Цыганский барон - Дженнифер Блейк

— Ты не знаешь ее так, как я. Она забыла об опасности, как только опасность миновала. Когда моя сестрица вернется, она весело и беспечно сообщит нам, что считает себя членом гвардии, что она доказала свою способность обороняться со шпагой в руке. А я сам приказал гвардейцам ходить по двое. Надо было предусмотреть такой поворот событий, но я этого не сделал.

Мара взглянула на него и заметила глубоко залегшие вокруг глаз морщинки тревоги. Родерик во всем винил себя. Это было не только следствием его военного воспитания, таково было свойство его натуры. Спорить с ним, убеждать, что в несовершенстве мира нет его вины, было бесполезно. Джулиана была его сестрой, и хотя он был возмущен ее легкомыслием, его любовь к ней от этого не становилась меньше.

И все же Мара не могла поверить в безрассудство Джулианы. У нее должна была быть веская причина, чтобы ускользнуть незамеченной — в сопровождении Луки или без него. Маре не верилось и в то, что эта причина была какой-то незаконной, скрытой, недоступной. Джулиана часто поступала по-своему, ни с кем и ни с чем не считаясь, но Лука… Невозможно было отрицать, что он питал громадное уважение к правителю Рутении, а следовательно, и к его дочери. В его жилах текла горячая цыганская кровь, но, как бы он ни тосковал и ни жаждал, ему было не дано преступить сословные и расовые границы, разделявшие его и принцессу. Если, конечно, Джулиана сама того не пожелала. А в этом случае, будучи слугой короля, как он мог ослушаться?

Из дома исчез еще кое-кто, но прошло немало времени после отъезда Родерика, Рольфа и гвардии на поиски, прежде чем Мара хватилась еще одного из домочадцев. Демон тоже пропал.

Ей пришло в голову, что было бы логично поискать Софи, собачку Джулианы. В последнее время собачонка раздулась, как шар, и отяжелела. Большую часть времени она проводила, лежа в корзинке в спальне своей хозяйки, или грелась под боком у Демона возле камина в большой галерее. Но сейчас ни в одном из этих мест ее не было.

Опять все слуги в доме были подняты по тревоге, им было приказано искать собак, проверять все комнаты, заглядывать во все темные углы, открывать все шкафы и буфеты, обойти все дворы, посветить лампой во все кладовые, посмотреть в конюшне. И чтоб с пустыми руками не возвращались.

В конце концов недоразумение разрешилось простейшим до нелепости образом. Джулиана и Лука были обнаружены сидящими на скамейке в уголке северного двора. Они укрылись попоной от вечернего холода и отдыхали: им пришлось немало потрудиться, принимая роды у Софи, и теперь цыган показывал принцессе созвездия в ночном небе. В сарае садовника по соседству, на груде холстин, некогда служивших навесами для вечеринок на открытом воздухе, лежала Софи с четырьмя здоровыми щенками. Демон — усталый, но гордый отец — охранял ее покой, сидя рядом, стуча хвостом по полу и скалясь от уха до уха.

К тому времени, как вернулась поисковая группа, новоявленная мамаша и ее потомство были возвращены в гостиную. Смыв с себя запахи затхлого холста, лошадиной попоны и собачьих родов, Джулиана и Лука, полные раскаяния, вернулись туда, где Мара, Анжелина и слуги сгрудились вокруг живых комочков кудрявой шерстки, копошащихся возле Софи в ее корзинке у огня.

Обе створки двойных дверей распахнулись настежь, Рольф и Родерик плечом к плечу вошли в комнату строевым шагом. За ними следовали Этторе, Михал, Труди и близнецы. Лица принца и его отца, осунувшиеся от усталости и тревоги, мгновенно вспыхнули гневом. Гвардейцы всеми силами старались сохранять невозмутимость.

Лука проворно поднялся на ноги, краска залила его красивое смуглое лицо. Джулиана встала рядом с ним, вздернув подбородок. Однако первым заговорил цыган:

— Мы причинили всем страшное беспокойство, и этому нет оправданий. Поэтому мы не станем оправдываться.

— Отличная тактика, поздравляю, — с едкой иронией проговорил король. — Тем не менее я жду объяснений.

Ответила Джулиана:

— Там, где мы были, нам было не слышно, чтобы нас кто-то звал.

— Каждый день, насколько мне известно, рано или поздно сменяется ночью. Вы уверены, что не заметили наступления темноты?

— В сарае все равно было темно, а мы так волновались, принимая роды, что потеряли счет времени.

— Принимая роды?

— У Софи родились щенки.

Ее отец взглянул на собак, а затем нарочито медленно поднял взгляд на мужчину, стоявшего рядом с Джулианой.

— Дворняги, — тихо сказал он. — Ублюдки, появившиеся на свет в результате спаривания чистокровной суки с беспородным кобелем.

Мара и Родерик, не сговариваясь, бросили на короля тревожный взгляд. Анжелина громко ахнула, Джулиана сделала шаг вперед.

— Вливание свежей крови порой способствует выживанию вымирающей от вырождения чистой породы.

— Но порой оно бывает смертельным.

Лука положил руку на рукав Джулианы, не давая ей ответить.

— Ваша дочь не только добра и прекрасна, она еще и мудра, но я прекрасно понимаю, что она не для меня. Вам нет нужды мне об этом напоминать, мой господин. А мне нет нужды тут оставаться и это слушать.

Он отошел от Джулианы и направился к двери.

— Погоди, — громко окликнул его Родерик. — Ты член гвардии. Принятые в гвардию не могут уйти без разрешения. Я не давал тебе разрешения.

Цыган повернулся, проворными пальцами расстегнул обшитые сутажом застежки форменного кителя и сбросил его.

— Принятые в гвардию не могут уйти с честью. Но что такое честь для дворняги-цыгана?

— Лука! — воскликнула Джулиана, но он не ответил. Повернувшись ко всем спиной, он открыл дверь и вышел из комнаты.

Анжелина поднялась на ноги и с царственной грацией повернулась к мужу. Ее глаза светились негодованием.

— Это большая потеря. Она не пройдет незамеченной.

Рольф обратился к ней, словно они были одни:

— Это было необходимо. Он спит под пологом, сотканным из луны и звезд, когда не ночует в своем драном шатре.

Мара следила, как Анжелина воспринимает это загадочное объяснение. Родерик и его отец никогда и ничего не делают просто так, напомнила она себе.

— Ты ранил его гордость, — продолжала Анжелина. — Страшнее ран не бывает.

— Вот его цыганскую гордость и надо было обуздать.

— Но неужели было так необходимо обуздывать его цыганскую гордость именно сейчас, в критическое для нас время? — насмешливо спросил Родерик.

— Критическое? — быстро переспросила Анжелина, поворачиваясь к нему.

— Король Луи Филипп и Гизо в своей совокупной мудрости запретили политическое собрание реформистов, назначенное на завтра на площади Согласия. Ламартин клянется, что пойдет и выступит, даже если там никого больше не будет, кроме его собственной тени. Рабочие кварталы восстали с оружием в руках.