Алмазный меч, деревянный меч. Том 2 - Ник Перумов

Хирд гномов вышел на поверхность. Позади остались темные извилистые коридоры, сухие русла подземных рек – ледники на вершинах гор испарились в результате магических схваток, когда гномы в последний раз пытались отстоять свои права на Хребет Скелетов и иные когда-то безраздельно принадлежавшие им места.

Армия очутилась в пустынных, безлюдных местах, далеко от городов и баронских замков, в самом сердце подступавших к горам Диких лесов. Когда-то эти леса тоже принадлежали Дану, и выбили их оттуда не кто иной, как сами гномы – тогда еще в союзе с людьми молодой в ту пору Мельинской Империи.

Дикие леса так и остались дикими – никто не польстился на хилые перелески, выросшие на месте уничтоженных огнем прекрасных боров. Маги Радуги могли бы вырастить новые леса, но, по всей видимости, сочли этот медвежий угол недостойным своего высокого внимания.

Разбившись на десятки тонких ручейков, войско гномов двинулось на восток, не торопясь покинуть спасительное прикрытие. И, словно рой вокруг матки, войско гномов плотно сжималось вокруг кристаллического ковчега, скрины со священным Мечом.

Путь через леса отнял три полных дня – те самые три дня, что войско Императора шло к башне Кутула и штурмовало ее.

На четвертый день леса кончились. Сидри с отрядом разведчиков выбрался на берег неширокой здесь Тиллы, за которой тянулся бесконечный Тракт, нанизавший на себя, точно бусины на нитку, бесчисленные имперские города.

Сейчас, по почти уже зимнему времени, Тракт был пуст. Урожай давно собран и свезен, рачительные купцы поторопились провести караваны до осенних дождей – это хоть и не свирепствовавший ближе к северу Смертный Ливень, но тоже неприятно и торговле убыток – благородное сословие пережидает дождливое время по замкам, балуется охотой, с тем чтобы по первому снегу отъехать в городские дома, кое-кто из самых знатных и родовитых – так даже и в столичный Мельин.

Сидри взмахнул рукой. Полсотни бородатых коренастых воителей двинулись вброд следом за ним. Холодная вода вскипела вокруг закованных в железо крепких ног. Еще полсотни остались в засаде на лесном берегу; целились из арбалетов, готовые прикрыть головную партию на случай хитроумной хумансовой засады.

Однако никакой стрельбы не потребовалось. Никто не поджидал гномов на том берегу, никто не спешил отрезать немногочисленный десант от реки, сбить в беспомощную кучу и расстрелять издали, не ввязываясь в ближний бой. Тракт словно вымер, нигде не было видно ни одной живой души.

…Вскоре на восточном берегу оказался уже весь передовой отряд. Не теряя времени, скорым, неутомимым шагом гномы двинулись вперед. Теперь они не скрывались. Не было нужды, да, если б она и была, едва ли Сидри смог бы заставить своих выполнить такую команду. Мало сказать – «гномы рвались в бой». Они жаждали боя, они упивались каждым мгновением ожидания, словно пьяница крепким вином, каждый шаг подбитых железом сапог по земле ненавистных хумансов словно вбивал еще один гвоздь в исполинский гроб для всей этой мерзкой расы. Кто-то из гномов затянул хриплую боевую песню, ее тотчас же подхватили: «наши топоры напьются крови, наконец напьются крови допьяна…»

Так и шли. Словно победители по уже изъявившей покорность земле. Шли, вслух мечтая о встрече, о встрече с теми, кто столько веков осквернял землю Северного Мира; несмотря на то что в отряде Сидри насчитывалась всего сотня бойцов, ему сейчас казалось, что они с легкостью опрокинут целый легион или даже больше.

…К ближайшему городку – Шевраз – они вышли под вечер. Сотня тяжеловооруженных гномов, впервые за много веков пересекшие границу Империи в силах тяжких.

…Скучавший на дозорной вышке легионер-караульщик не успел ни поднять тревогу, ни даже вскрикнуть. Из рано сгустившегося по предзимнему времени мрака вынеслась тяжелая и короткая арбалетная стрела. Она ударила прямо в середину кованой кирасы солдата, прошив ее насквозь, точно та была из тряпья, а не из добротной имперской стали. Легионер мешком свалился на землю.

В следующий миг гномы атаковали. Внезапно и стремительно, молча, без боевого клича – волна фигур, закованных в броню до самых глаз, поднялась из мелкого обглоданного кустарника, окружавшего городской выгон, что сразу за крепостными воротами, которые, увы, не успели запереть.

Урядник крикнул, но сам тотчас же свалился со стрелой в горле. Трое легионеров налегли было на тяжелые створки – поздно, гномы уже рядом, взлетели лезвия секир, скругленные, словно луна на ущербе. Сталь загремела о сталь.

– Да вы что-о-о?! – подавился криком солдат, когда Сидри, легко отбросив выставленный для защиты меч, одним ударом проломил и щит, и нагрудник, и кости хуманса. Никогда еще гному не удавалось нанести такой удар. Все тело охватила блаженная, пьянящая легкость, он не чувствовал тяжести ни оружия, ни доспехов; он ощущал лишь тепло щедро брызжущей в разные стороны хумансовой крови – и оттого пьянел еще больше.

Гномы ворвались в ворота. Легко, точно ветер – солому, смели слабый заслон городской стражи. И только теперь позволили себе оглушительный боевой рев.

Плотно сжавшийся стальной комок покатился по оцепеневшим улицам. Длинной двуручной секирой тяжело рубиться в плотном строю, но сейчас гномам строй и не требовался.

Трактир. Вывеска «У врат», на ней – добродушного вида толстяк протягивает прохожим пенящуюся пивную кружку. Сидри и с ним еще пятеро гномов не потрудились даже распахнуть дверь – она рухнула, разрубленная сверху донизу одним молодецким ударом.

– «У-а-а-а-р-р-р!» – словно дикий зверь, зарычал Сидри, врываясь внутрь.

Внутри было тепло и уютно, горел огромный очаг, за не слишком чистыми столами пили пиво мастеровые, сновали вертлявые шлюшки, хозяин громогласно командовал из-за стойки, отдавая приказы нескольким дородным подавальщицам; было в меру душно, в меру дымно, в меру пьяно и в меру весело.

И почти ни у кого не было оружия. Кроме лишь двух благородных баронских отпрысков, выбравшихся в город оттянуться.

Первой под топор Сидри подвернулась женщина. Немолодая уже тетка с целой батареей пивных кружек в руках. Она не успела даже охнуть – секира снесла ей голову, и тело несколько мгновений еще стояло, извергая потоки крови из перебитых жил; пена в кружках мгновенно стала алой.

Другой гном ударил топором сидевшего спиной к двери пьяненького подмастерья. Еще трос воинов Подгорного Племени рванулись в глубь залы, на ходу раздавая удары направо и налево.

Трактир взвыл утробным воем забиваемого насмерть пса. Люди прыгали через столы, бросались к окнам, кто-то упал на колени, умоляя о пощаде; дико визжали женщины, кто-то уже ломился в запертую дверь кухни, куда успел юркнуть хозяин; из небольшого зальчика «для благородных» выскочили оба молодых баронета, мечи наголо; Сидри взревел от восторга, бросившись к одному – высокому, статному, в черном дорогом камзоле с бело-голубым гербом на груди, принял рукоятью секиры неумелый размашистый удар и на развороте снес парнишке полчерепа. Острая секира резала кость, славно мягкое дерево.