Грешник (ЛП) - Тессье Шантель

— Ты что-нибудь узнаешь, Элли? — снова спрашивает отец, и я слышу, как Син раздраженно рычит.

Я хмурюсь, но оглядываю комнату. Ничего особенного. Старая выцветшая белая простыня накрывает что-то в центре комнаты. Кроме этого, здесь больше нет ничего, что могло бы быть важным.

— Нет.

Син убирает руки с моей груди, и я мгновенно скучаю по исходящему от него теплу. Он обходит меня.

— Николас…

— А что насчет тебя, Истон? Ты что-нибудь узнаешь? — прерывает его мой отец.

Син наклоняет голову, и его темные брови опускаются вниз от странного вопроса.

— Почему? А должен?

Вместо ответа отец подходит к белой простыне и сдергивает ее, открывая старый выцветший матрас. Он весь в пятнах. Полагаю, это пот и кровь. Некоторые кажутся темно-коричневыми, как газировка, но думаю, что это тоже может быть кровь. Не уверена.

— Не понимаю, — говорю я и смотрю на Сина.

Он напряженно смотрит прямо перед собой, его челюсть сжата, а руки сцеплены в кулаки.

— Син? — спрашиваю я, но он даже не моргает.

Подойдя ближе, я кладу руку ему на плечо, и он шарахается от меня.

— Син, что случилось? — спрашиваю я, глядя в его широко раскрытые глаза.

Я не понимаю.

— Что я упускаю? — спрашиваю я, не обращаясь ни к кому конкретно.

Син хватает меня за руку и тянет за собой, одновременно вытащив пистолет и направив его на моего отца.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

СИН

— Как, блядь, ты догадался привести нас сюда? — требую я, направив ему в голову тот же пистолет, из которого я убил Джеймса и трахнул его дочь.

— Син? — Элли хватает меня сзади за рубашку. — Что происходит?

Мы оба ее игнорируем. Николас засовывает руки в передние карманы, не заботясь о том, что я вот-вот выстрелю ему между глаз. Думаю, когда ты девять лет мертв для всего мира, смерть не имеет значения.

— Раньше я приходил сюда. Вообще-то, часто, — отвечает он, оглядываясь по сторонам. — Мне неприятно это признавать, но я приводил сюда женщин. Не именно сюда, а в этот дом.

— Ты изменял маме? — спрашивает Элли, отпуская меня. Она обходит меня, но я снова толкаю ее себе за спину, по-прежнему целясь в Николаса из пистолета. — Как ты мог так поступить? Я думала, ты любишь ее?

Он смотрит на нее с сочувствием.

— Лорды следят за внешним обликом, Элли. Пока ты на людях, но за закрытыми дверями все по-другому.

Затем его глаза возвращаются к моим.

— Я сразу же узнал это место, когда увидел фотографию Эллингтон, которая выпала из твоего заднего кармана.

— Какая фотография? — требует она, но мы по-прежнему не обращаем на нее внимания.

— Ближе к делу, — требую я. — Это твое место, верно? После твоей смерти Джеймс нашел его и привел ее сюда.

Это единственное, что я могу придумать. У него были документы на это место, куда он приводил своих шлюх в их доме, и Джеймс использовал это место в своих интересах. Лора, вероятно, даже не подозревала о его существовании.

— О чем ты говоришь, Син? Я никогда здесь не была, — возражает она.

— Нет, была, — сообщает Николас Элли, и смотрит на нее. Я чувствую, как она прижимается к моей спине.

— Нет…

— Я видел фото, — продолжает он, кивая. — Я провел здесь достаточно времени, чтобы узнать, что я на нем видел.

Я чувствую, как ее руки скользят в оба моих задних кармана, и не успеваю остановить ее. Когда я разворачиваюсь, она уже держит фотографию и смотрит на нее. Я опускаю пистолет к бедру, а в комнате воцаряется тишина.

Элли поднимает взгляд и смотрит на меня сквозь темные ресницы. Они полны слез.

Я делаю шаг к ней.

— Элли.

Она отступает назад, шмыгая носом.

— Почему у тебя это?

Я провожу рукой по волосам, испустив долгий вздох.

— Мне нужно было выяснить, кто второй парень на фотографии, — честно отвечаю я.

— Я знаю, кто это, — говорит ее отец.

Я поворачиваюсь к нему и спрашиваю:

— Кто?

— Владелец этого дома, — говорит он сквозь стиснутые зубы.

— Кто? — огрызаюсь я.

Мне нужно, чтобы он перешел к сути дела.

— Твой отец.

ЭЛЛИНГТОН

В холодной комнате снова воцаряется тишина, и я стараюсь не дать пролиться первой слезе. Как давно у Сина эта моя фотография? Сколько их еще? Где он ее достал?

Я помню, как Джеймс меня фотографировал. Он говорил мне, что я слишком красива, чтобы не запечатлеть этот момент. И что ему нужно что-то, на что можно будет посмотреть потом, когда он останется один. Я не могла запретить ему делать снимки. Джеймс ждал, когда я буду связана и не смогу сопротивляться. Большую часть времени я закрывала глаза от стыда за то, что мне нравилось то, что он со мной вытворял, но я никогда не задумывалась о том, куда делись эти фото. Или кому он их показывал.

Син снова поворачивается ко мне.

— Мой отец тебя изнасиловал? — требует он.

Я вздрагиваю от его прямоты. Мое и без того бешено колотящееся сердце сбивается с ритма.

— Нет, — шепчу я.

— Откуда ты знаешь? — продолжает Син, указывая на фотографию в моей руке. — У тебя завязаны глаза.

Он напрягается и заглядывает мне в глаза, отчего у меня перехватывает дыхание.

— Как тогда, когда я трахал тебя, а ты думала, что это Дэвид, — шепчет он скорее себе, чем мне, и я смотрю, как он перехватывает пистолет. Син сгибает пальцы и сжимает в кулаке рукоять.

Слезы текут по моим ресницам, я больше не в силах их сдерживать.

— Я никогда здесь не была, — шепчу я себе, отказываясь верить, что спала с его отцом.

Син вырывает у меня из рук фотографию и поднимает над грязной кроватью. Это то же самое место. Я не могу этого отрицать. Просто на фото все не такое старое, как сейчас. Затем в ответ на мой отказ это признать, он указывает на стену, где висит зеркало. Оно разбито, и в его правом верхнем углу виднеются трещины, похожие на паутину.

— Это та самая комната, Элли! — кричит Син.

Я обхватываю себя руками. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой грязной. После всего, что я позволила сделать со мной Джеймсу, потом Сину, когда думала, что он незнакомец в маске… черт, даже Дэвид не заставлял меня чувствовать себя так. Отец Сина? Если Джеймс позволил ему трахнуть меня, то сколько еще было таких, о которых я не знаю?

В шестнадцать лет я начала принимать наркотики, так что Джеймсу не составило бы труда дождаться, пока я обдолбаюсь, увезти меня из дома в отдаленное место и позволить другим трахать меня. А потом отвезти меня обратно домой, чтобы на следующее утро я проснулась в своей постели.

— Я… я не знаю, — честно говорю я сквозь комок в горле.

— Син, — раздается мягкий голос моего отца.

— Что? — рявкает он, его грудь вздымается.

— Твой отец и моя жена были единственными, кто знал о существовании моего брата.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

СИН

«Где ты их взял? — спрашиваю я едва ли не шепотом.

«Однажды я получил их по почте. Анонимно».

Я в ебаной ярости. Он солгал мне. Почему я, блядь, его не расспросил? Лорды научили нас, что все не так, как кажется. Но я-то, идиот, верил каждому его гребаному слову. Иначе зачем бы отцу понадобились фотографии Элли?

Я вписываюсь в повороты быстрее, чем следовало бы, мой пистолет лежит на центральной консоли. Фары машины Элли освещают двухполосную дорогу. Она отключилась на заднем сиденье, а ее отец тихо сидит на пассажирском.

— Ты думаешь, тебя подставил мой отец? — спрашиваю я, крепче сжимая руль.

— Я думал об этом последние девять лет. Конечно, я и раньше ошибался, — заявляет Николас, глядя в окно. — Я просто не думаю, что Лора смогла бы провернуть это сама.