Зов ворона - Уилбур Смит

***

Рассветный туман поднимался над устьем реки Ньянга, закрывая солнце и окрашивая мир в серый цвет. Птицы пели, обезьяны визжали на деревьях, но звук был приглушен; поверхность реки была спокойной и зеркальной. Единственная рябь, которая нарушала его, исходила от носа баркаса, рассекающего воду, и шестнадцати весел, которые гнали его вперед.

На корме лодки капитан Эдвин Фэрчайлд с корабля Её Величества "Меандра" всматривался сквозь туман в темные очертания корабля, который, как он знал, должен был быть пришвартован неподалеку. Это был плохой год для него. Либо война с работорговлей увенчалась большим успехом, чем он осмеливался надеяться, либо - что более вероятно, как он опасался - работорговцы научились избегать Королевского флота. За те месяцы, что "Меандр" плавал в этих водах, они почти никого не поймали. Потом был шторм, который "Меандр" едва пережил – и еще несколько бесплодных дней патрулирования побережья. Был уже конец сезона, и добыча была невелика, но Фэйрчайлд безжалостно управлял своей командой. Он был убежден, что в этом районе все еще могут быть корабли, и не собирался прекращать погоню.

‘Если есть хоть малейшая надежда спасти хотя бы одного бедного африканца от рабства, мы должны сделать все возможное, чтобы спасти его", - поучал он команду.

Но даже в этом случае он не мог вечно держать корабль в море. Запасы провизии подходили к концу, и Фэрчайлд собирался вернуться на свою базу во Фритауне. Теперь его молитвы были услышаны. Все его недели поисков и сомнений были просто способом господа испытать его. Двигаясь на север, чтобы набрать воды, орлиный дозорный заметил мачту в устье реки. Как только они обогнули мыс, скрытый густым лесом полуострова, "Меандр" бросил якорь.

Офицеры Фэйрчайлда посоветовали соблюдать осторожность. Лучше подождать, пока он не отплывет, когда улики его преступления будут неопровержимы. Но Фэрчайлд был нетерпелив. Стыд последнего плавания на борту "Фантома" все еще горел в его груди. Он стоял на палубе невольничьего корабля и не сумел спасти пленников. Хуже того, он спасся только благодаря Мунго Сент-Джону. Правда, лондонские газеты превозносили его как героя за то, что он в одиночку выступил против работорговцев, и он заслужил повышение по службе. Но это была пустая похвала. Что ему было нужно, так это искупление.

- Кроме того, - возразил он, - как только рабы будут погружены на борт, мы не сможем использовать нашу пушку без риска причинить им вред. Лучше взять корабль на якорь, когда у него нет шансов спастись.’

Вот почему с первыми лучами солнца Фэйрчайлд повел вверх по реке абордажный отряд из трех лодок. Его разведчики доложили, что на невольничьем корабле, похоже, мало людей, но он не хотел рисковать.

‘Там.’

Он увидел впереди темную тень и изменил курс. Туман скрывал их приближение, пока они не оказались почти под самой кормой. Даже когда они подошли достаточно близко, чтобы прочесть имя, выбитое на ее транце – "Ворон", - никто их не заметил. Экипаж не позаботился выставить охрану.

Баркас боком прижался к корпусу "Ворона". Рулевой - крепкий мужчина, чьим любимым оружием был абордажный топор, - попытался взобраться по трапу, но Фэйрчайлд жестом остановил его.

‘Я пойду первым, - прошептал он. Он будет подавать пример.

Его сердце бешено колотилось, когда он поднимался по лестнице. Он все ждал криков или выстрелов, любого признака того, что его видели. Но никто не пришел. Он добрался до верха, на секунду задержался, чтобы выхватить пистолет, и спрыгнул вниз.

‘Именем Ее Величества Королевы Виктории я вступаю во владение этим кораблем! - объявил он.

Его никто не слышал. Палуба была пуста. Еще больше его людей высыпало за борт, держа оружие наготове.

- Обыщите его! - Фэйрчайлд отдал приказ.

Его уверенность начала колебаться. Может быть, это был простой купец, пришедший за водой. Возможно, корабль был брошен. Но такелаж был в полном порядке, и хотя судно недавно получило повреждения, его починили.

Тогда все его сомнения рассеялись. Рулевой вышел из-под палубы, ведя за собой четырех взъерошенных мужчин, от которых разило ромом. Должно быть, их вытащили из гамаков. Они потрясенно огляделись, растирая затуманенные глаза и недоверчиво глядя на экипаж Королевского флота на борту их корабля.

- Кто из вас командует?- Спросил Фэрчайлд.

После паузы один из них двинулся вперед. Он не был похож на офицера. У него был выдающийся лоб, острые бакенбарды и ужасный загар. Он огляделся вокруг, как загнанный в угол зверь, устремив взгляд куда угодно, только не на Фэйрчайлда.

‘Вы капитан?- Спросил Фэрчайлд.

- Только пассажир.’

‘И какова же ваша цель здесь?’

Человек посмотрел на верхушку мачты, словно ожидая вдохновения свыше.

- Рыбалка, - сказал он.

‘А где капитан? Где остальные члены экипажа?’

‘Ушли на охоту.’

- Охотиться за чем?’

Он не ответил, хотя это не имело никакого значения. Рулевой закончил свои поиски и вышел из трюма, неся в руках железные кандалы. Он бросил их на палубу.

‘Таких здесь сотни. Они даже построили невольничьи палубы.’

‘Тогда этот корабль конфискован, - сказал Фэйрчайлд.

Кем бы ни был капитан, он явно был дилетантом. Большинство работорговцев очень старались не брать с собой никаких орудий своего злого ремесла, пока рабы не будут готовы подняться на борт. Цепи, кандалы, медные котлы - даже доски и гвозди для строительства дополнительных палуб - обладание любой из этих вещей означало, что Королевский флот мог захватить корабль. "Ворон" был признан виновным по всем пунктам.

Единственной защитой, которую он имел, был американский флаг, вызывающе развевающийся на его мачте. Это должно было дать ему иммунитет от обыска британским офицером; Фэрчайлд превысил свои полномочия. Но есть способы обойти это.

Он подошел к мачте и перерубил фал саблей. Флаг опустился на палубу. Фэйрчайлд бросил его за борт и смотрел, как он исчезает в мутном речном потоке.

‘Вы можете записать, что на корабле не было никаких флагов, когда мы поднялись на борт, - сказал он своим людям.

Они радостно закивали. Все они получат свою долю денег, если "Ворон" будет продан как призовое судно.

Но где же остальные члены экипажа?

Фэйрчайлд оглядел берег.

‘Здесь нет никаких бараков. Должно быть, они ушли в глубь страны, чтобы захватить самих рабов.’