Бей или беги - Саманта Янг

— Расскажи, что она сделала.

— Зачем? — он подошел ко мне, тяжело дыша от волнения. — Зачем ты делаешь это со мной?

Когда я увидела его отчаяние, что-то переключилось во мне. Я и мои чувства ушли на задний план, а на первом месте стал он. С самой нашей первой встречи я интуитивно чувствовала в нем этот тлеющий уголек гнева и горечи, но приписывала это сиюминутной ситуации. Теперь я поняла, что это было в нем всегда.

— Затем, что то, что случилось с тобой, пожирает тебя изнутри.

Он остановился в нескольких сантиметрах от меня и смотрел с такой мукой, что мне захотелось протянуть руку и погладить его. Что она с ним сделала?

— Эва… — прошептал он умоляюще.

— Помнишь, ты сказал, что Харпер нужно поговорить с кем-то о том, что с ней случилось. Теперь твоя очередь последовать своему собственному совету.

Калеб издал прерывистый вздох, и, к моему ужасу, в глазах его заблестели слезы:

— Она убила моего ребенка, Эва. Она убила моего ребенка.

Видеть слабость этого большого сильного мужчины, рядом с которым я всегда чувствовала себя под надежной защитой, было невыносимо. Слезы брызнули у меня из глаз, и сердце облилось кровью от жалости:

— Калеб…

Все его большое тело обмякло, он побрел к дивану и тяжело опустился на него. Положив руки на колени и опустив голову, он сказал:

— Карри… Это было четыре года назад. Мы встречались уже год, когда она забеременела, — он с трудом выговаривал слова. — Я был счастлив. Думал, что и она тоже. Я сделал ей предложение, хотя у моей семьи были сомнения на ее счет. Нашему ребенку было двенадцать недель в тот день, когда она сказала мне «да», а сама пошла и сделала аборт. Я мечтал держать нашего сына или дочку на руках, смотреть, как он или она растет в большой семье, такой, в какой рос я сам. Но она решила, что не хочет быть матерью.

Наконец он поднял голову и посмотрел мне в глаза:

— А знаешь, что в этом самое плохое? Она сказала, что потеряла ребенка, когда ходила по магазинам с подругой. И две недели притворялась безутешной, пока та самая подруга не решила, что я имею право знать правду. Когда я спросил ее в лоб, Карри сначала все отрицала… но потом призналась, конечно. Я задал ей вопрос: почему? Почему она сделала это за моей спиной? И она ответила, что боялась, что ребенок плохо повлияет на ее физическую форму и душевное спокойствие. Что она хотела детей, но сильно попозже, и даже в этом случае не собиралась рожать сама, а планировала нанять суррогатную мать, а потом няню. Ты когда-нибудь слышала что-нибудь подобное? Что женщина может быть настолько пустой, тщеславной, эгоистичной, трусливой, чтобы убить в себе зарождающуюся жизнь, даже не поговорив ни с кем о своих страхах. Она убила моего ребенка, зная, что я уже потерял младшего брата, но ей было плевать на меня. Более того, она была уверена, что даже после такого я все еще ее хочу. Как я мог не видеть этого?

— Мне так жаль, — прошептала я, приблизившись к нему. Я опустилась на колени и взяла его за руки. Теперь я знала, что глубокая печаль в глазах Калеба была не только по погибшему Куинну. Он скорбел по своему ребенку. — Мне так жаль.

Его боль была невыносима, и в этот момент я чувствовала ее каждой клеточкой своего тела. Мое сердце разрывалось на части. Я хотела найти эту его бывшую и уничтожить за то, что она с ним сделала.

— Крошка, — он высвободил одну руку, чтобы вытереть слезы с моей щеки. — Не плачь.

А я и не замечала, что плакала. Только теперь почувствовала, что у меня мокрые щеки.

И это как молотом ударило меня в сердце.

Я любила его.

Его боль была моей болью.

Я его любила.

— Как она могла так поступить? — я вслух задала этот вопрос. — Как она могла?

Калеб молча смотрел на меня. Сейчас он уже почти успокоился. Наконец он задумчиво спросил:

— А ты когда-нибудь думала о детях? До того, как Ник и Джемма…

Сердце снова скрутило болью. Я отдала им так много, а что получила? Люблю человека, который боится любить.

— Я рассталась с этой мечтой очень давно.

— Да, — прошептал он, крепко сжимая мои руки. — Я тоже.

Глава двадцать седьмая

В мире существует много видов любви. Я знала это. Однако глупо с моей стороны было рассчитывать, что я могу приказать своему сердцу, какой именно вид любви ему испытывать.

«Я не разрешаю тебе любить этого мужчину романтической любовью», — наставляла я его.

«Это мне решать», — ответило мне сердце.

В тот вечер мы с Калебом были идеальными друзьями. После состоявшегося между нами болезненного и эмоционального разговора мы просто сидели перед телевизором, не вникая в сюжет фильма. Калеб был погружен в свои мысли, я в свои, но обоих нас грело присутствие друг друга.

Более того, он не попросил меня уйти, а я не сказала ему, что мне пора. Мы вместе легли в постель и впервые просто обнимали друг друга, пока не заснули.

Я думала, что это прекрасно.

Начало чего-то нового.

И даже не догадывалась, что допустила самую большую ошибку в своей жизни.

Наутро я проснулась в постели одна. Быстро приняла душ и надела мятую вчерашнюю одежду. Выйдя в гостиную, я увидела одетого в пижаму Джейми, поедающего хлопья из миски:

— Привет, Эва.

— Доброе утро, — я огляделась, но никаких следов Калеба не обнаружила. — Где твой брат?

Джейми нахмурился и уставился в телевизор:

— А, он попросил передать тебе, что его вызвали в офис. Что-то срочное.

Было что-то странное в том, как он это сказал, но я не настолько хорошо знала Джейми, чтобы судить о том,