Демократизация - Патрик Бернхаген

Ситуации с голосованием на парламентским выборах в Белоруссии и на Украине очень схожи с Россией, как отражено на рис. 13.1. Явка на парламентских выборах на Украине в 1989 г. составила 93,4 %, а в Белоруссии – 92,4 %. Такие показатели были бы сочтены в зрелых демократиях исключительными. В 1993 г., уже после учредительных выборов, явка в Белоруссии значительно снилась до всего лишь 56,4 %, а на Украине – до 75,8 % в 1994 г. С тех пор явка на Украине только падала, дойдя до 62 % на парламентских выборах 2007 г. В Белоруссии парламентские выборы 1995 г. ознаменовались самой низкой явкой, а после этого она начала расти, хотя явка, составившая 90,1 %, на парламентских выборах 2004 г., является результатом необычных обстоятельств, связанных с совмещением выборов с конституционным референдумом по вопросу выдвижения на третий подряд президентский срок Александра Лукашенко. Эта поправка получила одобрение подавляющего большинства.

Рис. 13.1. Явка на выборы в Белоруссии, России и Украине (% зарегистрированных избирателей)

Источник:[678].

Анализ явки в бывших коммунистических странах – России, так же как и Армении, Азербайджане, Белоруссии и Украине – усложняется из-за наличия строки «против всех» в избирательном бюллетене. В России, например, до 2003 г. избиратели имели дополнительную возможность проголосовать «против всех» кандидатов или партий вместо того, чтобы просто не пойти на выборы, что является единственной опцией избирателей в зрелых демократиях в том случае, если ни один выбор их не устраивает. На выборах в Государственную Думу в 2003 г., последних выборах с опцией голосования «против всех», около 13 % избирателей проголосовали «против всех» по одномандатным округам, что сделало эту группу избирателей второй по величине – большая численность была только у сторонников прокремлевской партии «Единая Россия». В целом избиратели, проголосовавшие «против всех», в большей степени ориентированы на Запад, чем другие, но в меньшей степени довольны состоянием демократии в России. Существуют некоторые подтверждения точки зрения, согласно которой учредительные или переходные (в смысле демократического транзита) выборы в ранее авторитарных обществах отличаются более высокой явкой, чем более поздние выборы, связанные с консолидацией демократии. В своем исследовании четырех последовательных выборов в 15 странах Центральной и Восточной Европы Татьяна Костадинова[679] отмечает намного более высокие показатели явки на учредительных выборах, чем на последующих. Это приписывается спаду начальной массовой эйфории по поводу демократии из-за существенных экономических проблем, неэффективной и зачастую коррумпированной политической системы, незнакомых и непривычных политических институтов и фрагментированной партийной системы. Тем не менее размах эффектов здесь значительно шире, чем в поставторитарных обществах в остальных частях света, что, возможно, объясняется стремительным ухудшением уровня жизни в бывших коммунистических странах: это снижение было вызвано трудным переходом от командной к рыночной экономике. Как следствие, явка на выборы после 1990‑х годов в посткоммунистических странах стала заметно ниже средней явки в зрелых демократиях[680].

13.3. Ключевые положения

• В целом учредительные или переходные выборы привлекают намного больше избирателей, чем последующие выборы, связанные с консолидацией демократии.

• Явка на выборы в новых демократиях снизилась, как и явка на выборы в зрелых демократиях, хотя объяснения этому снижению различны.

• Экономические трудности в новых демократиях довольно быстро подорвали эйфорию, сопровождавшую падение авторитаризма.

Институты и политическое участие

Сегодня мы знаем, что институциональный дизайн политических систем оказывает значительный эффект на уровень политического участия. Исследования показывают, что парламентские системы характеризуются более высокими уровнями политического участия, чем президентские системы, и это особенно верно для сочетания парламентаризма и пропорциональной избирательной системы. Другими институциональными факторами, повышающими явку, являются маленькие избирательные округа и регулярные, но не слишком частые, общенациональные выборы[681]. Электоральными правилами, увеличивающими явку, являются процедуры регистрации, которые упрощают участие в голосовании; расположение избирательных участков, облегчающее посещение выборов, и, конечно, норма об обязательном голосовании[682]. Важно также и то, что чем более соревновательна предвыборная гонка в глазах избирателей, тем более избиратели мотивированы прийти на выборы, чтобы внести свой вклад в результат голосования[683]. Конкурентность выборов также связана с типом избирательной системы в стране: в пропорциональной системе степень соревновательности более равномерно распределена по избирательным округам, чем в мажоритарной системе[684].

Роль политических партий и партийная система составляют второй набор институциональных факторов, которые воздействуют на явку, и в целом считаются основой эффективного электорального участия. Две основные функции политических партий – это, во-первых, мобилизация граждан для волеизъявления на выборах и, во-вторых, приобщение избирателей к миссии и делу партии. Эффективность партий в выполнении этих функций является важнейшим фактором электорального участия и косвенно – здорового развития всей политической системы в целом. Скотт Мэйнуоринг[685] утверждает, что институционализация партийной системы имеет очень большое значение для формирования массового политического поведения как в новых, так и в старых демократиях. При этом более старые системы демонстрируют стабильную поддержку партий, низкую изменчивость в партийных предпочтениях и основываются на партиях с долгой историей, в которых не доминируют конкретные индивиды или клики. Когда же партийной системе не хватает легитимности и она неустойчива, что как раз характерно для новых демократий, партии оказываются неспособны справляться со своей базовой функцией мобилизации граждан, а нехватка стабильных партийных предпочтений означает, что довольно большие группы избирателей от выборов к выборам могут голосовать за разные партии.

Центральной проблемой для политических партий в новых демократиях является дефицит ресурсов, что означает, что во многих из них доминируют какие-то индивиды или клики. Вследствие этого большинству партий не удается выживать в течение срока, достаточно долгого для того, чтобы получить хоть сколько-нибудь устойчивую поддержку избирателей и тем самым обеспечить себе продолжительное существование[686]. А поскольку многие партии живут совсем недолго, они не могут привлечь ресурсы и финансирование, которые бы позволили им создать сложную систему партийной организации, необходимую для эффективной мобилизации избирателей[687]. Другая связанная с этим проблема заключается в низком уровне партийного членства, что распространено в новых демократиях, поэтому немногие партии имеют достаточно широкую электоральную базу, которую можно было бы использовать для предвыборной агитации, фандрайзинга или формирования партийной политики. Эти проблемы выражаются в низкой интенсивности контактов между избирателями и партиями. Джеффри Карп и Сьюзен Бандуччи[688] показывают в своем исследовании, что в новых демократиях партии в целом слабо контактируют с избирателями, хотя и существуют некоторые яркие исключения, как, например, Бразилия и Чехия, где интенсивность этих взаимодействий довольно высока. Однако Карп и Бандуччи также обнаруживают, что в новых демократиях партии более склонны фокусироваться на каких-то целевых категориях избирателей, а это означает, что они более экономно используют свои ресурсы и пытаются выжать из них максимальный результат.

Слабость партийных систем в новых демократиях с точки зрения избирателей отражена в табл. 13.3. Первая колонка отражает долю респондентов, которые отметили, что обращались к кандидату или партии на последних национальных выборах в своей стране. Подтверждая выводы Карпа и Бандуччи[689], данные демонстрируют, что лишь 9 % избирателей в выборке новых демократий отметили факт обращений, в то время как в зрелых демократиях о подобном заявили 24 % избирателей. Избиратели в новых демократиях в гораздо меньшей степени, чем избиратели в зрелых демократиях, отмечают, что их взгляды нашли достаточно полное отражение на выборах (48 % против 63 %), и определяют партию, которая бы эффективно отражала их взгляды (54 % против 79 %). Разрыв, который оставляют политические партии, не перекрывается политическими лидерами; 60 % избирателей в новых демократиях указали на лидера, который представлял бы их интересы, в то время как в зрелых демократиях 73 % избирателей сделали то же самое. Таким образом, эти данные отражают слабость партий в странах с неустоявшейся демократией, которая имеет пагубные последствия для электорального участия, стабильности и удовлетворенности процессом демократизации.