Исцеление любовью (СИ) - Слободян Юлия

Лиза ничуть не растерялась, встретив бывшего родственника. Ее это даже повеселило. Тем более она в последний раз видела Димку, когда он был совсем мальчишкой, а сейчас даже стал вполне себе ничего. Похож на Сергея.

– Бедный Димочка, – поцокала она языком. – Он снова влюбился в жену своего брата. Только как ты вот не старайся, Сережей тебе не стать!

– Уходи отсюда, Лизка! – побледнел Диди. – Уходи от греха подальше, а то я тебе шею сверну! Я тебя никогда не прощу!

– Больно мне нужно твое прощение, – отозвалась она, передернув плечом.

Нет, всё-таки Димка, как был дураком, так и остался. Не стоит на него даже смотреть. Лиза бросила еще один презрительный взгляд на Юлю и ушла. Снегирев-младший проводил ее злым взглядом.

– Гадина! Ненавижу! – произнес он. Потом обернулся к Юле. – Ты как? Хорошо себя чувствуешь? Не замерзла? Пойдем ко мне.

Дима подал невестке руку. Они вместе двинулись в подъезд. В квартире, сделав Юле чашку горячего чая, Димка стал ходить по комнате.

– Господи, как я ее ненавижу! – говорил он. – И что ей только здесь понадобилось? Мало она Сереге крови попортила! Вампирка хренова! Все нервы ему измотала, тварь! Гадина! Убил бы ее! Ей-богу, убил бы!

– За то, что она изменяла ему? – спросила Юля, отпивая чай.

– Изменяла, – повторила Димка. – За то, что он мучился по ее вине! Я все видел! Хотя, если признаться, то Серега и сам виноват. Слишком много он ей позволял, но я ее ненавижу за то, что она совершенно о нем не думала! Зачем тогда она замуж за него выходила, если ей было на него плевать? Дрянь неблагодарная! Ненавижу ее! Ненавижу! Сколько боли она моему брату принесла! Мерзавка! А уж как она себя с ним вела перед разводом! Я все знаю! Эгоистка проклятая! Ты бы слышала, что она ему говорила! Ты бы слышала как! У меня сердце кровью обливалось, а уж что с ним было! Я ведь тогда стоял напротив открытого окна возле дома, все слышал, а он даже не видел меня – в таком был шоке. Что она с ним сделала! Мой бедный Сережа! Мой бедный Сережа… – Димка повторил последнюю фразу каким-то другим тоном.

Юля вскинула глаза на деверя. Тот замер, как статуя, как обращенный в камень титан. Казалось, время остановилось для него. Парень резко остановился и не сходил с места. Юля осторожно поставила чашку с чаем на подлокотник диван. А в следующую секунду Димка охнул, а затем опустился на пол. Юля, держась рукой за живот, наклонилась к нему.

– Дима? – произнесла она.

– Что она сделала, – сказал он. – Что я сделал? О, Господи!

Он закрыл лицо руками, а плечи его как-то странно затряслись. В первые минуты Юля ничего не поняла, а потом с ужасом осознала, что он плачет. Всегда смелый, самоуверенный, наглый и эгоистичный Димка сейчас плакал, как ребенок, у которого забрали все игрушки. Это выглядело так дико и несуразно, что Юля не знала, что и сказать.

Она могла утешать свою младшую сестру, Дашу, и даже отца, если он плакал пьяными слезами, но как подступиться к Димке, она не знала. Снегирев-младший всегда казался таким гордым и уверенным в себе, что трудно было подумать, что где-то в глубине его души запрятана другая его сторона.

Юля, чувствуя, что дети снова начали толкаться, смогла только положить руку на голову Димы и погладить его.

– Дима, не надо так, – сказала она. – Успокойся. Все наладится. Ты поговоришь с Сережей, и все будет хорошо. Он простит.

– Не простит, – глухо ответил Димка, помотав головой. – Я бы не простил.

– Простит, – повторила Юля.

– Не сможет, – ответил Димка, оторвав ладони от своего лица, которое покрылось красными пятнами. – Может, в первый раз ее он и смог простить, то во второй меня – вряд ли. Мы же с ней, по сути, с ним одно и то же сделали.

– Не преувеличивай, кого ему еще простить, как не тебя, – сказала Юля. – Жена может стать бывшей. А брат вряд ли.

Димка помотал головой.

– Не простит, – сказал он. – Я Сережу знаю. И мне трудно будет его винить.

Глава 66

Юля размешивала сахар в чашке с чаем. Даша молча наблюдала за ней. За окном падали белые пушистые хлопья снега и горячий чай – это то, что нужно в морозную погоду, когда не хочется выходить на улицу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Боишься?

– Чего? – Юля отвлеклась от своих мыслей.

– Рожать, – пояснила подруга.

– А, – протянула Юля. – Да, наверное. То есть, я не думала об этом.

– А о чем ты тогда сидишь думаешь?

Девушка помолчала.

– Даша, мы можем поговорить откровенно? Как помнишь, когда нам было по пятнадцать, и мы честно с тобой делились сердечными тайнами?

– Скорее, это ты делилась, – отозвалась Даша. – Тогда ты призналась мне, как влюблена в Сергея и что всю жизнь хочешь быть с ним.

– Да, – подтвердила Юля. – А ты мне тогда ничего про себя не сказала.

– Я никого не любила. Ну, кроме Витеньки, конечно, – тут же поправилась самая преданная фанатка Цоя. – А так мне любовь в юношеском возрасте казалась чем-то глупым.

– Почему?

– Не знаю. Наверно, потому что наши мальчишки в пятнадцать лет ни на что не годились, и я не понимала, как в них можно влюбляться, – усмехнулась Даша.

Юля улыбнулась. Даша и впрямь была серьезна и смотрела на страдающих от неразделенной любви девочек-подростков с оттенком презрения. Фанаты Цоя были выше подобных «страдашек».

– Сейчас речь не об этом, – сказала Юля.

Даша взглянула на нее.

– А о чем?

– Ты согласна поговорить откровенно?

– Почему-то мне кажется, что ты хочешь подвергнуть меня допросу, – усмехнулась брюнетка.

– Я не стану, если ты не хочешь. Видишь, у меня нет лампы, чтобы светить тебе в глаза и иголки под ногти я загонять тоже не буду.

– Да черт с тобой, – махнула рукой Даша. – Спрашивай, что хочешь. В конце концов, мы с тобой так давно дружим, что я никому, кроме тебя, довериться все равно не смогу. А так хоть ты будешь знать, где чьи трупы я зарываю.

– Я очень ценю твое доверие, – улыбнулась Юля.

– Да, Сашка, конечно, замечательный, но ему тоже все не расскажешь. Так о чем ты меня хочешь спросить?

Юля чуть помолчала, а потом, смущаясь, произнесла:

– О Диди.

Даша закатила глаза к потолку.

– О, Господи, – вырвалось у нее.

– Нет, не о нем и Сереже. А о вас, – пояснила Юля. – О тебе и о нем.

– Обо мне и о нем?

– Да, – подтвердила Юля. – Знаешь, я как-то закрутилась в своих отношениях с Сережей. Мне следовало побольше интересоваться твоей жизнью. Мы же подруги.

– Не оправдывайся, ма шер, – отмахнулась Даша. – Анализ никогда не был твоей сильной стороной. Тебе всегда были ближе чувства. Тебя, в отличие от меня, редко волновали причинно-следственные связи происходящего вокруг.

Юля согласилась.

– Итак, – Даша вытянула ноги под столом. – Что тебе любопытно узнать?

– Ты встречалась с Диди, но не любила его. Зачем?

Даша хмыкнула. А может быть попыталась скрыть вздох.

– Я встречалась с Диди, – повторила она. Повисла пауза. – Я спала с Диди.

Юля смотрела на подругу, а та устремила взгляд в стол. Перед ее мысленным взором прошли несколько вечеров, которые она проводила со Снегиревым-младшим. Не слишком разнообразные, не слишком веселые, но и не слишком утомительные. Вечера, которых могло бы и не быть.

– Мы тупо трахались. Искали удовольствие от плоти. Он тебя хотел на самом деле, – хмыкнула Дашка. – Когда он был со мной, он представлял тебя.

Юля судорожно вздохнула – эти слова были для нее, как пощечина. К такому откровению она была не готова. Точнее, она могла бы услышать такое от Димки, скажи он ей. В конце концов, он часто выдавал нечто циничное, а порой и пошлое. Но Даша, если говорила правду, всегда могла смягчить ее своим чувством юмора или цитатой из песен кумира. В ее исполнении правда никогда не выглядела, как оголенный провод, который коротит. Но вот, кажется, и она может резать правду-матку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Бедная Даша», – пронеслось в голове у Юли.