Семь ступеней в полной темноте - Павел Фром

Дальнейшее соитие с Аделиной превратилось в какой-то марафон. Дева ни на минуту не сбавляла темпа, но едва достигнув пика – сама сводила усилия на нет. Потом догонялась и снова проделывала этот трюк. Она похоже забыла, что целью сего визита было зачатие новой жизни, и придалась разврату. Но Сольвейг вовсе не была против, ее это только раззадорило. Рыжая бестия увлеченно придерживала сестру за ягодицы, а в моменты наивысшего наслаждения Сольвейг хватала сестру за руки, чтобы ее когти не наделали бед. И она извергалась… бурно, неистово, с томным, завораживающим своей глубиной стоном. Отдохнув на прохладной груди кузнеца, она выгибала спину и вновь набирала обороты. Сольвейг лишь придерживала сестру за талию и нежно целовала ее плечи, шею и спину. Заметив, на себе взгляд Арона, она игриво подмигнула. Вжимая лобок в ритмично подрагивающие ягодицы сестры, она получала отдельное удовольствие.

Так продолжалось несколько часов к ряду, пока изможденная Аделина окончательно не упала Арону на грудь. Запустив пятерню в растрёпанные, взмокшие волосы, он придержал ее голову. Сольвейг, оценив картину со стороны, прилегла рядом. Она утомилась, но при этом не скрывала своего удовлетворения. Какое-то время, она еще продляла свое удовольствие, активно работая пальчиками.

- Почему…? – глухо спросила Аделина.

- Что, почему? – спросил Арон заглянув в ее глаза.

- Почему ты не проронил в меня свое семя? Разве я плохо старалась?!

Он улыбнулся, и убрал с ее лица волосы.

- Дело не в этом.

- А в чем? – осведомилась Сольвейг.

- Она… была так прекрасна в своем порыве. Признаться, я просто залюбовался. Такая мощь, натиск! Было больно… но очень волнительно.

- Правда? – удивилась дева.

- Каждое слово! – Арон коснулся ее красивой, сильной шеи, и слегка поцеловал в губы.

Аделина взглянула на сестру, растеряно гадая, как к этому относиться…

Пользуясь ее недолгим замешательством, кузнец перевернул валькирию на спину и помог расправить крылья. Так она была ещё прекраснее, ее совершенное тело во всем своем великолепии, раскрылось перед ним. Он легко проник в ее приоткрытое лоно, и растворился в нем…. Ненавязчивыми, плавными толчками, он снова привел крылатую деву в трепет. Раскинулась перед ним словно живописная долина со своими холмами и полями. Утопая лицом в ее пышной груди, кузнец плавно скользил своим членом меж стенок ее разомлевшего влагалища.

Сольвейг подкралась поближе, и впилась в ее губы. Чувствуя новый прилив наслаждения, Аделина бережно прижала его к себе и накрыла крыльями. Резкая, крупная дрожь охватила валькирию. Соски превратились в камень, груди налились соками, а дыхание перехватило…. Ее мускулы проступили под кожей за миг до грядущего наслаждения. Мощными, резкими рывками ее тело откликалось на волны пронизывающего блаженства. Лишь нежное пульсирующее лоно все так же трепетно содрогалось, осязая в себе жилистую мужскую плоть. Ощущать, как гудящий от напряжения член скользит в глубине ее тела, было приятно и невыносимо одновременно...

Эхо судорожного плотского удовольствия накрывала деву раз от раза. Кузнецу захотелось довести Аделину до полной безоговорочной капитуляции. Излить все соки из этого прекрасного сосуда лишь затем, чтобы наполнить его иным содержимым. Наконец с первыми лучами зари, силы покинули Аделину окончательно. Ее могучее тело обмякло, не желая больше получать удовольствие. Ее изможденное лоно стало нежнее щелка, содрогающегося при малейшем дуновении ветра.

Глядя в пустые, широко раскрытые глаза, Арон последний раз проник в ее чрево. Мягко, медленно и глубоко. Он сделал это так нежно, как только мог. Зажмурив глаза, Аделина нащупала руку сестры и вцепилась в нее … Несколько мучительно долгих мгновений он испытывал ее чресла на прочность. Стиснув зубы, она инстинктивно сжала его в себе. Вот оно… кузнец дал волю чувствам не в силах более сдерживаться. Арон поймал взгляд Сольвейг, и с ее молчаливого согласия излил свое семя в чрево Аделины. Затаив дыхание, могучая валькирия наконец получила то, зачем пришла.

Арон, выполнив свою ответственную миссию тоже упал без сил. Переглянувшись, крылатые девы зажали его меж собой. Старшая из сестер бережно уложила кузнеца на свое крыло и, почти по-матерински, обняла его за плечи. Сольвейг, пользуясь случаем, прижала еще твердый член к своей набухшей промежности, и сомкнула бедра. Накрывшись своими крыльями, прекрасные в своей «короткости! девы забылись крепким беззаботным сном.