Опасен для общества. Судебный психиатр о заболеваниях, которые провоцируют преступное поведение - Бен Кейв

остается важной составляющей, но иногда возникают исключительные случаи, когда раскрытие информации без согласия пациента может быть оправдано общественными интересами. Препятствие для разглашения без согласия является серьезным.

НО, КАК ПРАВИЛО, ЕСЛИ ВЫ РАСПОЛАГАЕТЕ ИНФОРМАЦИЕЙ, КОТОРАЯ, ЕСЛИ ЕЙ НЕ ПОДЕЛИТЬСЯ, МОЖЕТ ПОДВЕРГНУТЬ КОГО-ТО РИСКУ СМЕРТИ ИЛИ СЕРЬЕЗНОГО ВРЕДА, ТОГДА САМОЕ ВРЕМЯ ПОЗВОНИТЬ В ПОЛИЦИЮ.

Все это подводит меня к делу мистера Смита и письму, которое я получил от его адвокатов.

«Уважаемый доктор Кейв!

Пожалуйста, оцените состояние мистера В. Смита, который собирается обратиться в комиссию по условно-досрочному освобождению в начале следующего года. Его осудили одиннадцать лет назад после серии жестоких нападений на соседа, которые, как считалось, были совершены по расовым мотивам. Он выполнял всю работу, которая требовалась от него в тюрьме, и посещал семинар по управлению гневом, курс по навыкам мышления и группы для тех, кто злоупотребляет психоактивными веществами.

Пожалуйста, прокомментируйте, есть ли у него психическое расстройство и существует ли риск рецидива. В общем, будет ли он представлять значительный риск для общества, если его освободят».

В конце концов даже такие довольно опасные люди, как мистер Смит, ходатайствуют об условно-досрочном освобождении, и иногда заключение психиатра имеет огромное значение и решает, освободят преступника или нет. Половину – да, а половину – нет. Главный вопрос в том, продолжают ли они представлять значительный риск для общественности или уже нет.

Что здесь важно?

Я не хочу упрощать ответ, но думаю, что юридическая инструкция всегда должна основываться на том, что после освобождения мистер Смит будет жить рядом со свидетелем-экспертом. А если преступник живет по соседству, то на вещи начинаешь смотреть иначе.

Однажды мы с Джо пошли в местный кинотеатр. Как раз перед началом показа я почувствовал, что меня кто-то похлопывает по плечу, и обернулся.

– Это он. Я же говорил тебе, что это он.

Я узнал этот голос. Я вгляделся в людей сквозь полумрак, увидел двух своих пациентов из охраняемого отделения, помахал им рукой и вернулся к просмотру фильма.

– Кто это? – спросила Джо.

– Ну, тот парень слева отсидел пять лет за изнасилование, – прошептал я, – а потом у него начался психоз. Я планирую его выписку в следующем месяце. Тот, кто узнал меня, – это мой пациент из больницы. У него шизофрения, и на прошлой неделе я разрешил ему на день выйти из больницы без сопровождения.

– Может, пересядем? – спросила Джо.

– Не-а, – я покачал головой.

В конце концов мне предстояло жить с этими рисками всю оставшуюся жизнь, а не только в течение двух часов.

В последние годы комиссии по условно-досрочному освобождению стали горячей политической темой в связи с делом Уорбойса. Джон Уорбойс был осужден за нападение на нескольких женщин и стал известен как «Насильник из черного такси». Он получил срок, но через десять лет комиссия по условно-досрочному освобождению решила одобрить его освобождение, хотя и со строгими условиями. Затем решение об освобождении отменили после судебного разбирательства, когда против него выдвинули новые обвинения другие женщины. Он был повторно осужден и получил два пожизненных срока.

Общество не всегда одобряет решения об освобождении людей, совершивших серьезные преступления (или позволяет им морить себя голодом, если уж на то пошло), особенно когда решения основаны на показаниях экспертов. Несмотря на то что решение приняла комиссия по условно-досрочному освобождению, публичной критике в деле Уорбойса подвергся только эксперт. Именно эксперт ставит на карту свою профессиональную репутацию каждый раз, когда принимает решение или дает рекомендацию, противоречащую ожиданиям общества.

Когда я встретил мистера Смита, он выглядел старше своих шестидесяти лет – большинство заключенных выглядят старше своего возраста. Мы сидели в специальной кабинке со стеклянными стенами. Если бы между нами была решетка, это могла бы быть исповедальня.

– Извините, док, мне просто нужно успокоиться. Одна из надзирательниц помешала мне прийти вовремя этим утром, потому что подумала, что я употребляю наркотики. Ну что за сука. Я же не собирался сдавать мочу, а она вела себя так чертовски неуважительно, правильно?

Всегда трудно противостоять такому вступительному комментарию, поэтому я постарался начать заново.

– Вы ведь знаете, почему я здесь, не так ли? – спросил я, гадая, не пришел ли я к другому мистеру Смиту, параноику с проблемами в управлении гневом, который употребляет наркотики.

– Да, вы доктор, который собирается сделать отчет и вытащит меня из этой гадской дыры, чтобы я мог вернуться к жене, если она еще не свалила.

На краткий миг у меня мелькнула ужасная мысль, что он – нужный мне заключенный, а я – неправильный свидетель-эксперт.

«Мистер Смит – неправильно понятый человек преклонных лет. Он ценит свою частную жизнь и многое сделал для повышения своей когнитивной гибкости за долгие годы заключения. Он ценит семейную жизнь и с нетерпением ждет возвращения к любимой жене…»

Я посмотрел на мистера Смита и увидел большой государственный флаг Соединенного Королевства на его правом предплечье.

– Считалось, что обвинительный приговор был вынесен по расовому признаку?

Смит рассмеялся.

– Конечно, он был чуркой, но это не имело к этому никакого отношения. – Заключенный опять выругался, сказал мне, что исправился, и спросил, закончили ли мы, потому что ему нужно учить молодого парня боксировать. – В наши дни нужно думать о себе; здесь так много этих гадских иммигрантов, и это не расизм, а просто факт.

– Ясно, – сказал я.

Он принял мой ответ за согласие с его позицией, и это мне не понравилось. Но, когда вы находитесь в маленькой стеклянной кабинке с жестоким расистом-боксером и женоненавистиком, мой лучший совет – не спорьте с ним, соглашайтесь с его словами.

«Хотя мистер Смит по-прежнему испытывает законные опасения по поводу ситуации с иммиграцией, он уверяет меня, что насилие в прошлом не имело ничего общего с расовыми особенностями жертвы. Я рад сообщить, что он активно участвует в оказании помощи молодым уязвимым заключенным, поддерживая их в их спортивных начинаниях…»

Но я ничего не мог с собой поделать. Вместо того чтобы согласиться, я настаивал.

– Мистер Смит, моя задача – понять, почему вы напали на мистера Пателя много лет назад. Мне нужно знать, почему вы это сделали, и я должен сообщить в комиссию по условно-досрочному освобождению, если я пойму, что вы можете сделать это снова.

Мистер Смит посмотрел на меня с некоторой долей презрения.

– Все это неправильно, не так ли? Вы образованный человек, доктор, вы должны это видеть.

– Видеть что?

– Они берут верх. Мы отдаем им нашу страну. Посмотрите на подонков вокруг. Я не должен был оказаться здесь. Это,