Вавилон - Маргита Фигули

— Благодарю тебя, Тека. Когда я собиралась сюда, мне явилась во сне моя тетушка Таба и сказала, что в тебе я найду опору. Она была права. Благодарю тебя.

— Набусардар относится ко мне, как к своей второй матери, и я забочусь прежде всего о его благе. Но в память о твоей покойной тетушке я должна тебя предостеречь.

— Ведь я пришла сюда не для того, чтобы стать княжеской наложницей, я ищу у него только защиты от жрецов Мардука. Вчера я хотела объяснить это Непобедимому, но он не удостоил меня вниманием. Сегодня я проснулась с надеждой, что смогу все ему рассказать. А вместо этого он велел нарядить меня и передал, что не желает меня видеть. Не понимаю, зачем мне этот роскошный наряд, если он не собирается меня видеть? Наверное, вчера он был не в себе, и теперь ему стыдно, вот он и не хочет встречаться со мной.

Теке тоже показалось, что он был не в себе и вообще с ним творится что-то неладное. Иначе он не говорил бы о дочери Гамадана как о госпоже своего сердца. Уж не собирается ли Набусардар и вправду сделать Нанаи своей женой? Набусардар — потомок князей и не имеет права взять жену даже из семейства незнатного богача, а тем более крестьянку. Неужели Непобедимый настолько потерял голову, что забыл об этом? Или он хочет выпросить у царя благородный титул для Нанаи, а со своей первой женен, досточтимой Телкизой, расстаться? В этом случае Тека склонна считать, что ее господин, пожалуй, в здравом уме.

Она другими глазами взглянула на дочь Гамадана и отметила про себя, что она очень красива.

— Может быть, он и любит тебя, — снизошла она до признания чувств Набусардара. — Но будь осмотрительна. Если он любит тебя по-настоящему, ты это поймешь и сама. А теперь ступай в свои покои и отдохни. Ты не спала всю ночь. Я принесу немного вина и меду, подкрепишься.

Тека проводила ее в самую дальнюю комнату, откуда открывался вид во внутренний двор. Внизу солдаты седлали скакуна для Набусардара. Вскоре к ним подошли телохранитель Набусардара и несколько человек его свиты.

Следом появился Набусардар.

— Значит, он все-таки уезжает?

— Да. Его слова не расходятся с делом.

Когда Нанаи опять выглянула из окна, отпирали ворота.

Возможно ли, чтобы он уехал, не простившись? Возможно ли такое? Сердце ее мучительно сжалось, и она прикрыла глаза.

В эту минуту откуда-то из-под земли до них долетели звуки песни. Она была скорее похожа на громкие рыдания, сопровождаемые игрой на лютне.

— Что это? — Нанаи застыла в изумлении. — Кто там поет, чей это голос?

— Успокойся и ляг.

— Кажется, я узнаю этот голос.

— Не думай о нем.

— В самом деле, Тека, ты слышишь?

— Слышу. Он поет каждый день.

— Кто это?

— Узник.

— Мне страшно спросить тебя, я вся дрожу. Тека опустила голову.

— Что это значит? Почему именно под моими окнами? Что все это значит?

— Так пожелал непобедимый Набусардар.

— Прямо под моими окнами! Жестокая причуда! За что он мучит меня? За что, скажи?!

— Говорят, ты любишь персидского князя.

— Устигу?

— Да.

— Значит, это он томится в подземелье?

Набусардар не возвращался в Борсиппу. Он жил в вавилонском дворце. Верный Киру радовался, что снова может служить ему. В один прекрасный день объявилась и улыбающаяся Телкиза.

Телкиза была удовлетворена, а потому нежна, внимательна и кротка. Изысканный любовник Сибар-Син сделал ее совершенно счастливой. Оживленная и радостная, она вошла к Набусардару. Она преподнесла ему благоуханный весенний цветок, который распустился на одном из индийских растений.

Протянув цветок, она сказала:

— Он был единственный, и я сорвала его для тебя.

Звук ее голоса был противен Набусардару, и он не мог заставить себя даже взглянуть в ее сторону.

— Ты меня не слушаешь, Набусардар? — спросила она, , по обыкновению, вкладывая в эти слова все свое обаяние, а когда он наконец повернулся, послала ему взгляд такой пылкий и ласковый, что он был в состоянии воспламенить любого мужчину.

Но Набусардар сохранял безразличный вид и холодно сообщил ей, что занят и не хочет, чтобы ему мешали.

— Для меня у тебя никогда нет времени, — жалобно протянула Телкиза, — и я не знаю, можно ли надеяться, что оно когда-нибудь будет. Ты слишком занят угрозой, которая надвигается с севера. Впрочем, этот я не в упрек, я и сама полона забот о спасении страны.

— Ты — и заботы о спасении страны? — Набусардар пренебрежительно усмехнулся.

— Я понимаю, что означает твоя гримаса» Набусардар, прекрасно понимаю. Все вы видите во мне только легкомысленную женщину, которая, словно тигрица, рыщет в поисках наслаждений по Вавилону. Да, я ненасытна и останусь такой до самой смерти. Я никогда не изменюсь, ты меня знаешь. Скажи, однако, разве вы, мужчины, лучше? Кто довольствуется меньшим, чем располагает и может располагать? Одни из вас домогаются богатства, другие — славы, третьи — власти. Для вас все средства хороши — отнять, украсть, убить, подвергнуть пытке, — лишь бы добиться своего. Я же только даю и взамен получаю так мало. Ничтожно мало, можно сказать — и вовсе ничего. Набусардар, ведь я не виновата, что во мне столько желания и любви. Зачем боги созвали меня такой? Я знаю, ты сказал бы, что не боги, а человек управляет своей волей, потому что ты умеешь противостоять богам.

— Я уже сказал тебе, Телкиза, — перебил он, — я уже сказал тебе, у меня Много дел и я не хочу, чтобы мне мешали. Я не возбраняю и не запрещаю тебе распутничать. В конце концов это даже вошло в моду — жить только любовью, любить и быть любимым. Из Карфагена, Рима, Афин, Фив и Мемфиса люди приезжают в Вавилон, чтобы пожить в свое удовольствие, — отчего же и тебе не жить так? Со всех сторон сюда приезжают кутить и швырять золотом,

— Почему и тебе не кутить, тем более, что ты не даешь золота сама и не берешь его за свою любовь? Право, не знаю, чего ты от меня хочешь, ведь я не могу быть с тобой нежным, как Сибар-Син, не могу и великодушно сулить тебе царство, как царь Валтасар.

Телкизу неприятно задели его слова, но внешне она осталась по-прежнему приветливой. Только чуть поникла на мгновение, как тростник под ветром, и снова выпрямилась.

— Если бы ты не умел быть нежным любовником, — нашлась она, — по тебе не изнывали бы женщины Вавилона. А если б ты не рассчитывал стать правителем Вавилонии, то не стал бы и воевать за нее. Следовательно, тебе под силу и первое и второе. В городе все поговаривают, что ты будешь владыкой, военным владыкой.

— Телкиза! — возмущенно воскликнул он. — Телкиза, и ты этому веришь?

Послышался ее тихий смех, похожий на воркование горлицы.

— Отчего же не верить? Почему тебе и не быть владыкой, тебе, умному и талантливому, если могут быть царями такие глупцы, как Валтасар?

— И все-таки ты любишь его, Телкиза. Она, как змея, вильнула всем своим стройным телом и издевательски рассмеялась. Носком маленькой сандалии из кожи ящерицы Телкиза постукивала по янтарному постаменту под копытами вырезанных из солнечного камня коней — подарок отцу Набусардара от египетского фараона Априя. В правой руке она держала платок из тончайшей кисеи и обмахивалась им. В такт покачивались ее длинные серьги, сверкающие брильянтами. Грудь полуобнажена, соблазнительные бедра обтянуты широким шарфом с золотистыми кистями. Набусардар добавил:

— Да, ты любишь его и любила задолго до меня.

— Что ты знаешь о моей любви!

— Да, ты любишь его!

— Откуда ты знаешь, кого я люблю? Моя любовь давно растоптана. Я хотела быть царицей Вавилонии, и эта мечта была моим единственным искренним чувством. Во мне столько сил, чтобы повелевать и покорять людей! Но мне не дано быть царицей, и я соблазняю мужчин, чтобы повелевать ими. Я ликую, когда самые непреклонные, гордые и надменные падают к моим ногам, как подкошенный колос. Ты не сумел одолеть Сан-Урри мечом, а я подчинила его, притворясь любящей.

— Телкиза… ты — и Сан-Урри! — Набусардара передернуло от отвращения, невидящим взглядом он смотрел на нее.

— Да, я это сделала, чтобы доказать тебе свою любовь к Вавилонии.

— Сан-Урри — и жена верховного военачальника армии его величества царя Валтасара?! — Он заскрежетал зубами.

— Забудем на время о чувствах. Знаю, я часто ранила твое сердце, и так будет всегда, я ведь не изменюсь. Знаю и о том, что в последнее время ты тосковал о чистой любви и как будто нашел ее в Деревне Золотых Колосьев. Ты выбрал госпожой своего сердца дочь Гамадана. Из-за нее ты отвернулся от меня и от других женщин. В твоем гареме, в квартале летних дворцов, бунтуют твои наложницы. Отказываются брать золото, принадлежащее им. Тоскуют по тебе и не могут жить без тебя. Угрожают покончить с собой. С большим трудом я успокоила их. Я обещала, что ты придешь к ним, хотя знаю, что они ждут тебя напрасно. Ты думаешь только о дочери Гамадана и о спасении государства от персов. Дочь Гамадана уже твоя, но еще не твоя Вавилония. Я помогаю тебе обрести ее. Помогая по-своему. Накануне заседания совета я одарила любовью многих сановников. Моя любовь оказалась сильнее пятидесяти имений, раздаренных Эсагилой. Это я склонила Валтасара утвердить твой план обороны.