Сумрачная дама - Лаура Морелли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Attento, Чезаре! Не подпускай ее слишком близко. Он клюнет! – Но малышка только взвизгнула от радости, и Чечилия сама не смогла сдержать улыбку. Ее дети наслаждались жизнью в мирном поместье графа Брамбилла. Все они наслаждались тут жизнью.
Но когда Чечилия провела рукой по восковой печати, ее брови тревожно сдвинулись. Письмо от Изабеллы д’Эсте, старшей сестры жены Людовико иль Моро, Беатриче. Прошел год с тех пор, как Чечилия получила официальное письмо от Изабеллы, сообщавшее о смерти Беатриче в герцогском дворце Милана.
Тогда Чечилия поверить не могла, что Беатриче, ее бывшая соперница, умерла. И она, и ее новорожденный младенец, оба они стали жертвами безжалостной смерти при родах. Чечилия лишь содрогнулась, почувствовав, как старый страх костлявыми пальцами дотянулся до ее души. Она подумала, что одна только удача помогла ей избежать той же участи. Чечилия упала на колени и возблагодарила Бога за жизнь в этом тихом сельском раю. За свою жизнь, жизнь сына и дочери.
Поделившись один раз новостью о Беатриче и ее ребенке, Изабелла д’Эсте продолжила писать Чечилии письма и даже навещала ее, делилась поэтическими и музыкальными произведениями, созданными при дворе Феррары. Муж Чечилии сказал ей, что Изабелла ищет общества всех образованных дам в округе. Не было никаких причин не порадоваться ее обществу. Чечилия должна считать себя польщенной вниманием маркизы, сказал он. В конце концов, это означало, что с ней считаются.
Теперь Чечилия смотрела на гуся, который неуклюже скользнул в пруд и уплыл. Чезаре звал его с берега и хлопал руками как крыльями. Чечилия улыбнулась, потом сломала печать и развернула лист пергамента.
От маркизы Изабеллы д’Эсте, Феррара
Графине Чечилии Галлерани, Сан-Джованни-ин-Кроче
Сегодня мы видели прекрасные портреты руки Джованни Беллини и стали обсуждать работы Леонардо. Нам очень хотелось бы сравнить эти портреты. И так как мы помним, что он писал Вас, очень просим Вас оказать любезность и прислать нам Ваш портрет с гонцом, которого мы отправили к Вам верхом. Тогда мы не только сможем сравнить работы этих мастеров, но и будем иметь удовольствие еще раз лицезреть Ваш образ. После этого мы вернем Вам картину с глубокой благодарностью за Вашу доброту.
89
Эдит
Мюнхен, Германия
Октябрь 1946
Эдит увидела лицо Ганса Франка в трамвае. На долгое мгновение у нее остановилось сердце.
Это был он, вне всякого сомнения. Прямо там, на передовице газеты. Она узнала черные глаза Франка, его зализанные по широкому лбу волосы. Но переданное на маленькой зернистой фотографии выражение его лица казалось странным и несвойственным ему.
Эдит почувствовала, что ее сердце снова начинает биться, но теперь оно яростно заколотилось в грудной клетке. Пассажир трамвая читал что-то на внутреннем развороте газеты, из-за листов виднелись только его тщательно выглаженные брюки, отполированные туфли и шляпа. Эдит хотелось отвернуться от заголовка, но заставить себя это сделать она не могла.
«ГЕРИНГ ПОКОНЧИЛ С СОБОЙ. ЕЩЕ 10 ПОВЕШЕНЫ».
Рядом с фотографией Франка были еще десять таких же фото. Фрик, Зейсс-Инкварт, фон Риббентроп, другие; их имена были напечатаны черными буквами под фотографиями. Неужели он правда мертв? Повесившись в Нюрнбергской тюрьме, как сказано в заголовке?
Металлические колеса заскрипели и остановились, трамвай открыл двери. Эдит схватила сумку и спустилась на тротуар, оставляя образ Франка на газетной передовице позади. В ее голове пронесся другой образ Франка: то, как он дышал ей в шею, когда они стояли перед портретом кисти Леонардо да Винчи в Шоберхофе. Эдит содрогнулась и отогнала от себя это воспоминание.
За углом показался знакомый величественный фасад Пинакотеки, лишь одно крыло теперь стало развалинами. «Сосредоточься на настоящем», – сказала она себе. Эдит постаралась вернуться мыслями к оставшимся дома отцу и Рите и тому, как она покупала ингредиенты для пирога к воскресному ужину. Она подумала о своих планах встретиться с бывшей одноклассницей, которую она случайно повстречала на улице, – девушкой, которая тоже потеряла на войне жениха. Она подумала о старой картине на мольберте в ее реставрационной мастерской, у нее чесались руки приступить к реставрации. Наконец Эдит почувствовала, как ритм ее сердца успокаивается до нормального.
Но в уголках ее мыслей все равно оставались вопросы и воспоминания. Где теперь «Дама с горностаем»? Всего несколько месяцев назад Эдит услышала о смерти князя Августина Йозефа Чарторыйского, некогда владевшего портретом руки да Винчи; в изгнании в Испании он тяжело заболел. Эдит было грустно, что князь Августин никогда больше не увидит эту картину. Вернется ли когда-нибудь в Краков, чтобы установить свои права на семейную коллекцию, его сынишка? Эдит надеялась, что временному правительству Польши хватит прозорливости обеспечить до тех пор безопасность картины.
Эдит поздоровалась с охранником у входа для сотрудников музея и глубоко вздохнула, свернув в длинный коридор, ведущий к реставрационной мастерской. Там ее ждала картина – привезенный из Голландии натюрморт семнадцатого века. Холст был порван при транспортировке. Ожидалось, что Эдит будет работать над ним несколько недель.
– Эдит!
Ее старый друг Манфред подождал, пока Эдит повесит на вешалку пальто. Манфред уже ввел Эдит в курс всего, что она пропустила, пока работала в Центральном пункте сбора союзников. Несмотря на то, что одно крыло музея обратилось в гору камня и пыли, многие произведения, галереи и кабинеты остались целы. Эдит была благодарна судьбе за то, что ее реставрационная мастерская не пострадала. Ей повезло куда больше, чем многим коллегам. В переездах с немецкими войсками погибли двое из кураторов. Еще один умер тут, в Мюнхене, от последствий пережитого голода и жажды. А директора музея, Эрнста Бюхнера, задержали за связь с кражей Гентского алтаря.
Наконец-то закрыв за собой дверь своей реставрационной мастерской, Эдит позволила себе облегченно выдохнуть. Она поправила свет, чтобы он освещал поверхность натюрморта по косой, ограняя края написанных три века назад листьев и фруктов. Эдит осторожно посмотрела на тонкие трещины на поверхности картины. Она поднесла к носу бутылочку с разбавителем, чтобы понять, не испортился ли он из-за столь долгого хранения. Опустила в него длинную кисточку и для проверки провела ей по небольшой тряпке. Она подумала, что должна делать то, что от нее зависит: спасать произведения искусства, по одному за раз.
Но некогда дорогая ей тишина реставрационной мастерской теперь несла в себе непрошенный ворох мыслей в ее голове. Неотвеченные вопросы. Нелегкая самокритика. Новое испытание совести, которое, как боялась
