Анахрон. Книга первая - Елена Хаецкая

Нутряная темная ярость бродила сейчас в душе Сигизмунда. Попадись ему под руку пьяный финн…

Так хорошо начинался вечер. И надо было позвонить и все испоганить… И не прикопаешься — мать.

Сигизмунд повел глазами по комнате. Так. Что-нибудь разбить? Чашку? Нет, чашку жалко. Банку. Шмякнуть об стену, чтоб осколки полетели.

Лантхильда, в третий раз просматривая «Самогонщиков», смеялась над одними и теми же сценами, то и дело упадая на спальник. Она была счастлива, он видел.

Он снял трубку и набрал номер Натальи.

Зима стояла морозная, праздничная. Все было чин чинарем: снег поскрипывал под ногами, хлопья падали с розоватого неба, искрясь в свете фонарей, мороз пощипывал лицо. Кое-где начались аварии на теплосетях, как водится. Как-то раз, поутру, из подвала соседнего дома валил пар — прорвало систему отопления.

Затяжные праздники в стране Трех Толстяков завершились. Школьники с готовым сочинением «Как я провел каникулы» потащились в учебные заведения — кто в школы, а кто и в гимназии. Взрослые, одолеваемые гриппозными предчувствиями, выбрались на работу.

Мрачно и похмельно зазвучала тема очередного повышения квартплаты. Губернатор распорядился объяснить питерцам, что квартплата повышается с февраля вдвое. И не просто так повышается, а ради блага населения. Что-то вроде убедительной лекции на тему «Почему одна больше, чем две»: едино солнце на небе, одна голова у нашего дракона…

Финал всероссийского отдохновения ознаменовался для фирмы «Морена» еще одной напастью: неведомый рекламный листок дал по ошибке телефон сигизмундовой лавки в совершенно левом объявлении. Первый телефонный разговор Сигизмунд провел вполне спокойно и мирно, не подозревая о том, что это лишь начало.

— Я по поводу объявления, — проскрипел в трубке старушечий голос.

Сигизмунд придвинул к себе блокнот, приготовился записывать.

— Тараканы? Рыжие домовые муравьи?

— Я по поводу объявления, — повторила бабка.

— Я вас слушаю.

— Так у вас продается?

— Вы насчет кормов?

— Не знаю, миленький, — засокрушалась бабка, — как это называется — корма или как… электрическое, это… ну, электрическое…

— Бабуль, — изумился Сигизмунд, — чего нет, того нет.

— А в газете прописано, что есть, — проявила настойчивость бабка.

— Да вы объясните толком, что вам нужно.

— Меня просили узнать. Цену, все такое. Электрическое. Еще Брежнев принимал.

Сигизмунд подумал немного. Попросил:

— Прочтите объявление. Что там написано?

В трубке зашуршала газета. Старушечий голос медленно принялся зачитывать. Газетка была из бесплатных листков и называлась «Под небом голубым». Распространялась в Петроградском, Василеостровском и Центральном районах. Рекламировала уже набившее оскомину электронное чудо — кремлевскую таблетку. Съел — и порядок. Гарантировала неслыханные скидки тем, кто позвонит по телефону и предъявит вырезанный из газеты купон.

Телефон был правильный — «Морены». А фирма указана другая — «Симплициссимус». Бабка зачитывала это название минут пять, спотыкаясь на каждом слоге.

— Ошибочка вышла, бабуля, — с облегчением молвил Сигизмунд. — Фирма-то другая. Опечатка в газете.

— Так меня просили узнать, — завела бабка.

— Ошибка. Опечатка это! — сказал Сигизмунд.

— А насчет цены?

Сигизмунд порекомендовал бабке позвонить в редакцию газеты. Там, мол, все знают. Бабка закручинилась — отыскать телефон редакции она затруднялась.

— А вы внизу, сзади там посмотрите, — научил Сигизмунд. Потратил часть рабочего времени на труд телефонного лоцмана. Провел бабку по фарватеру газеты, доведя до бухты выходных данных.

— Ниже, ниже, — интимно говорил Сигизмунд в трубку. — И немного вбок. Левее. Это должно быть левее. Да, там! Попали!

Бабка плохо понимала, сердилась. Зачитала зачем-то номер лицензии, название и адрес типографии, тираж.

— Там семь цифирок должно быть, — учил Сигизмунд.

— Да, милок, раньше телефоны через черточку писались. И начинались с буквы. А5-16-38 был наш телефон… А теперь без черточек, лепят как попало…

Наконец добрались и до телефона. Сигизмунд записал, еще раз научил бабку, что говорить в редакции и с облегчением отлепил трубку от уха. Секс по телефону.

Пошел, поставил кофе.

Следом за бабкой позвонили: напористый молодой человек, раздраженный пенсионер, еще один раздраженный пенсионер, хихикающая девица. Сигизмунд всех их направил в редакцию.

Затем явился Федор. Добросовестно отрапортовал по теме «Как я провел каникулы». Бурно. С шурином. При распитии водочки, спиртика, пивка, под салатики «оливье», «мимоза», «рыбный», а также селедочку, фаршированную рыбу — еврейское блюдо, индейку по-рыцарски с грибами и картофельные котлеты с грибной подливой. Все это Федор излагал долго, вкусно, с убедительными подробностями.

Время от времени рассказ перебивался звонками клиентов. Требовали электронную таблетку. Сигизмунд невозмутимо переадресовывал всех в редакцию, обещая, что там обязаны выплатить компенсацию за моральный ущерб. Особенно нравилась мысль о моральном ущербе раздраженным пенсионерам. Они даже благодарили Сигизмунда.

Боец Федор терпеливо дожидался, пока Сигизмунд отбрешется по телефону, и продолжал рассказ. …заливное, студень с горчицей и домашним хреном, свинина, нашпигованная чесноком…

…да, еще подледный лов.

До Сигизмунда долетали слова: «торошение льдов», «метеоусловия», «спасательные группы», «рыбнадзор», «мудак с гранатой»… Любое похождение Федора, а тем более — Федора с шурином ознаменовывалось двумя необходимыми компонентами: обилием боеприпасов, которые взрывались направо и налево, поражая множество целей, и самым внимательным отношением Федора к пище. Пищи тоже было много.

Когда телефон зазвонил в очередной раз, Сигизмунд не выдержал — изменился в лице. Федор закрыл собой брешь. Снял трубку.

— Алло? Тараканы? Кошачьи гальюны? А, таблетки… Нет, в газете ложная информация. А вот так. Обман потребителя. Противозаконное деяние. Кисуля, вас что, в первый раз обманывают? Ну вот видите… И мы страдаем. Все страдают.

В голове у Сигизмунда совершенно некстати зазвучал голос Мурра. Молодого Мурра, веселого и пьяного:

Страдают люди, Страдают звери, Страдают птицы И деревья. Страдают рыбы, Страдают слизни, Мы все страдаем При этой жизни. Зачем страдают? Кто это знает? — Я это знаю, Я сам страдаю — Е-е. Сансара, сансара, сан-са-сара, сансара!

В каком же году это было? В 94-м? В принципе, не так уж и давно. Впрочем, в этой стране издревле год за два. За три. За десять. Страдальцы, блин.

— …Ну вот, — бодро журчал Федор. — Конечно, будут отпираться. А вы не слушайте. Обращайтесь в общество защиты прав потребителей. А как же? Нарушен же закон! Звоните несколько раз. Сейчас эти мудаки в газете явно затихарятся. Кто ругается матом? Я? А что я сказал? Ну, так они же и есть мудаки… Компенсация — просите миллион. А как же?

Пауза.

— Почему МЫ-то должны выплачивать вам компенсацию? Ну и что, что у нас нет таблеток? Это газета написала. Мы не давали. Туда звоните.

Федор относительно мирно продиктовал номер телефона редакции. Положил трубку.

— Пивка бы попить, Сигизмунд Борисович, — сказал он. — И как вы это терпите?

— Не отключать же телефон. Могут ведь и нам позвонить. Через неделю все уляжется, забудут…

— А где Светка? — спросил Федор.

— В налоговую потащилась.

Федор сходил за пивом. Отбили еще несколько атак. Неожиданно среди атак пришел заказ. Большой заказ. От какого-то навороченного. Расселял коммуналку, тараканья там было видимо-невидимо.

После этого Федор был командирован в «секонд-хенд» к Сашку — отрабатывать должок.

Сигизмунд посидел еще в конторе. За окнами наливались синевой сумерки. Фиолетово задрожали фонари. Когда снова зазвонил телефон, Сигизмунд не стал брать трубку — просто плюнул, выключил свет, запер дверь и отправился домой.

Лантхильда мыла пол. Сигизмунд стоял в конце коридора и смотрел, как она спиной приближается к нему. Ждал, пока можно будет неожиданно ухватить ее за зад. Она смешно взвизгнет, потом станет браниться по-своему…

Идиллия. Феокрит.

Он уже заранее растопырил пальцы, готовясь… и тут в дверь позвонили. Лантхильда выпрямилась. Убрала таз с тряпкой. Откуда-то выбрался хундс и громко залаял.

— Кого там еще несет? — проворчал Сигизмунд, подходя к двери. — Кто там?

Из-за двери прокричал аськин голос:

— Морж! Открывай! Сова пришла!

У Сигизмунда отлегло. Могло быть хуже. Могла прийти мать, могла ворваться разъяренная вчерашним разговором Наталья.

Аська стояла на пороге, приплясывая. Одета она была совершенно не по погоде

— в ботинках, в «резиновых», облегающих голубеньких джинсах, в курточке на рыбьем меху с эмблемой какого-то занюханного футбольного клуба из Иллинойса. На голове — ушанка. Губы посинели. А может, помада такая.