Анахрон. Книга первая - Елена Хаецкая

— Да брось ты. Аська хорошая баба. Как это по-твоему-то будет? Годо квино…

— Квино — Лантхильд, — сказала Лантхильда гордо. — Ассика ист тиви.

— Тиви так тиви, — легко согласился Сигизмунд. — А коньяк хороший. Был. — Снова показал на крыску. — Касильда.

Девка подумала немного. Вдруг прыснула — вспомнила что-то. Согласилась: «Йаа, Касхильд». Может, Касильда у нее знакомая была?

— Касхильд хвас? — спросил Сигизмунд.

Из объяснений Лантхильды выходило, что подружка у нее такая была. Глупая-преглупая. Все у Касхильд плохо получалось. Ничего не умела. А Лантхильд — все умеет. Только Сигисмундс этого не ценит.

— Ценю, — сказал Сигизмунд. — Гляди, гляди, смешно ведь… Как ярится…

Крыска действительно препотешно ярилась. Точнее, она просто точила зубы, но со стороны выглядело это как настоящая берсеркова ярость.

Допили «Реми Мартен». Пустую бутылку Лантхильда со значительным видом уволокла в «светелку».

Снова зазвонил телефон.

— Морж? Я звоню, звоню… Ты что трубку не берешь? Трахаетесь там, да? Закончили? Я ненадолго… Морж, ты на премьеру-то приходи. Послезавтра.

— На какую премьеру?

— Ты что, с дуба рухнувший? На «Чайку». Мы тут репетируем, вкалываем, задроченные все уже вконец, а он и не знает ничего… И девочку свою приводи. Ей понравится. Такие шаманские танцы, она должна оценить. Она у тебя первобытная. Славянка. Я уже всем тут рассказала. Наш реж хочет ее посмотреть. У нас тут роль одна может быть…

— А пошел бы ваш реж… Слушай, что ты мне за тварь принесла? Она нас тут всех перекусала.

— А ты что, палец ей в клетку совал?

— Я ей пить ставил.

— Ее надо отвлекать. У нее инстинкты. А когда сытая, ее на руки можно брать. Ее, кстати, нужно каждый день на руки брать, чтобы не одичала. На руках она не кусается. Только к уху не пускай. Тогда кусить может. И к горлу. Нашего режа она в губу укусила.

— А ты с ним целуешься, — сказал Сигизмунд с укором. — Фу…

— Ну, он же с тех пор умывался…

— Все равно. Я с тобой целоваться теперь не буду.

— Ну и говно же ты, Морж. Давай я тебя с сестрицей познакомлю… Я про молоток рассказала, что у тебя висит. Наши тут все в восторге. Сестрица моя ученая тут же сходу теорию какую-то навернула. Мы у меня молотка не нашли, паяльник повесили. Тот, охрененный… Ну ладно, про премьеру не забудь. Послезавтра. Где в прошлый раз.

И не прощаясь Аська бухнула трубку.

Глава двенадцатая

Сигизмунд уже смирился с мыслью о том, что в ближайшем будущем предстоит совершить очередной тягучий наезд на РЭУ. Касательно побелки. С тоскливым омерзением откладывал эту сцену со дня на день. Не хотелось портить настроение, которое впервые за много времени было устойчиво хорошим.

И вдруг РЭУ поразило его в самое сердце. Сигизмунду даже показалось, что он вдруг вернулся в эпоху развитого социализма с почти человеческим лицом.

С утра ему позвонили и неприятным голосом осведомились, будет ли он завтра весь день дома. Ибо маляры возымели неукротимое желание явиться завтра и во что бы то ни стало произвести ремонтные работы у Сигизмунда в квартире.

Сигизмунд замялся. Все это было очень неожиданно. Кроме того, он инстинктивно предпочитал жить на руинах, нежели в эпицентре грандиозного ремонта.

— Ну так что? Будете? — Женщина в телефоне не оставляла ему пути для отступления.

— Ну… — промямлил Сигизмунд. — Буду.

— С семи тридцати. Ждите. Да, мебель закройте, не забудьте. А то закапают.

Сигизмунд положил трубку и зашел в свою комнату. Он там не был уже несколько дней. В комнате застоялся затхлый известковый запах. Окна были заклеены — Сигизмунд лично залепил на 7

—е ноября. Это была семейная традиция: окна закрывали 7 ноября, а открывали 1 мая. Сигизмунд открыл форточку, но свежее в комнате не стало. Просто выстудилось и все.

Обвел глазами мебель. За эти дни она вдруг стала ему почти чужой. Увидел, какая она старая, обшарпанная. Стеллаж этот дурацкий. Все пыльное. Как будто и не живет здесь никто.

Превозмогая себя, добыл несколько старых номеров «Рекламы-шанса» и стал густо устилать мебель и пол. Решил покончить с этим до работы, чтобы вечером спокойно отдохнуть.

Лантхильда еще спала.

Процедура укрывания мебели газетами оказалась куда более простой и легкой, чем опасался Сигизмунд. Ведь делал когда-то ремонт. Сам делал — вскоре после женитьбы. Не было тогда этой тяжести в руках. Контекст и мотивация — великая вещь. Впрочем, о чем это я?.. Старый делаюсь. Кудряво рассуждать начал.

Вымыл после пыли и газет руки, отправился на кухню — кофе варить. Одну чашку сам выпил, другую принес в гостиную и поставил под носом у Лантхильды. Спящая девка начала принюхиваться. Потом зашевелилась, открыла глаза, двинула носом — едва чашку не опрокинула. Сигизмунд в последнюю секунду успел подхватить.

— Вставай, хорош подушку давить, — сказал Сигизмунд. — Пошел я.

— Таак, — сказала сонная Лантхильда.

— Кофе пей. Пока.

— Покаа…

Об этом протяжном «покаа» Сигизмунд и думал, пока рассеянно слушал светкин отчет о походе в налоговую. Внешне он выглядел как всегда, был сосредоточен и собран. На деле же вдруг ощутил, до какой степени ему все безразлично. После Нового Года никак было не войти в рабочий ритм. И в отпуск не уйти. Хорошо было раньше. Одиннадцать месяцев оттрубил — и в Крым. Или в Сочи. И ни за что не отвечаешь. И катись оно все подальше. Государство само у себя покупало, само себе заказ делало. А республик было пятнадцать, и в двенадцати из них рос виноград.

Светка что-то говорила, возмущалась, показывала цифры, хвасталась крохотными победами. Все было как всегда. Новая власть методично душила мелкий бизнес.

— Ну что, будем пока жить, — невпопад сказал Сигизмунд.

Светочка толкнула его ногой под столом.

— Вы о чем думаете, Сигизмунд Борисович? А-а?..

— Надо что-то новенькое искать. Незаезженное.

— Все так говорят, — рассудила Светочка.

В дверь позвонили. Светочка, сверкнув колготками, выбралась из-за стола, отправилась открывать.

На пороге нарисовался востроглазый молодой человек с портфельчиком в руках.

— Вам кого? — спросила Светка.

Молодой человек щелкнул замками, извлек красивую папку и заговорил быстрыми, заученными фразами.

— Я хотел бы предложить вам продукцию ведущих западных фирм. В этой папке находятся образцы. Мы поставляем на рынок птичьи клетки, оригинально оформленные миски для кормления животных, кэт-хаусы, дог

—хаусы, а также фильтры, помпы и другую технику для любителей аквариумного содержания.

Все это он выпалил за тридцать секунд. Глядя на востроглазого, Сигизмунд почти воочию провидел инструктора, который наставлял его, принимая на эту работу: «У тебя будет ровно тридцать секунд на то, чтобы вбухать этим лохам всю информацию. Ровно тридцать секунд. Именно столько времени уходит на замах. Через тридцать секунд тебе дадут в морду».

— Голубчик, что с вами? — участливо осведомился Сигизмунд.

Молодой человек как будто споткнулся.

— Что?..

— Вы больны? Света, сделайте молодому человеку горячего чаю.

Молодой человек разом обмяк.

— Образцы нашей продукции, — проговорил он неуверенно, как будто у него заканчивался завод, — представлены в этой красочной полиграфической…

— Покажите, — разрешил Сигизмунд.

Молодой человек вновь обрел упругость. Светочка отправилась за водой, по дороге обернувшись и поглядев на Сигизмунда как на сумасшедшего.

Красочная полиграфическая, услужливо раскрытая перед Сигизмундом, являла феерические по своей пошлости сцены. Например, на одной картинке накрашенная потаскуха тянула губки трубочкой к попугайчику. Попугайчик квартировал в большой позолоченной клетке. Ниже перечислялись параметры клетки: кубатура, высота, различное оборудование — лесенки, качели, поилки.

На другой изображалась большая комната. Там имелись: камин, двое наряженных ребятишек лет по шести и счастливо лыбящиеся холеные предки. На самом видном месте комнаты высился дог

—хаус, сиречь Конура Обыкновенная Комнатного Типа. Из пещерообразного зева конуры языком вываливался коврик. На коврике дрых, разметав губы и слюни, сенбернарище.

— У нас три модели: 50 на 60 на 60 инчей, 60 на 70 на 70 инчей и экстра-сайз — 80 на 100 на 100, — пояснил востроглазый.

Весь проспект был на английском языке.

Кроме мисок и поилок. Те были на венгерском.

Сигизмунд рассеянно просмотрел корзины со спящими в них котятами, на кэт

—хаусы. Тут вошла Светочка с чайником. Налила молодому человеку, подозрительно поглядывая на него.

Но тут Светкин взор упал на картинку с котятами. Взвизгнув «какие лапушки!», Светка завладела каталогом.

Молодой человек принялся пить чай и вообще слегка оттаял. Сигизмунд спросил о ценах. В голове у директора «Морены» бродили какие-то смутные, еще не оформившиеся мысли. Молодой человек всякий раз прежде чем назвать цену, объяснял, что это дешевле, чем у других, а если учесть качество — то почти даром. За каждой его репликой назойливо ощущалась натасканность на ответы.