Демократизация - Патрик Бернхаген
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как мы покажем это в дальнейших разделах, мотивы политического участия весьма разнообразны. В масштабах населения в целом оно обусловлено типом политических институтов, которые функционируют в стране, а на индивидуальном уровне – социально-экономическими и культурными ресурсами гражданина. В период демократической консолидации участие зависит от сложности и развитости гражданского общества[665]. Однако во многих бывших тоталитарных обществах, особенно тех, где правил коммунизм, именно этот элемент отсутствует. И после первоначальной эйфории, вызванной развалом коммунизма, приходило осознание того, что необходимо воссоздать гражданское общество и что этот процесс займет десятилетия, а не годы. Ситуация в дальнейшем усложнялась из-за неравномерной развитости гражданского общества во многих странах, прежде бывших авторитарными. В Чехословакии и Венгрии, например, память о демократии в предвоенные годы сохранялась, и в обеих странах и в 1960‑е, и в 1970‑е годы имело место активное движение за демократию. В России, напротив, из-за коммунистического правления и его наследия эти ценности оказались подавленными. Такие разные «стартовые позиции» оказали влияние на траектории демократизации и развитие участия в посткоммунистических государствах.
В настоящей главе рассматривается роль политического участия в переходе от авторитаризма к демократии, с особым вниманием к периоду демократической консолидации, которая следует за первыми учредительными выборами. Под участием мы понимаем конвенциональные действия, направленные на оказание влияния на властные структуры; в следующем разделе подробно описываются природа и формы политического участия. В третьем разделе анализируется проще всего наблюдаемая и самая важная форма участия – явка на выборы. В четвертом и пятом разделах исследуются институциональные и социальные факторы явки соответственно, а шестой раздел и заключительная часть предлагают анализ участия с точки зрения его значения для обеспечения удовлетворения демократией. Страны, включенные в эмпирический анализ, принадлежат к числу новых демократий Центральной и Восточной Европы, но наше рассуждение применимо и к возникающим демократиям Латинской Америки, Африки и Центральной Азии.
Аспекты политического участия
В первом крупном эмпирическом исследовании политического участия, проведенном Сиднеем Вербой и Норманом Наем, участие определялось как «действия отдельно взятых граждан, направленные на оказание влияния на состав правительства и (или) предпринимаемые правительством меры»[666]. Хотя цель участия однозначна, методы, которыми граждане стремятся оказать влияние, весьма разнообразны. Гражданин, присоединяющийся к политической партии, направляющий петиции к своему избранному представителю или участвующий в уличных демонстрациях, во всех этих случаях стремится оказать влияние на процесс принятия политических решений, однако очень разными способами. До 1960‑х годов политическое участие обычно концептуализировалось в терминах голосования, партийного активизма и вовлеченности в деятельность групп интересов. В совокупности эти формы демократического участия считаются конвенциональным политическим участием. В 1960‑е годы стали появляться и другие формы участия, начиная от мирных уличных демонстраций и заканчивая угрозами (или даже актами) физического насилия[667]. Хотя цель оставалась той же, эти новые методы разительно отличались от традиционных и обычно трактовались как неконвенциональное политическое участие или политический протест. В этой главе рассматриваются только конвенциональные формы политического участия.
Наиболее распространенным способом конвенционального участия является голосование. В большинстве демократий голосование вовлекает более половины граждан и является прямым методом воздействия на политический процесс. Несмотря на его повсеместность в демократиях, голосование необязательно наиболее эффективный способ оказания влияния на процесс принятия политических решений. Сидней Верба и Норман Най[668] определили еще три формы участия помимо голосования: 1) активность во время кампаний, включая активное участие в избирательных кампаниях; 2) активность на локальном уровне, связанная с участием в организациях местных сообществ; 3) личные контакты с государственными чиновниками по личным или семейным вопросам. Эти четыре способа конвенционального участия представлены в табл. 13.1, наряду с оценкой влияния каждого из них на процесс принятия решений, ресурсами, необходимыми для их использования и последствиями их осуществления для общества в целом.
Голосование оказывает сильное давление на лиц, участвующих в принятии решений, поскольку его результат определяет, какая партия приходит к власти, а значит, какая политическая программа будет реализовываться. Однако голосование сообщает лицам, принимающим решения, минимальную информацию о требованиях граждан и доступно гражданам даже с совсем небольшими ресурсами. Голосование также провоцирует конфликт и имеет последствия, значимые для всего общества. Другие два способа участия, описанные в табл. 13.1, а именно активность в кампаниях и на локальном уровне, в целом сравнимы по трем критериям. Оба метода могут оказывать сильное давление на лиц, принимающих решения, и сообщать подробную информацию в зависимости от конкретных обстоятельств. Более того, оба способа требуют умеренного уровня инициативности и кооперации, а их исход обычно затрагивает многих граждан. Четвертый метод конвенционального участия, т. е. личные контакты с государственными чиновниками по частным вопросам, не оказывает сильного давления на лиц, принимающих решения, по своей сути не является конфликтным и имеет последствия только для того, кто инициирует эти контакты.
В какой степени похожие формы политического участия существовали при авторитаризме? Например, голосование признавалось безусловно важным в коммунистических системах, так как оно демонстрировало одобрение системы. Однако поскольку выборы не были конкурентными или свободными, активность в избирательных кампаниях была крайне низкой или отсутствовала вообще, а исход выборов был абсолютно предсказуем. Но исследования участия в коммунистических режимах выявили существование других форм политического участия. Например, во время брежневской эпохи Донна Бари и Брайан Сильвер[669] проводили интервью с русскими эмигрантами и идентифицировали четыре типа политического участия: неконвенциональные политические действия, включающие, например, распространение самиздата; лояльную активность, прежде всего касающуюся работы на партию; общественную активность, связанную с жилищными товариществами и соседскими сообществами; а также контакты с чиновниками. Подобным образом Уэйн Ди Франчейско и Цви Гителман[670] выделили три формы политического участия, которые разграничивают символическое участие (как, например, голосование) и контакты с чиновниками. Очевидно, уровень активности на локальном уровне был низок, поскольку коммунистическая партия брала на себя многие функции гражданского общества. Тем не менее обращения к чиновникам для удовлетворения жалоб составляли, несомненно, широко распространенную форму политического участия.
Таблица 13.1. Типы конвенционального политического участия
Источники: Составлена на основе[671] и[672].
Некоторые из этих додемократических видов участия отражены в современных способах участия в шести новых демократиях, приведенных в табл. 13.2. Указанные в таблице данные основаны на опросах, проведенных после 2000 г. в новых демократиях, поэтому они отражают опыт как минимум трех демократических выборов. Явка будет подробнее анализироваться в следующем разделе, но результаты (основанные на данных от тех, кто признал в опросе факт своего голосования на выборах) отображают значительную разницу в явке в новых и зрелых демократиях. В новых демократиях явка в среднем составляет 70 %, с самым высоким показателем – 77 % в Венгрии и самым низким – 66 % в Польше и России. Но в зрелых европейских демократиях явка составляет в среднем 81 %. Тем не менее активность граждан в избирательных кампаниях мало отличается в двух группах демократий: зрелые демократии опережают новые (что и ожидалось), но совсем ненамного. Однако оба показателя демонстрируют значительную изменчивость между пятью странами, для которых мы приводим данные: в России, например, 28 % респондентов заявили о том, что на последних выборах им удалось убедить кого-либо, за кого стоит голосовать, в то время как аналогичный показатель для Болгарии и Словении составляет всего лишь 8 %. Сходным образом 11 % венгров, участвовавших в опросе, заявили об участии в политических митингах, в то время как в России на это указали только 4 %.