Убийца Шута - Робин Хобб

И всё же я не смогла устоять и перечитала бумаги еще раз перед тем, как отнести их обратно и забрать еще бумаги. Но я взяла еще кое-что.

Я всегда знала, что мой отец почти каждый вечер проводил с пером и чернилами. Я предполагала, что это связано с делами поместья - вести счет выплаченным зарплатам, как много овец постригли и сколько ягнят родилось весной, и насколько хорошо прошёл сбор винограда. И правда, когда я исследовала его обычный кабинет, среди его бумаг я нашла все бумаги по учету. Но здесь, в его частном кабинете, были бумаги разного содержания. Я была уверена, что это были бумаги, которые он не хотел делить ни с кем.

Моя мать была прагматичной читательницей, отдавала время только тем текстам, которые были для неё полезны. Она поздно научилась читать, и, хотя она освоила данную науку, чтение никогда не доставляло ей удовольствие. Так что без сомнений мой отец считал, что она вряд ли будет рыться в его рукописях. Большинство слуг также были неграмотны, за исключением Ревела: мой отец не нанял клерка чтобы вести записи и переписку, предпочитая делать это самостоятельно. И слуги не заходили в его частный кабинет убираться, вернее будет сказать, вовсе никогда не заходили. Мой отец держал беспорядок на том уровне, с которым он мог смириться, и никто другой не заходил туда.

Кроме меня.

Итак, его частные рукописи были спрятаны на виду. Я не много взяла, только стопочку, и только те, которые стояли на пыльных полках. Я вернула рукописи, которые я взяла случайно, обратно, а затем скрылась с новой порцией увлекательного чтения. Я превратила это в ежедневное упражнение: чтение рукописей, их незаметный возврат - и кража следующей порции. Это открыло для меня окно в жизнь моего отца, о которой иначе я не узнала бы ничего.

Я чувствовала, что начала читать его историю с середины, так как самые ранние из его записей описывали размышления по поводу приезда в Ивовый Лес и жизни с моей мамой. Он вспоминал, как представил себя мужем Леди Молли, простолюдином по рождению и смотрителем за имуществом особняка леди Нэттл. Это объяснимо, почему он выбрал такую простую жизнь - он все еще скрывался от тех, кто мог заподозрить, что Фитц Чивэл Видящий не умер в подземельях принца Регала, а восстал из могилы и стал Томом Баджерлоком. Это была история, которую я разглядела по кусочкам, разбросанным по его рукописям. Я подозревала, что где-то, возможно, в замке Баккип, лежало полное описание этой части его жизни. Я хотела узнать, почему он был предан смерти и как уцелел, и еще тысячу других вещей. Я обнаружила также, что Нэттл в действительности была моей сестрой - не сводной. Это было откровение. Я быстро поняла, что мой отец - совсем не тот человек, которым, я думала, он является. Ложь и обман окружали и скрывали его, оборачивая таким множеством слоёв, что это вызвало у меня страх. Обнаружить, что всё, что я знала о моих родителях, было основано на лжи и преднамеренном обмане, потрясло меня.

Если он был принцем Фитцом Чивэлом Видящим, перворождённым сыном короля, который отказался от престола, тогда кем была я? Принцесса Пчелка? Или просто Пчелка Баджерлок, дочь отчима леди Нэттл. Обрывки подслушанных разговоров между моими родителями, мысли, которые были у моей матери когда она была беременна мною, различные замечания Нэттл - всё это начало складываться в единую картину, которая меня потрясала.

Я только вернулась в мою спальню на третий день после моего открытия о моём отце. Я вышла из моего маленького логова через проход в кладовой и, в темноте, поднималась по лестнице в безопасность моей комнаты. Я осмелилась взять с собой один из документов моего отца. Он записал на верхнем листке, что это была свежая копия старого манускрипта. Он назывался "Инструкция для потенциальных учеников Скилла по охране своего разума". В последнее время, на столе моего отца встречался довольно странный материал. Там была рукописная копия песни "Круг Кроссфайер". И рукопись о грибах с красивыми, раскрашенными иллюстрациями. Я пыталась прочитать свиток об охране ума, когда услышала стук в мою дверь. Я нырнула на свою кровать, затолкала бумагу под подушку и в спешке зарылась под одеяла. Когда мой отец открыл дверь, я медленно повернулась к нему, как будто только разбуженная.

- Мне очень жаль, дорогая. Я знаю, что уже поздно. - Он вздохнул, потом солгал, - Мне жаль, что я не мог уделить тебе много времени за последние несколько дней. Было очень много дел и подготовка к прибытию кузины, и это заставило меня понять, насколько я плохо выполнял свои обязанности по присмотру за домом. Но завтра прибудет Шун. Поэтому я хотел поговорить с тобой сегодня, на случай, если у тебя есть ко мне вопросы.

Я изучала его лицо мгновение в мерцающем свете камина. Я решилась и заговорила.

- У меня есть вопрос. Мне интересно, что именно в том моём сне тебя так разозлило.

В течение нескольких секунд он просто смотрел на меня. Его глаза не были злыми, но я видела, что в них было много боли. Не потому ли он стал избегать меня? Я почти чувствовала, как он размышлял, соврать ли ему или нет. Затем он тихо сказал:

- Твой сон напомнил мне об одном человеке, которого я знал давным-давно. Он был очень бледен, и у него часто бывали странные сны. И когда он был ребенком, он записывал свои сны, так же, как ты.

Я смотрела на его лицо в ожидании. Он поднял руку, прикрывая рот, и потёр бороду. Возможно, он просто размышлял, но мне казалось, что он держит все в себе. Он снова тяжело вздохнул.

- Мы были очень хорошими друзьями долгое, долгое время. Мы порой были жестоки друг к другу. Рисковали жизнью. Отдавали наши жизни, встречались со смертью, а затем снова с жизнью. Ты, возможно, удивишься, узнав, что иногда жить куда сложнее, чем умирать. - Он остановился, посидел какое-то время в тишине, размышляя о чем-то. Когда он моргнул и взглянул на меня, мне показалось, что он почти удивлён увидеть меня. Он сделал глубокий вдох. - Что ж. Когда ты сказала, что у тебя был сон о бледном человеке и что он был мертв, это... обеспокоило меня. - Он отвернулся от меня к тёмному углу комнаты. - Было глупо с моей стороны так серьезно к этому отнестись, я признаю. Итак. Давай поговорим о твоей двоюродной сестре.

Я пожала плечами. Я все еще размышляла над ответом.

- Я не думаю, что у меня будут вопросы насчет нее пока я её не встречу. Разве что... С чем конкретно она будет помогать?

- Что ж, этого мы еще не решили. - Он уклончиво улыбнулся. Я думаю, что эта улыбка обманула бы кого угодно, кто знал его не так хорошо, как я. - Мы познакомимся с ней получше и увидим, что она делает хорошо, и тогда назначим ей подходящую работу. - добавил он беззаботно.

- Она не занимается пчеловодством? - спросила я во внезапной тревоге. Когда придёт весна, я не хотела, чтобы кто-то кроме меня прикасался к ульям моей матери.

- Нет. В этом я совершенно уверен. – голос моего отца звучал очень решительно. Я почувствовала облегчение. Он подошел и сел на краешек моей кровати, у ног. Это была очень большая кровать, и всё еще было ощущение, что нас разделяет полкомнаты. Моя мать села бы рядом со мной, на расстоянии прикосновения. Ушла. Эта мысль словно обдала меня холодом. Мой отец взглянул на меня, как будто почувствовал тот же ледяной ветер, но не подвинулся ближе ко мне.

- Что случилось с твоим бледным другом?

Он вздрогнул, затем натянул на своё лицо неискреннюю улыбку. Затем пожал плечами.

- Он покинул меня.

- Куда он ушёл?

- Обратно туда, откуда он пришёл. В страну далеко на юге. Он называл её Клеррес. Я не знаю точно, где это. Он никогда не говорил мне.

Я немного подумала.

- Ты отправил ему сообщение, чтобы сообщить, что ты скучаешь по нему?

Он засмеялся.

- Детка, ты должна знать пункт назначения, чтобы отправить письмо.

Я имела в виду не письмо. Я имела в виду другой способ коммуникации, который был у него с моей сестрой. С тех пор, как он стал сдерживать свои мысли внутри себя, я слышала куда меньше, чем когда-то. И даже в те времена, когда я чувствовала, как этот поток тянет меня и грозит разорвать в ничто, я всегда боялась пытаться понять хоть что-нибудь из него. За последние несколько дней я чувствовала, как он связывался этим способом дюжину раз, но не знала, с кем и о чем они говорили. Очевидно, не с бледным другом.

- Может, он вернётся когда-нибудь? - поинтересовалась я вслух. Может ли быть, что он вернется и заберет моего отца у меня?

Мой отец снова замолчал. Затем медленно покачал головой.

- Я так не думаю. Я думаю, если бы он хотел вернуться или послать мне письмо, он бы уже это сделал. Он сказал мне, перед тем как уехать, что наша работа тут сделана, и, если он останется рядом со мной, мы можем случайно навредить ей. И это бы означало, что всё, через что мы прошли, было напрасно.

Я попыталась сложить это в одну картину.

- Как ошибка кукловода.

- Что?

- Помнишь тот раз, когда кукловоды пришли в грозу, и мама впустила их. Помнишь? Они устроили маленькую сцену в большом холле и, несмотря на то, что очень устали, всё-таки устроили для нас представление.