Семь ступеней в полной темноте - Павел Фром

- Ну что ты, как можно… – драматично возмутилась Аделина. - Отец дал нам четкие указания на этот счет. Сей кладезь жизни мы на руках носить готовы. Дело за малым, узнать какой у юноши план.

Арон придвинулся к Сольвейг и еще раз уточнил:

- Ты действительно этого хочешь?

- Шутишь? Я это предложила!

- Зачем?!

- Я, все-таки, благородных кровей, и пекусь о своем народе. А еще, я искренне желаю моим милым, любимым сестрам испытать все прелести материнства.

На словах «все» и «испытать», Сольвейг сделала особый акцент. А потом уже шепотом добавила:

- Пусть эти надменные суки огребут по полной, хотя бы разок в жизни.

- Я тебя понял, – не без улыбки, согласился он. Сольвейг все же не сильно изменилась.

Уна, которая отлично слышала разговор, всем своим видом проявляла солидарность. По крайней мере, его суженая с его же матерью на одной волне. Хотя, это же и пугает. Кузнец неспеша доел остатки чудесного десерта и вытер руки салфеткой. Делать тут больше было нечего, и он жестом предложил Сольвейг уйти.

- Ты иди... Нам еще есть что обсудить. Уна охотно составит тебе компанию.

Кузнец кивнул. Стараясь не шуметь массивным деревянным стулом, он встал. Оглядев всех еще раз, «кладезь жизни» галантно поклонился. После чего, в компании довольной Уны Арон покинул обеденный зал.

Уна шла молча, чуть впереди, но на лице ее светилась ехидная улыбка.

- Ты точно моя мать? – усомнился Арон.

- Да…! – протянула она на распев. – И я нахожу все это чертовски забавным. Чему ты не рад?

- Есть причины.

- Так поведай, может помогу советом? – оживилась она.

Арон обернулся. Кроме неустанного солдата, который сопровождал его решительно везде – вокруг никого не было. За окном уже темнело, опустились сумерки. Жизнь во дворце, казалось, замерла.

- Дело в том, что, не считая вакханалии в деревне, и еще пары неудачных моментов… твоя подруга стала первой женщиной в моей жизни. У меня порой, дыхание перехватывает от одной только мысли о близости с кем-то еще. Но, я понятия не имею как вести себя с этой чистокровной сворой. Они меня живьем сожрут!

- Это да, без сомнений. Прости… не подумала об этом. Я вообще еще слишком плохо знаю тебя. Много пробелов, которые надо бы восполнить, – Уна призадумалась.

- Так, как с советом?

- Знаешь, чем поразил меня твой отец? – вдруг спросила она.

- Волей?

- Нет. Хотя, это конечно тоже. Но все же нет. – Улыбнулась она грустно.

- Тогда чем же? – смутился молодой кузнец.

- Лаской, сын мой. Лаской… и добротой. Они ведь такие же, как и я. Воительницы! Хотя каждая из сестер приставлена к разным обязанностям. Будь то научные изыскания, земледелие, или сугубо житейские заботы – все они хорошо слаженные, обученные, обожженные в боях воины. Но это не наша суть. Все это привито. Вживлено в сознание в связи с суровой необходимостью. Внутри, мы все те же девушки, когда-то мечтавшие о любви, страсти… романтике. Понимаешь, о чем я говорю?

- Кажется да. – согласился Арон. – Хотя, слышать о ласке из твоих уст….

- Никому не говори об этом, – полушутя пригрозила Уна увесистым кулаком, закованным в стальную перчатку. Он как-то позабыл, что большинство женщин здесь закованы в броню и носят ее как повседневную одежду. В том числе и сестрички. Пожалуй, только королева мать не обременяет себя латами.

- Уж куда яснее… - улыбнулся он устало. – Мне нужно подумать над твоими словами.

- Так, ты сделаешь это?

Арон потянулся всем телом, балансируя на носочках. Развел руки в стороны, размял запястья. Потом, слегка попрыгал на месте, проверяя не звенит ли чего в одежде. Словно готовился к бою.

- Сделаю, – четко ответил он. – В конце концов, от меня не убудет. Пускай повременят до завтра. Поразмышляют на досуге.

За неспешной беседой, они добрели до уже знакомой двери. Уна подмигнув сыну, попрощалась до утра и отправилась к себе в покои. Арон проводил мать взглядом, пока та не свернула в галерею.