То «заика», то «золотуха» - AnaVi

семь же грехами-пороками — на левой. Остального, а оно определённо было — девчачьи, а там и «мальчишечьи» сплетни буквально и «лились» же рекой из каждого утюга, она не видела: вылавливая его периодически и «почти» же всё при всём-полном же «параде» — разве что в майке и на утренней зарядке или вечерней тренировке! И ведь не скажешь, что не принимает себя, как и свою же «суть». «Принимает»!.. И ещё как. «Чудит» же, подчас, больше — неё же самой: чем, безусловно и по большей же части, «расположил» к себе «высших» и в свои двадцать два — до сих пор прозябал здесь; идя в положении и сторону — её и её же (не)подруги. Хоть и ходя же, опять же, только — в светлом! Ну а если вдруг и тёмном — то только «цветном». Не «чёрном»! Подкрепляя её же всё и теорию — о смешении цветов и том, что: и в свете есть тьма, как и во тьме же всё — свет. И что всё ещё может быть и «будет» — к лучшему в худшем, после худшего же в лучшем, если постараться! Например!.. Надеть белую рубашку, закатанную до локтей и расстёгнутую до груди — под низ же светло-зелёного пиджака, светло-серые брюки, поверх чёрных же лакированных туфель на небольшом квадратном каблуке — и выйти «в свет». Казалось бы!.. Но и такое же всё: приятное исключение из правила. «Исключение», да, так и смотрящее сейчас на неё своими сощуренными тёмно-карими, почти и чёрными, ну и хоть где-то, глазами — в окружении чёрных же, опять же всё — против природы до конца не попрёшь, длинных ресниц, со сдвинутыми к переносице большого и узкого носа тёмными широкими бровями — на высоком лбу, да ещё и на который же то и дело спадали его тёмно-каштановые короткие прядки — из зализанной назад «причёски», с выпирающими скулами — под бледной кожей; и сомкнутыми в одну полоску пухлыми губами — над мощным и угловатым подбородком. Такое прекрасное и даже «идеальное», «с иголочки», исключение из правила!.. Когда же и она — если уж и не «мышь слепая», то крыса мокрая и «тупая», из канализации и… у той самой же всё сантехники! Не далеко ушла. Да и было бы куда, если уж и не «откуда»!.. Так ещё и в белом же платье, длиной и чуть ниже колен, спущенном с плеч и на голое же тело, белых же лакированных лодочках на низком ходу; с россыпью белых теней — уже и на нижних веках, подтёками от чёрно-белой, всё же, туши — там же, дорожками слёз — у почти и съеденных, уже даже и в «мясо с кровью», бежевых губ; и растёртых светло-розовых румян — в сторону ушей и волос. «Прекрасно»!.. Ей ж тут — самое оно и место. — Почему ты не даёшь «мне» тебе помочь? — Сморщился он. Но и не от её вида и своего же к нему и ней (не)отношения, а от своего же вида и такого же отношения — к этому всему. «Наплевательского». Да ещё и не без её «помощи»!.. А и точнее — её отсутствия, как и просьб, криков о помощи. — Я бы с первой встречи им показал — «кто» в доме хозяин!

— Поэтому — и не даю!.. — Отпихнула она его руки от своих волос и сбросила их за плечи, параллельно и так же быстро утирая ещё и следы косметики. Но и скорее же всего да ещё и без зеркала — вновь и ещё больше же её размазывая. А принципиально подниматься и смотреть на себя в него — не было ни желания, ни возможности: она уже будто приросла к полу — и хотела тут остаться навсегда. — Я справлюсь. Не в первой…

— Ну да!.. Я вижу… — Обвёл туалет взглядом её гость и остановился на белой деревянной открытой кабинке, от которой и по полу, прозрачными же каплями — как раз и шла «дорожка» из воды, заканчиваясь и у самой же брюнетки. — Хоть раз в этой (не)жизни толчок увидит — что-то лучшее и куда «приятное», чем видит каждый день!

Тихий смешок — всё же сорвался с девичьих губ. И он улыбнулся — в ответ, сев рядом и… по правую сторону от неё, уже и специально проигнорировав её «понятливый хмык». Пошарил по своим карманам руками — в поисках чего-то. И только уже после того, как и «что-то» же нашёл, извлёк белую пачку сигарет с чёрной зажигалкой внутри и… белый же тканевый платок: где и последний — тут же передал самой девушке.

— Спасибо… — Сразу же и тихо поблагодарила его она, промокнув затем своё мокрое, то ли уже и от слёз, то ли ещё и от воды, лицо, не разворачивая и до конца же ткань, решив, что и такого квадратика — ей вполне хватит, пока и на самом же платке, в то же самое время, отпечатывались: лишь чёрные дорожки и светло-бежевые следы.

— Можешь оставить себе!.. Я не брезгую. Этакий и «предподарок»!.. Ещё кое-что… — И, зажав своими белыми ровными зубами и светло-бежевыми губами сигарету, быстрыми движениями рук собрал её волосы на затылке и завязал высокий хвост — белой же резинкой-проводом со своего левого предплечья. — Вот так — гораздо… удобнее!

— Я тебя не побью, если скажешь: «красивее». Ведь и как там ещё пелось?.. «Tell me something i don't know»! — Затянула потуже хвост девушка, уже и своими руками, и поиграла бровями. — Спрашивать «откуда» — нет смысла, да?.. «Спец по резинкам»!

— И во всех же смыслах… — Подмигнул ей хитро левым глазом парень, прищуривая правый, пока и выдыхал же серый дым — сплошным потоком и сквозь первые же, от той же всё и затяжки, тонкие кольца. — Сказал — что «сказал». И… Слушай!.. — И, вновь же сжав никотиновую трубочку, только уже и между своим правым указательным и средним же пальцами, ещё раз осмотрелся и усмехнулся. — Только сейчас же понял: сколько комнат, за всю же свою и ту же всё (не)жизнь здесь, ни облазил, а здесь — никогда не бывал. Прикольно тут — у вас!..

— Да и так же, как и у «вас»… — Пожала плечами брюнетка, не находя ничего интересного и любопытного. Но и в отличие же всё — от него!.. Да и