«Отреченное знание». Изучение маргинальной религиозности в XX и начале XXI века. Историко-аналитическое исследование - Павел Георгиевич Носачёв

еще более тонким разграничениям. Так, на поверку оказывается, что богомилы никогда не были дуалистами. Согласно их учению, первоэлементы, из которых возникли одушевленные животные, созданы Богом, а не дьяволом, следовательно, наша материальная Вселенная не является плодом злого начала, следовательно, в богомильской теологии нет двух начал, равных по чести и сосуществующих друг с другом в форме непрестанной борьбы. Такой взгляд присущ манихеям, многим гностическим учениям, павликианам, но не богомилам. Произведя колоритный миф, элементы которого сильно напоминают гностические, последние не создали строгой дуалистической теологии, а значит, по сути, не были дуалистами и не продолжали линию преемства от гностицизма[761]. Сходная история и с катарами, которые не являются ни продолжением богомильства, ни формой гностицизма. По Кулиану, больше всего катарское богословие напоминает мысль Оригена, причем порой столь совпадая с последней, что чикагский религиовед даже говорит о «возрождении оригенизма в радикальном катаризме»[762]. Катары также не были дуалистами, поскольку дела дьявола в этом[763] мире происходят с позволения Бога, а следовательно, ни о какой оппозиции двух начал не может быть и речи.

Такой разбор можно продолжать и дальше. Если взглянуть на течения Нового времени, хотя бы на уже упоминавшийся экзистенциализм, то мы вновь найдем те же элементы, но поданные в иной конфигурации. Главным отличием здесь будет то, что гностики древности были сильнейшими метафизическими нигилистами, в то время как современные философские школы строятся вокруг нигилизма антиметафизического[764], и сущностная разница здесь, безусловно, колоссальна. Поскольку для одних истинное духовное бытие существует несомненно, для других же нет ничего, кроме этой жизни и бытия человеческой экзистенции. Встречающиеся в современной массовой культуре темы, почерпнутые или сходные с древним гностицизмом, тоже будут своеобразными и отличными от него. Причина все та же — единство человеческого мышления и его принципов. Для Кулиану вся деятельность человека, будь то религиозная, научная, культурная, функционирует по принципам шахматной игры, в которой постоянно необходимо делать выбор из множества возможных вариантов, при этом теоретически игра может длиться бесконечно, но в жизни всегда появляется один очень важный фактор — фактор власти. Именно он прерывает партию, когда те или иные ходы начинают менять строй жизни. Так те или иные идеи становятся еретическими и на них объявляются гонения, проливается кровь, и Кулиану удивляет, что на самом деле

так много крови было пролито за столь малое. Все эти древние еретики, не похожие на нас, жили и умирали за истину, бывшую лишь одним из множества вариантов выбора… единственным их грехом было мышление… проигравшие в истории проиграли не в игре разума, а в игре власти[765].

Таким образом, в теории морфодинамики мы встречаем бескомпромиссную редукционистскую модель, местами напоминающую идеи о роли сознания в религии Крайпла, модель, ставящую жирный крест на теориях духовной инспирации, связи с иными реальностями, особых состояний сознания, единого вневременного гнозиса. Все что есть — это человеческий мозг, функционирующий по принципам компьютера, в который загружена шахматная программа с максимально возможным числом вариантов, и внешний фактор машины принуждения, которая прерывает игру в тот момент, когда игроки слишком сильно в нее погружаются. Более нет ничего.

Казалось бы, какая связь у теории Кулиану с американским подходом к исследованию западного эзотеризма? Действительно, теория морфодинамики идет вразрез со многим написанным в предыдущих главах. Но ведь нас интересуют не только чистые теории, но еще и ученые, их предложившие, их стиль мышления, их взгляды. И здесь личность Кулиану может раскрыться совсем с иной стороны, если мы обратимся к более ранней работе «Эрос и магия в эпоху Ренессанса», в которой вновь поднимается тема эпохи Возрождения и портрет Кулиану как исследователя очерчен более ярко.

«…Наука прошлого, настоящего и будущего»

Разумеется, до Кулиану уже многие обращались к эпохе Возрождения и рассматривали ее со множества различных позиций, но важнейшая загадка так и не была окончательно разрешена: что такое магическое мышление эпохи, что такое магия и почему она предшествовала рождению нововременной рациональности? Напомним, что на эти вопросы пыталась ответить Фрэнсис Йейтс, на них же по-своему отвечают Ханеграафф, Февр и Штукрад, но Кулиану не просто попытался сконструировать отвлеченную теорию описания некоего положения дел, а попробовал понять, чем была магия для Бруно и его современников, для чего, по сути, нужно было начать мыслить как Бруно, сделать его мир своим миром. На наш взгляд, Кулиану это вполне удалось. Но пойдем по порядку.

Хотя между Ренессансом и Новым временем существует прямая хронологическая связь, для Кулиану системы их мировоззрений совершенно несопоставимы. Научная картина мира, определившая развитие западной цивилизации на века, не имеет почти ничего общего с магическим мировоззрением выдающихся умов эпохи Возрождения, в этом убежден Йоан Кулиану. Чтобы понять эту картину, нужно усвоить ряд положений, очевидных для той эпохи и совершенно чуждых современности. Первое и главное — роль фантазмов в системе мышления и познания мира. Дуализм телесного и душевного решался с помощью введения третьей опосредующей сферы — астральной. Кулиану говорит, что

тело открывает душе окно в мир посредством пяти чувственных органов, сообщения которых идут в аппарат сердца, занимающийся их расшифровкой, чтобы они стали понятными. Именуемый фантазией или внутренним чувством, звездный дух преобразует сообщение от пяти чувств в фантазмы, воспринимаемые душой, поскольку душа не может воспринять ничего, что не было бы облечено в последовательность фантазмов; проще говоря, она ничего не может понять без фантазмов[766].

Фактически вся сфера любовных, эротических переживаний, сфера памяти и магия полностью завязаны на этой теории познания, включающей фантазмы как ключевой аспект.

Эротическое влечение формируется посредством образа, который попадает в глаз человека с помощью «внутреннего огня» другого человека, любимого им. Внутренний огонь обуславливает механизм зрительного познания, глаз источает его вовне и, смешиваясь с пневмой (которая со времен стоиков и Галена считалась проникающей все окружающее), попадает в глаза другого, вызывая фантазм. Так влюбленный мужчина сначала созерцает объект своей любви, полностью помещает все его детали в воображение (конструируя фантазм), а позже уже этот фантазм поражает все тело, посредством обратной связи вызывая тяжелые болезни, порывы страсти и, по сути, подчиняет все существо любящего фантазмическому объекту его любви. Иллюстрацией именно такого процесса являются слова поэта Джакомо де Лентино (Giacomo da Lentino): «Как может быть, что столь большая женщина может проникать в мои глаза, ведь они такие маленькие, а затем входить в мое сердце и мой мозг?»[767]

На том же принципе основывается и