Дилогия об изгоняющем дьявола - Уильям Питер Блэтти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так вы полностью исключаете Манникса?
— Я не беру здесь перспективы будущего — в общем, то, что можно предсказывать, исходя из логических соображений. Я мечтаю о таких вещах, которые тебе никогда и в голову не придут. Впрочем, не только я. Прочитай «Эксперимент со временем» Дюнне. А еще труды психиатра Юнга или физика-теоретика Вольфганга Паули, специалиста в области квантовой механики, которого в наше время называют отцом нейтрино. И таких людей ты, кстати, мог совершенно спокойно повстречать на улице или еще где-нибудь. Что же касается Манникса, то он отец семерых детей — можно сказать, святой человек. И я знаком с ним вот рке восемнадцать лет. Так что выбрось его из головы. Однако внимания заслуживает интересный факт. Стедман не обнаружил на голове Кинтри никаких следов удара. Но как примириться с этим фактом, учитывая все то, что сотворили с мальчиком? Получается, что он был в сознании. Бог мой, он был в полном сознании.— Киндерман опустил глаза и покачал головой.— Аткинс, мы должны искать не одно чудовище. Кто-то ведь должен был удерживать мальчика. Обязательно.
Зазвонил телефон. Киндерман взглянул на определитель номера и снял трубку.
— Киндерман слушает.
— Билл? — послышался голос жены.
— А, это ты, дорогая. Ну, рассказывай, как тебе в Ричмонде? Вы все еще там?
— Да, мы только что побывали в Капитолии. Ты знаешь, он, оказывается, белого цвета.
— Потрясающе.
— А как там у тебя, дорогой?
— Все отлично, любимая. Три убийства, четыре изнасилования и всего одно самоубийство. Ну а в остальном... Так, треплюсь с ребятками из участка. Милая, скажи, пожалуйста, когда карп сделает одолжение и освободит наконец нашу ванну?
— Мне сейчас неудобно говорить.
— А, понимаю. Матушка торчит рядом. Я догадался. Она с тобой в телефонной будке. Расплющивает тебя по стеклу? Так?
— Я не могу сейчас с тобой разговаривать. Ты придешь домой к обеду?
— Скорее всего, нет, мой бесценный ангел.
— Тогда, может, к ужину? Когда меня нет, ты питаешься нерегулярно. Мы сейчас выезжаем, а часам к двум уже будем дома.
— Спасибо тебе за все, дорогая. Но, видишь ли, сегодня мне необходимо слегка подбодрить отца. Дайера.
— А что случилось?
— Из года в год именно в этот день он чувствует тоску и одиночество.
— Ах да, ведь это сегодня.
— Именно сегодня.
— Я совсем выпустила из головы.
Через кабинет Киндермана протащили задержанного. Он изо всех сил упирался, осыпал полицейских ругательствами и без конца повторял одно и то же:
— Я ничего не делал! Отпустите меня, идиоты вонючие!
— Что там происходит? — забеспокоилась супруга Киндермана.
— Да тут какие-то неевреи, только и всего. Не обращай внимания — Дверь КПЗ, расположенной сразу же за проходным кабинетом Киндермана, захлопнулась.— Я свожу Дайера в кино. А потом мы покалякаем на этот счет. Ему понравится.
— Ну ладно. Я приготовлю тебе обед и поставлю в духовку. Так что, если все-таки надумаешь, тебе останется его только разогреть.
— Ты просто само очарование. Да, кстати, сегодня вечером запри, пожалуйста, все окна.
— А зачем?
— Мне так будет спокойнее. Ну, моя крошка, крепко тебя целую и обнимаю.
— И я тебя тоже.
— Да, пожалуйста, не забудь про карпа, ладно? Меня никак не тянет домой, покуда я знаю, что он все еще там.
— Билл!
— Пока, дорогая!
— До встречи.
Киндерман положил трубку и встал. Аткинс изумленно уставился на него.
— Этот карп тебя не касается,— буркнул Киндерман.— И вообще, лучше обрати свой пыл на наше Датское королевство, где что-то неладно.— Он подошел к двери.— У тебя куча работы, так что займись-ка делами. Что касается меня, то с двух до полчетвертого я в кинотеатре «Байо-граф». После этого ищи меня либо в ресторанчике «Клайд», либо здесь же, в кабинете. Если к этому времени у ребят из лаборатории что-нибудь прояснится, дай мне сразу же знать. Усек? Немедленно свяжись со мной по рации. Ну, до свидания, высокородный лорд. Развлекайся и отдыхай на роскошной яхточке. Да смотри, чтобы она не дала течь.
С этими словами он вышел из кабинета. Аткинс видел, как Киндерман продирается сквозь толпу полицейских и отмахивается от них, словно от нищих на улицах Бомбея. Вот он пробрался к лестнице и скрылся из виду.
Аткинс словно сразу же осиротел...
Он поднялся со своего стула и приблизился к окну. Сержант любовался белоснежными мраморными творениями рук человеческих. Памятники купались в солнечном сиянии. Аткинс прислушался к уличному гулу. На душе у него кошки скребли. Будто какая-то недобрая мгла сгущалась внутри его, и он, не понимая ее истоков, тем не менее ощущал всю ее тяжесть. Что же это такое? Ведь и Киндерман чувствовал то же самое. И не мог объяснить.
Аткинс попытался стряхнуть с себя наваждение. Он верил в людей, в их природу и жалел всех подряд. Внезапно ощутив надежду, он отвернулся наконец от окна и пошел работать.
Глава вторая
Джозеф Дайер, иезуит сорока пяти лет, был по происхождению ирландцем. Он преподавал Закон Божий в Джорджтаунском университете. В минувшее воскресенье Дайер присутствовал на церковной службе, подкрепляя в душе веру и молясь за милосердие ко всему человечеству. После мессы он посетил иезуитское кладбище, расположенное в низине на территории университета. Там он положил букетик цветов на могилу с надписью «Дэмьен Каррас, Общество Иисуса». Затем Дайер плотно позавтракал в университетской столовой, срубав такие порции, которым позавидовал бы и сам Гаргантюа: здесь были и блинчики, и свиные отбивные, и кукурузные лепешки, и сосиски, и, конечно же, яичница с беконом. В утренней трапезе принимал участие старинный приятель Джозефа, президент университета отец Райли.
— Джо, как это все в тебя умещается? — удивлялся тот, наблюдая, как Дайер громоздит из отбивных и блинов сандвич невероятных размеров.
Хрупкий, рыжий, весь в веснушках, иезуит поднял на Райли свои наивные голубые глаза и ровным голосом пояснил:
— Усваивается, отец мой.— Он протянул руку к кувшину с молоком и налил себе очередной стакан.
Отец Райли только покачал головой и сделал микроскопический глоточек кофе из
