Дилогия об изгоняющем дьявола - Уильям Питер Блэтти

подоспеет не раньше вечера. Он вполне отдавал себе отчет в том, что Маннике уже выложил все то немногое, о чем знал, а мать Кинтри, конечно, никто не собирался сейчас тревожить. Но в любом случае одно было уже совершенно очевидно: мальчик не имел ни подозрительных дружков, ни вредных привычек. В этом Киндерман был абсолютно уверен, ибо сам неоднократно встречался с ним Следователь покачал головой. Надо выйти на улицу, как-то подвигаться, расшевелиться, что ли. Он услышал, как Джулия в ванной включила душ. Киндерман спустился по лестнице, достал пистолет, надел пальто и, нахлобучив шляпу, вышел из дома.

Некоторое время он постоял на пороге, терзаемый сомнениями и самыми невероятными предположениями. Порыв ветра швырнул под ноги Киндерману пластиковый стаканчик, покатил его дальше по мостовой. Следователь прислушался к его мерному постукиванию. И вот опять все стихло. Киндерман стремительно направился к своей машине и завел мотор.

Он не знал, куда направляется. Неожиданно для самого себя Киндерман вдруг обнаружил, что припарковался в запрещенном для стоянки месте: на 33-й улице, рядом с рекой. Он выбрался из автомобиля. На порогах особнячков лежали свежие номера «Вашингтон пост». Следователя вновь одолели мучительные воспоминания. Он резко отвернулся, запер машину и побрел вперед.

Киндерман прошелся вдоль небольшого парка до моста, перекинутого через канал. Потом по бечевнику[25] добрался до лодочной станции. Здесь уже собралась толпа зевак, наперебой обсуждавших события этого страшного утра, хотя никто из них толком не знал, какая именно трагедия разыгралась. Киндерман подошел к двери сторожки. Она оказалась запертой. Тут же висела красно-белая табличка с короткой надписью «Закрыто». Взглянув на скамейку, следователь тяжело опустился на нее, вздохнул и привалился спиной к стене сторожки.

Киндерман внимательно рассматривал людей, собравшихся на пристани. По опыту он знал, что убийца-маньяк частенько наслаждается вниманием, которое уделяет его особе обычная толпа Вероятно, это льстит самолюбию: собрать кучу зевак, судачащих исключительно о твоих жутких подвигах! Возможно, и сам преступник находился сейчас среди этой толпы и как ни в чем не бывало вопрошал случайных прохожих: «А что произошло? Вы не в курсе? Кого-то убили?»

Киндерман пытался обнаружить в толпе что-нибудь подозрительное: например, джентльмена, который либо слишком натянуто улыбался, либо наблюдал за происходящим мутным, остановившимся взглядом, как у наркомана. Нервный тик тоже привлек бы внимание следователя. Но особенно насторожил бы Киндермана человек, который, уже зная, что произошло, тем не менее продолжал бы задавать каждому встречному-поперечному все те же вопросы.

Следователь сунул руку во внутренний карман пальто: там он всегда про запас держал пару книжонок. В этот раз он извлек из кармана «Клавдия Божественного» и недовольно окинул взглядом обложку. Ему надо было прикинуться самым что ни на есть обычным пенсионером, который вышел к реке подышать свежим воздухом и почитать. Но роман Роберта Грейвса таил в себе некоторую опасность. Киндерман вполне может увлечься, и тогда убийца ускользнет от его пытливого взгляда. И хотя следователь уже пару раз перечитывал роман, все равно он был уверен, что интересный сюжет вновь завладеет его вниманием. Киндерман запихнул книгу назад и вытащил другую. Взглянул на название. Это оказалась пьеса «В ожидании Годо». Следователь облегченно вздохнул и раскрыл ее сразу на втором акте.

Он просидел так очень долго, но ничего подозрительного не обнаружил. К одиннадцати часам толпа начала рассеиваться, да и новых лиц следователь больше не заметил. Однако он не терял надежды и выждал еще какое-то время. Взглянув на часы, Киндерман стал рассматривать лодки, прикованные к причалу цепями. Что-то раздражало его. Но что именно? Он попытался отыскать причину этого раздражения, но так и не смог. Сунув книгу в карман, он поднялся и зашагал прочь.

Подойдя к своей машине, Киндерман обнаружил на лобовом стекле штрафную квитанцию. Не веря глазам, следователь извлек ее из-под дворника и прочитал. Хотя на автомобиле не было опознавательных полицейских знаков, тем не менее по номерам можно было сразу определить, что машина принадлежала полиции округа. Киндерман смял квитанцию и запихнул ее в карман, а потом отпер машину, сел за руль и тронулся с места.

Он ехал куда глаза глядят и в конце концов остановился перед зданием полицейского участка в Джорджтауне.

Войдя внутрь, он подошел к дежурному сержанту.

— Сержант, кто сегодня штрафовал на Тридцать третьей улице, возле канала?

Тот удивленно уставился на Киндермана:

— Робин Теннес.

— Мне вовсе не улыбается жить в такое время и в таком месте, где самого распоследнего дурня могут взять на работу в полицию,— взорвался Киндерман. Вручив сержанту квитанцию, он зашагал вразвалку к лестнице.

— Лейтенант, есть что-нибудь новенькое о том ребенке? — крикнул ему вдогонку сержант. Он еще не успел прочитать, что было написано на квитанции.

— Никаких новостей, никаких,— пробурчал Киндерман.— Абсолютно никаких.

Он поднялся наверх и там, в зале, где собрались полицейские, буквально с порога был засыпан градом вопросов. Не отвечая ни на один из них, следователь добрался наконец до своего кабинета. На одной стене висела подробная карта северо-западной части города. А к другой — позади рабочего стола, как раз между двумя окнами, выходящими на Капитолий,— был приколот большой плакат с изображением Снупи[26]. Этот плакат подарил Киндерману Томас Кинтри.

Следователь сел за стол. Он все еще был в шляпе и пальто и не торопился раздеваться. На столе лежали еженедельник, Библия в мягкой обложке и почти новая пластиковая салфетница. Киндерман достал из нее одну салфетку, вытер нос и взглянул на фотографии, вставленные в специальные прорези салфетницы. С одной стороны ему улыбались жена и дочь. Перевернув салфетницу, Киндерман извлек из прорези фотографию темноволосого священника. Следователь застыл на месте, уставившись на надпись, сделанную на обороте снимка: «Не спускайте глаз с этих доминиканцев, лейтенант». И подпись: «Дэмьен». Взгляд Киндермана наполнился светом, словно отраженным от улыбки на этом суровом, обветренном лице со шрамом над правым глазом. Внезапно Киндерман скомкал салфетку, которую все еще продолжал держать в руке, и, швырнув ее в корзину для бумаг, потянулся было к телефонной трубке. В этот момент в кабинет неожиданно вошел Аткинс. Киндерман заметил его только тогда, когда тот уже закрывал за собой дверь.

— А, это ты.— Следователь оставил телефон в покое и сложил на груди руки, отчего сразу же стал похож на этакого доморощенного Будду.— Так быстро?

Аткинс пересек кабинет и устроился напротив Киндермана. Он сдернул с головы фуражку и вопросительно взглянул на лейтенанта, до сих пор сидевшего в шляпе.

— Прости