Чужая осень (сборник) - Валерий Смирнов

Потом, правда, стукачи разошлись несолоно хлебавши, потому что поняли — им ничего не грозит. Любая власть нуждается в хороших людях, которые станут сражаться под старыми псевдонимами за новые идеалы.

Стукачи как стукачи, но есть и другие, честные, порядочные, которые никогда не откажут в моих просьбах. Вот захочу, милый Петр Петрович, и завтра какой-нибудь народный депутат начнет орать по телевизору и со страниц газет: «ГБ распоясалась, название новое, порядки старые». А что, кто-то ему не поверит, обкомовцу бывшему? Он же все дела эти знает, сам через них прошел. Ну, лады, Иван Иванович, ты уже успокоился?

Я прошел по коридору и осторожно постучал в купе проводницы, услужливо доставившей мне хрустальную пепельницу. Через несколько минут дверь приоткрылась; я посмотрел на растрепанные волосы железнодорожницы, отметил: за это время она бы могла застегнуть свою блузку и не наискось, а также что уровень обслуживания пассажиров в этом вагоне на высоте. Даже если не иметь в виду качество обслуживания на верхней купейной полке, откуда свешивались мускулистые ноги Рябова.

— Сережа, на выход! — к явному неудовольствию проводницы скомандовал я парадным голосом, хотя понимал: Рябов тоже вряд ли будет доволен такому предложению.

Недовольства Рябов не высказал, по крайней мере вслух. Он молча выслушал мой рассказ о встрече с интересным человеком Петром Петровичем.

— Какие будут мнения у присутствующих? — задаю совершенно ненужный вопрос и прикуриваю сигарету. Я слишком хорошо знаю Рябова. И он прекрасно изучил меня. Поэтому Сережа не стал делать замечаний по поводу курения в его присутствии, он как можно тверже посмотрел в мои глаза и сказал только одно слово:

— Нет.

Как руководитель моей службы безопасности Рябов был стопроцентно прав. Бросать вызов КГБ, даже в период его реорганизации со всеми вытекающими, убегающими и скрывающимися последствиями, резидентами и агентами, было опасно. Опасно, несмотря на то, что фигура Велигурова никак не ассоциировалась с этой организацией в целом. Просто каждая наша контора состоит из разных групп людей, решающих порой диаметрально противоположные задачи. Поэтому я улыбнулся и заметил:

— Ты, наверное, первым перестал бы меня уважать, если бы я согласился с этим решением. Так что «Да» — и никак иначе, Сережа. Никто не имеет права диктовать мне условия.

Сережа стал морщиться, словно я курил три сигареты одновременно. По этому вопросу он был бы солидарен с Петром Петровичем, как пролетарии всех стран.

— Веселая жизнь нам предстоит, — заметил вслух Сережа.

Я молча кивнул головой.

— Только зайду, рассчитаюсь с этой телочкой, — попытался оторваться от своих прямых обязанностей Рябов.

— Сережа, Сережа, — покачал головой я, — не пытайся успокаивать меня таким примитивным образом. Думаю, с ней рассчитаются и без тебя. Ты, конечно, мужик интересный, но не до такой степени, чтобы проводница повисла у тебя на шее как раз перед визитом Петра, мать его, Петровича.

Гремевший металлом тамбур остался позади. Мы молча зашли в купе.

— Вот что, Сережа, — сказал я очень грустным голосом, одновременно корча дерзкую улыбку. — Велигурова нам придется оставить в покое.

— Конечно, — радостно поддержал меня Рябов, — только дурак станет связываться с конторой.

Вот гад, без намеков не может. Я молча показал Рябову кулак и затем мы одновременно выбросили по два пальца в жесте «виктори».

2

Моя фирма называется «Козерог» и занимается бурной общественно полезной деятельностью, как и остальные совковые предприятия подобного рода. Торгуем тем, что приплывает в руки — металлом, сигаретами, мебелью, факсами и даже минеральными удобрениями. Из факсов выползает информация, благополучно прожеванная уже минимум пятью-шестью фирмами и мою душу прямо-таки радует, что столько людей находятся при деле намолота безналичных из воздуха. Только это — не основная гордость за собственное предприятие. «Козерог», пожалуй, единственная фирма в городе, которая трудится честно, не скрывая доходов. Мы не отмываем наличку, не ведем двойной бухгалтерии и честно платим те сумасшедшие налоги, благодаря которым другие фирмы ушли в так называемую тень.

Сперва мы попытались даже наладить собственное производство дефицитных карандашей. Но учитывая, что наше правительство работает под девизом «Никакой пощады производителю», а моя фамилия вовсе не Хаммер, возможность работать честно и менять благодаря кремлевским мечтателям свою продукцию на произведения искусства отпала сама собой. К тому же западные специалисты считают, что питьевая вода Южноморска не подходит для технических нужд.

Если говорить прямо, то сперва я хотел назвать фирму просто и незатейливо — «Рога и копыта». Однако, потом подумал, что это слишком прозрачный намек. Так что моя знаменитая фирма называется «Козерог», малое предприятие, правда, общество с ограниченной ответственностью. Впрочем, как и все наше общество в целом. А в кресле директора этого замечательного предприятия сижу я, с видом зиц-председателя, потому что, честно говоря, не до конца понимаю, чем мы занимаемся и зачем, например, мне нужно было выступать посредником в течение двух месяцев между тульской и архангельскими фирмами для приобретения самолета каким-то среднеазиатским концерном с уставным капиталом аж десять тысяч рублей. Бумаг тогда накопилось — тот самолет бы с ними не взлетел, зато столько времени «Козерог» был при деле. Сделка, к сожалению, не выгорела, хотя, если быть откровенным до конца, я согласен платить налоги и за такие безрезультатные операции.

С налоговой у меня прекрасные отношения, несмотря на то, что ничего противозаконного в деятельности «Козерога» нет. Больше того, даже если все налоговые инспекторы мира захотят в чем-то наколоть фирму, поймать ее на какой-то мелочи, это у них не получится. Кристальная честность и безукоризненное отношение к документам — основа основ «Козерога».

Я ткнул кнопку селектора и тут же раздался нежный голос моей секретарши с хрипловатыми оттенками благодаря динамику:

— Кофе?

— И покрепче, — добавляю, отпуская кнопку.

Этого замечательного секретаря раздобыл лично Рябов. Когда я пристально смотрю на его приобретение по имени Марина, у меня иногда начинает рябить и сверкать в глазах. Марина похожа на совместную выставку достижений «Ювелирторга» и «Кожгалантереи». Можно подумать, что свои замысловатые пояса она стащила у компании мушкетеров, а в качестве браслетов использует кастаньеты. Что касается нескольких цепочек, тянущих шею вниз, то на них не висит только церковный колокол.

Звякая своими причиндалами, Марина вошла в кабинет, и я с удовлетворением отметил, что на ее туфлях шпоры отсутствуют. Она молча поставила на стол чашку с густым ароматным напитком и протянула мне кучу каких-то бумаг.

— Что это такое? — опасливо спросил я, потому что Марина вполне могла потребовать от меня чтения всей этой груды макулатуры. В «Козероге» трудилось почти тридцать человек и каждый считал своим долгом действовать на нервы генеральному директору хорошей работой и многочисленными сделками.

— Пока тебя не было накопилось… — вздохнула Марина, словно жалея своего начальника, но в ее узковатых глазах мелькнуло злорадство.

Марина прекрасно знает, что читать всю эту дребедень для меня — крест тяжкий. И не нужно удивляться, что она обращается к своему шефу на «ты». Это мой стиль работы. В Древнем Риме раб обращался к императору только таким образом, а фирма «Козерог» — содружество свободных людей, от уборщицы до директора, спаянных единой целью — процветанием нашего замечательного предприятия.

— Отнеси это коммерческому директору, — отодвинул я папку с бумагами в ее сторону.

Звеня своими побрякушками, Марина вернула документацию в исходное положение.

— Коммерческий директор сказал, чтобы ты обязательно ознакомился, — настаивала Марина.

— Хорошо, — откинулся я на спину кресла, — соедини меня с коммерческим.

Марина вышла из кабинета, громыхнув напоследок какой-то жестянкой, висящей на поясе, и через минуту я услышал голос моего главного коммерсанта с донельзя ленивыми интонациями.

— Коммерческий директор слушает…

— Слышишь ты, — несколько раздраженно здороваюсь с собеседником, — что это за херню мне притаскали?

— Пока тебя не было, ребята провели несколько крупных сделок, — обрадовал меня собеседник.

Ну, может какой-то поганец-фирмач и запрыгал бы от радости вместе с креслом при таком сообщении, стал бы интересоваться: сколько же наша фирма нажила, не пора ли менять «Вольво» на «Мерседес»? А я скромно первым делом выяснил:

— Налоги заплатили?

— А как же. Посмотри, там все есть.