Умри или исчезни! - Андрей Дашков

Они въехали на мост. Раздался гулкий удар, и оглушительно завибрировали стальные листы. Лиарет, затянутый дымом, закачался перед глазами. Настил накренился, трубы душераздирающе заскрежетали. Через мгновение машина взлетела… Стена промелькнула так близко, что камни, из которых она была сложена, срезали козырьки, прикрывавшие колеса. Заодно автомобиль лишился и зеркала заднего вида. Тамплиера, сидевшего справа за Клейном, выбросило из кузова уже в воздухе.

Макс сжался в ожидании удара. Прямо перед ним появилась узкая улица с убогими постройками, между которыми вряд ли могли разъехаться две машины… «Лендровер» приземлился на передние колеса, и сразу стало ясно, что больше ему не ездить. Взорвался радиатор, вслед за ним тихо скончался двигатель.

Клейн дико взвыл от боли. Максу было не до масона. Ему показалось, что его собственный позвоночник сложился, как телескопическая антенна. Он ударился лбом о рулевое колесо, и в глаза брызнула тьма. «Ровер» по инерции пропахал еще метров пятьдесят по пыльной улице, оставляя за собой части рассыпающегося переднего моста…

Когда Максим поднял голову, все вокруг было розовым – небо, облака пыли, каменное строение впереди и даже фигура Клейна, выползавшего из машины. Этот цвет напоминал о чем-то. Спустя некоторое время, кроме цвета, появился вкус…

Голиков вытер с лица кровь – свою и чужую. Потом схватил липкими руками «галил».

Сзади уже приближался «шевви» со свисающими из окон гроздьями человеческих рук и голов. Макс выпустил по ним длинную очередь и побежал вслед за гроссмейстером, который потащился к узкому боковому проходу. Старик хромал, его правая рука выглядела так, будто ее только что освежевали; тем не менее, в левой руке он держал «рашид» и даже сумел выстрелить пару раз. Отдача встряхивала его, словно тряпичную куклу.

Потом их накрыла тень. От палящего солнца защищали навесы, которые соединялись над проходом, образуя извилистый туннель. В этом лабиринте было несложно спрятаться, а еще проще – заблудиться самому. Тамплиеры дважды сменили направление, пока не оторвались От преследователей. Те были не слишком настойчивы; зачистка территории ожидалась после боя.

Максим и Клейн остановились в каком-то темном закоулке и вместе упали на землю. Глаза постепенно привыкали к полумраку. На зубах привычно скрипел песок; воздух с хрипом вырывался из двух пересохших глоток.

Сейчас их можно было взять голыми руками и без особого шума. Любой, даже не слишком крутой бритоголовый сумел бы расправиться с ними, орудуя кинжалом. Но здесь не было не только бандитов. Обитатели трущоб пропали куда-то, и это казалось странным.

Сквозь щели в стенах просачивался запах испорченных продуктов. Голиков почувствовал себя крысой, затаившейся в заброшенной канализационной трубе. Неизвестно, удастся ли найти выход отсюда. Они попали в город, но что же дальше? Гроссмейстер получил пулю впервые на его памяти. Макс был почти уверен, что тот не мог одновременно контролировать большое количество людей… Он без всякого интереса размышлял об этом, пока рвал халат Клейна на полосы и накладывал повязку на кровавый кратер, в который превратилось плечо масона.

Через минуту тот потерял сознание.

Глава шестьдесят девятая

Зомби наслаждался жизнью в собачьем раю. Его сука была беременна и заметно увеличилась в объеме. Он давно отвык от охоты и забыл о том, что такое полуголодное существование. Ему снились только приятные сны, а призраки из кошмарного прошлого больше не тревожили его. Свежая еда неизменно появлялась на одном и том же месте, а ручей, бегущий с гор, никогда не пересыхал. Источники пищи и воды оставались неизвестными.

Теплые дни сменялись прохладными ночами; вечная весна бродила по окрестным холмам. Здесь никогда не бывало слишком долгих дождей и слишком жаркого солнца. Вечнозеленые деревья не плодоносили и не осыпались.

Люди появлялись редко. Это неизменно были те двое, которых Зомби видел в первый раз. Они приходили на берег, чтобы искупаться, полежать на траве под солнцем и поиграть в свои внесезонные брачные игры. Как-то бультерьер отправился по их следам и открыл, что люди живут в доме, стоящем на вершине самого высокого холма, – белом днем, розовом на закате, призрачно-голубом при свете луны. Дом был прекрасен, как мираж, и так же не подвержен разрушающему действию времени.

Зеркало бассейна сверкало небесной чистотой, а тенистый парк за домом шумел, наполняя пространство самой естественной в мире музыкой. Цепь холмов тянулась до горизонта; кое-где были видны извивающаяся между ними лента реки и бирюзовые пятна зарослей.

У пса не было никакого желания исследовать те отдаленные места, а вот люди как-то раз запаслись едой и надолго отправились в путь. Их не было недели две или три (Зомби не считал дни, чрезвычайно похожие друг на друга); потом они вернулись, разочарованные и недовольные. Буль услышал фразу, которую произнес мужчина: «Везде одно и то же». Он не понимал человеческого языка, но воспринял интонацию, с которой это было сказано.

Он поразился наглости и неустроенности двуногих. Им всегда чего-то не хватало. Им всегда и всего было мало. Когда они осуществляли свою мечту или достигали желанного покоя, жизнь ускользала от них с неуловимостью фантома…

С того дня настроение у людей становилось все хуже и хуже. Они часто ссорились, вымещая друг на друге свое раздражение. Их неудовлетворенность пагубно влияла на атмосферу в доме и вносила диссонанс в музыку парка. Зомби предпочитал находиться в отдалении от них, проводя время в безмятежности и наслаждаясь беззаботным существованием.

В один из вечеров ему приснился сон – не то чтобы страшный, но явно содержавший напоминание о чем-то неприятном. Он видел знакомый ему пейзаж, только лишенный красок и ставший похожим на мельчайшую мозаику из пепла. Небо было чуть светлее холмов, а в русле реки с мертвым шорохом пересыпался пепел… Зомби лежал на берегу, и плоть его была такой же серой и хрупкой, как все вокруг. Он боялся пошевелиться, чтобы в полном смысле слова не рассыпаться в прах… Потом он увидел тень, черную человеческую тень без лица и одежды. Тень увеличивалась в размерах, как будто к нему приближался вырезанный из картона силуэт. Она прошла сквозь него, и пес почувствовал мгновенную боль. Чьи-то зубы впились в его глотку и сразу же отпустили. Он не успел проснуться. Тень сгинула где-то сзади, в удушливой пепельной мгле, но отравила его сильнейшей тревогой.

Он открыл глаза, однако причина тревоги не исчезла. Тихо журчал ручей, и ночь была напоена ароматами травы… Зомби поднялся и направился в сторону человеческого жилища.