очень рано темнеет, Трофим Васильевич, так что ничего удивительного.

— Вы не хотите узнать, чью кровь мы обнаружили на веере?

— Хочу, — сказал Витольд.

— Могли бы и поинтересоваться, — заметил я.

— Не мог, — сказал Витольд.

— Ну и черт с вами, я и так скажу… Это кровь фольда.

— Невозможно.

— Экспертиза не лжет.

— Но это ведь невозможно! — повторил Витольд. — Откуда в театре взяться фольду? В театре не было никаких фольдов.

— Не было. Но экспертиза не лжет.

— А Порскин что говорит?

— Порскин в полном недоумении.

— А Матвей? — настаивал Витольд. — Матвея спрашивали?

— Не знаю… При мне с ним не говорили. Да и что может Матвей? Он знает не больше нашего. Пятно крови на веере бесповоротно означает, что некий фольд — уж не знаю, как он загримировался, — пробрался в театр, проник в ложу Анны Николаевны и там зачем-то убил ее, причем во время убийства сам был ранен. Да, и еще он имитировал те убийства, которые совершал здесь лет десять кряду местный маниак. Может быть, и маниак этот — фольд?

— Нет, — сказал Витольд. — Фольдов до сих пор на Земле не было. Дружинники Матвея — первые.

— В общем, итог закономерный: мы запутались еще больше. Как и предвидел премудрый Порскин. — Я покачал головой. — Удивительный он человек! Сидит в тупике и свято верит, что мы все-таки основательно продвинулись вперед.

— Ну да, — протянул Витольд. У него вдруг опасно заблестели глаза. — Возможно, так оно и есть. Как вы считаете, Трофим Васильевич, если сейчас попросить Порскина провести еще одну экспертизу, — он сразу откроет стрельбу или опять сдержит себя и согласится?

— Вы о чем? — насторожился я. — Еще что-то нашли?

— Собственно, я о вчерашнем браслете, — объяснил Витольд.

— Интересно… — протянул я.

— Мне тоже, — быстро сказал Витольд.

— А что, собственно, в нем интересного, в этом браслете? — спросил я вдруг. — Мне кажется, дело очень простое и не имеет никакого отношения к нашему.

— Рассказывайте вашу гипотезу, — предложил Витольд, — а я потом скажу мою.

— Я думаю, Серега Мурин несколько лет назад украл браслет в доме Мышецких. Приходил туда с каким-нибудь поручением, соблазнился блестящим предметом и стянул. Хранил у себя. А тут начали происходить всякие события, убийство, приезды следователя… Кто знает, какими путями бродят мысли в голове у Мурина! Может, он вообразил, что следователь как раз и подбирается к той давней краже, и решил избавиться от предмета, который тяготил его совесть.

— Очень убедительно, — кивнул Витольд. — Убедительно и логично. Было бы, — прибавил он, тут же уничтожая свою положительную оценку моей догадливости, — если бы речь не шла о Сереге Мурине. Мурин никогда не лжет и никогда — уж поверьте мне — никогда в жизни не взял бы чужого. Но в другом вы правы, Трофим Васильевич: эта вещь тяготила Мурина и именно приезды следователя побудили его расстаться с ней. Только сдается мне, страдала не совесть Мурина, а что-то другое… Думаю, он боялся.

— Чего?

— Попробуем выяснить у него самого… Я с ним утром уже переговорил, и он, в общем, согласен… Я позову его?

— Зовите, — сказал я. — Все равно ничем другим больше заниматься невозможно. Все мысли только о случившемся.

— У меня тоже, — тихо сказал Витольд.

Он возвратился вместе с Муриным. Тот был немного испуган, но держался стойко. Витольд поправил камеру слежения так, чтобы она «видела» все, что происходит за столом, потом сходил в свою комнату и включил запись.

— Серега, ты готов? — спросил Витольд.

Мурин — теперь уже с нескрываемым страхом — смотрел на таблетку, которую Витольд держал в руке.

— Просто доверься мне, хорошо? — сказал Витольд. — Проглоти эту штуку. Помнишь, старичок следователь тебе такие давал?

— Ла-ладно, — сипло выдохнул Мурин. Он взял таблетку и быстро ее разжевал. — Т-так ск-корее по-подействует.

Он закрыл глаза и стал ждать, пока успокоительное средство позволит ему говорить без заиканий и, главное, не впадать в панику при страшных воспоминаниях, которые придется воскресить.

Мы оба терпеливо ждали. Я успел справиться о здоровье Макрины. Витольд ответил, что не знает в точности, потому что доктора к ней не вызывали, но вообще она довольно бодра. Надела респиратор и разбирает бельевой шкаф.

Мурин вдруг ожил и произнес:

— Вроде, под-действовало.

— Погоди еще чуть-чуть, — сказал Витольд.

Мурин махнул рукой:

— Л-легкое заиканье останется… Что рассказывать?

— Про браслет, который ты мне вчера отдал.

Мурин омрачился.

— Я его б-больше видеть не мог. Спрятал, чтобы вовсе забыть, не вспоминать никогда. И забывал, а потом опять вспоминал. Особенно когда вдруг найду. Я перепрятывал, чтобы не находить, и опять находил… Н-ни одну вещь на самом деле навсегда спрятать в доме не удается. Как бумаги-то в коробке с кофием нашлись? Да? И в-вот ведь как совпало: захотелось вам кофе, а кофе-то и кончилось, до самого донышка, тут-то все и открылось!.. Т-так всегда.

Он помолчал, обдумывая дальнейшие свои слова.

Витольд напомнил:

— Где ты в первый раз нашел браслет? Не в доме же?

— Нет, — Серега покачал головой и сморщился. — Опять подкатывает, — сказал он, — Можно мне еще таблетку?

— Еще одна — и ты заснешь, а нам нужно, чтобы ты рассказывал, — возразил Витольд. — Я тебе потом дам, когда закончишь говорить. Спи себе на здоровье, можешь даже храпеть.

— А сарай кто б-будет чинить? — слабо уперся Серега.

Витольд был неумолим:

— Завтра проснешься и дочинишь. Давай, про браслет рассказывай.

— Вот Ольгу С-сергеевну убили… — начал Серега.

Я хотел было вмешаться: при чем здесь Ольга Сергеевна, когда мы разбираем убийство Анны Николаевны? Но Витольд быстро сделал мне знак молчать, и я прикусил язык.

— Убили Ольгу Сергеевну, — протяжно повторил Мурин, — а я ее п-прямо накануне с-смерти видел. Она мне рубль дала за то, что я ей сапожки починил. Я ей сапожки зашил незаметным швом, а она мне рубль дала. Я ей г-говорю: «Ольг-га Серг-геевна, я за бесплатно», а она ответила: «Я тебе не за с-сапожки рубль даю, а просто из симпатии». И ушла. А потом ее убили, почти сразу. Меня с-следователь все расспрашивал, о чем мы говорили с ней, почему она мне сапожки отдала, а не в мастерскую. С-сомневался! А мне-то почем знать, почему она мне с-сапожки отдала чинить! Может, ей хотелось мне рубль подарить, а она не знала, как? Вот и придумала способ. А они не верили и все спрашивали и спрашивали, совсем меня замучили. Я и убежал.