Великая Миссия - Милослав Князев

– В связи с послеобеденными событиями у меня возник вопрос, – говорю я ему. – Мне неоднократно приходилось слышать, что ни одно животное не нападет на эльфа, но то, что я увидел, заставило меня усомниться в правдивости таких слухов.

– И что же ты увидел? – с явным превосходством спрашивает меня эльф.

– Как конь напал на Ларинэ.

– Неужели? Конь ни на кого не нападал, он только защищался, а это очень разные вещи, – объясняет простейшие вещи глупому мне эльф.

– А, ну тогда это самое, совсем другое дело, а то я за Дрейка испугался, – с облегчением говорю я. – Купец, который продал мне щенка, говорил, что это очень особая порода. Такой пес по приказу хозяина нападет на любого эльфа без колебаний. Раньше я не придавал этому особого значения, но после случая с конем решил перестраховаться. Мало ли что, Дрейк например, покусает какого-нибудь неосторожного эльфа, а меня обвинят в неуважении к хозяевам.

– Таких пород не существует, – усмехается Пургениил, – купец тебя обманул.

– Не было еще такого купца, которому удалось бы меня обмануть! – надменно заявляю я. – Ну разве что если в мою пользу.

Эльф только опять усмехается.

– Скажу по секрету, – продолжаю я, – благодаря моему природному обаянию мне довольно легко живется на свете. Купцы всегда делают скидки, эльфийские принцессы влюбляются, а благородные эльфы дарят лучших породистых жеребцов.

На лице у Пургениила можно безо всякой магии разума прочитать все, что он думает о моем обаянии.

– Если не веришь, то можем заключить пари, – предлагаю я, – что мне без труда удастся натравить на тебя свою собаку.

Эльф какое-то время внимательно смотрит на сенбернара, видимо, ауру изучает, потом ухмыляется.

– Если ты думаешь, что укус оборотня сделал твоего пса магическим животным и он теперь сможет напасть на перворожденного, то глубоко заблуждаешься, человек.

– Я не думаю, – говорю я в ответ, – нас, северных варваров, этому вообще не учат. Вредно для здоровья, от мыслей голова начинает болеть. Я просто знаю, что купец не стал бы меня обманывать, тем более из-за такой мелочи. Вот только не знаю, что просить у тебя в случае твоего проигрыша и что предложить тебе на случай, если произойдет невероятное и проиграю я?

– Ну если ты настаиваешь, то я готов заключить такое пари, – делает вид, что позволяет себя уговорить, эльф, – только потом не говори, что тебя не предупреждали.

– Тогда назови, на что хотел бы спорить? Я не очень-то разбираюсь в ценности большей части эльфийских вещей, но, будучи благородным человеком, сам готов поверить на слово благородному эльфу.

Эльф захотел мою алюминиевую ложку.

– Вообще-то это фамильная реликвия, но сам я настолько уверен в своей победе, что готов ее поставить, – говорю я сделавшему свой выбор эльфу.

С этими словами вытаскиваю из кармана знаменитую алюминиевую ложку, которую в спешке забыл выложить обратно в рюкзак. Думаю, облизать ее или нет? Но все-таки воздерживаюсь, а то еще побрезгует и ищи потом другую ценную ставку. Жаль, что вся комичность ситуации понятна только мне одному, а для всех остальных эта ложка и в самом деле дорогущая реликвия.

– А что можешь предложить ты?

– У меня нет столь ценных вещей, – отвечает эльф, – но я тоже не сомневаюсь в своей победе, поэтому могу предложить вассальную присягу.

– Они вон тоже не сомневались, что умнее меня, – указываю я на своих эльфиек, – и вот чем закончилось. Глядишь, так у меня весь эльфийский лес в вассалах окажется, но мне и двух ушастых девать некуда, так что вынужден отказаться.

Столь прозрачного намека эльф понять не пожелал, да и ложка моя ему явно понравилась. Оно и понятно, она даже не настоящая, китайская, а сделана еще в СССР. Вещь!

Немного подумав, он в качестве своей ставки предложил амулет ментальной защиты. Ни один архимаг разума не сможет подчинить носителя своей воле, а при длительном ношении настраивает мозг на такую же защиту уже без амулета, также имеет и дополнительные функции, такие как возможность видеть личины и что под ними, рассеивание внимания, именуемое еще отводом глаз, и невозможность магам разума определять без разрешения правду или ложь говорит владелец амулета.

Я согласился. А дальше все пошло по давно отработанной схеме. Дрейк показал себя намного лучше, чем в случаях с Эль и Ларой. Эльфийки, и особенно кормящая его всякими вкусностями светлая, ему нравились, а этот эльф явно нет. Только пес после укуса оборотня не только покрупнел на вид, но и силу набрал. Я сам не представляю, как его удержал, а не был потащен на поводке.

Когда возвращались в свои комнаты, нам не встретился ни один эльф, так что Дрейк, идущий назад без намордника, никого не напугал. Вернувшись, стали готовиться к восхождению на Древо Жизни. Заметил, что Эль колеблется между решительностью продолжать начатое и сожалением, что вообще начала. Утром с удовольствием полезла купаться в пруду, в котором никто никогда не купается, на торжественном обеде слегка охладела, а теперь не очень-то и хочет лезть на дерево. Лично мне на эльфов, на их Первый лес и Древо Жизни, со всеми традициями глубоко плевать. Попади я сюда случайно, то вел бы себя более чем прилично, а если бы что и нарушил, то исключительно по незнанию. Эль же захотела превратить этот Первый лес в балаган с северным варваром в роли главного клоуна и уверила меня, что если не переходить определенных границ, то ничего, кроме презрения эльфов, мне не грозит. При этом она согласна, что наказали ее правильно, пусть и очень несправедливо. А вот теперь пребывает в нерешительности. Я ей все это и высказал, добавив, что уже поздно идти на попятный и нужно доводить дело до конца. Она и не спорит, просто похоже, что боится Древа Жизни больше, чем хочет показать.

Даже разговор попыталась в сторону увести, по ее мнению, Пургениил меня все-таки обманул. Не стоит амулет мифриловой ложки (как будто я с ним обменялся). Амулет сделан в древние времена, когда ментальная магия была сильна и относительно распространена, а сейчас редкий маг разума сможет сделать то, против чего он защищает.

– И что, личину тоже не различу? – спросил я.

– И личину распознаешь, и отвести глаза тебе не смогут, и я больше не смогу определить, правду ты говоришь или нет, но это все мелочи, основное предназначение амулета – именно защита от ментального контроля, то есть от того, что тебе и так не угрожает, – ответила Эль.

Вижу, что моя защита от детектора лжи ей все же не понравилась. А мне в общем-то, и не очень нужно, я уже привык.

– Разрешаю тебе всегда определять, говорю ли я правду, или нет, – официальным тоном сказал я.