Чужая осень (сборник) - Валерий Смирнов

Сережа далеко не дурак. Однако, он тихо постучал в дверь, когда я заканчивал последнюю фразу.

— Леонард Павлович, — не обратил на меня внимания Рябов, — все в порядке.

— Хорошо, — промурлыкал старик, и невозмутимо добавил: — Однако Чен остается на твоей совести и поведение Глебова тоже.

— Я с себя вины не снимаю, — глухо ответил Рябов.

— Виноватых бьют, Сереженька, — радостно начал воспитательную часть программы Вышегородский, и я уже понял, куда клонит мой двоюродный папа, — а за ошибки нужно платить. Наверное, будет справедливо, если ты два месяца поработаешь на общественных началах. Как ты считаешь?

Вот это да, мало того, что Вышегородский выжимает деньгу даже таким способом, он еще и заставляет Рябова самому преподнести ее со словами благодарности. Век живи, век учись, мне никогда до такого не догадаться. Ну, поганец старый, мало доходов мы ему приносим. Наверное, он думает, что в золотом гробу будет лежать. Когда возникнет такая ситуация, я ж тебя в медицинский институт продам, там, говорят, за труп четвертак платят, чтоб на нем студенты репетировали.

— Справедливо, — подтвердил Рябов мое предположение, и старый эксплуататор с каким-то непонятным умилением посмотрел на него. Продолжению воспитательной беседы помешал Гарик. Он маленьким смерчем ворвался в комнату, резко обогнул Сережу, пнул ногой пытавшегося поймать его дедушку и нырнул под кровать. Следом за ним в комнате возникла моя дорогая жена со столовой ложкой наперевес. Она довольно решительно выволокла наше главное сокровище из его убежища и наградила основательной оплеухой.

— Папуля-а-а, — завизжал Гарик, наконец-то заметив мое присутствие. Да, когда грозит опасность, все мы готовы прибегнуть к союзу с теми, кого не очень-то жалуем.

— Папуля, — продолжал требовать моего вмешательства Гарик, — скажи ей, пусть сама жрет эту гадость.

— Сама жри, — не думая, автоматически выполнил просьбу ребенка, и тут же поправился. — Сына, мамочка знает, что делает. Вот будешь кушать кашку, вырастешь большой и сильный, как мы с дядей Сережей.

Мне очень хотелось добавить: «И умным, как дедушка», но не решился.

— Ну да. Что я вам, дурачок? Сами только мясо жрете. А не кашу противную…

Высказать свою точку зрения на процесс питания поя супруга Гарику не дала. Она молча выволокла его за дверь и крайне взволнованный этой сценой Вышегородский чуть ли не прослезился. За что старики так любят своих внуков, гораздо больше, чем детей? Наверное, только из-за простой формулы «Враги наших врагов — наши союзники».

— В связи с благополучно завершившимися событиями, — вернулся Вышегородский к прерванной беседе, — на какое-то время внешнеэкономическую деятельность в Южноморске следует прекратить. Однако, дело есть дело, а потому из-за наших неприятностей партнеры не должны страдать. Недели через две можно разморозить запасной канал, тем более, что наступило лето. Так что следующий транзит будет через Одессу, — приказал мой тесть и чуть ли не царственным жестом отпустил нас.

— Рябов, все, что болтал Леонард, в общем-то справедливо. Поэтому твой штраф мы делим на двоих, и не вздумай возражать. Прикрытие Вершигоры меня интересует так же остро, как положение на Дальнем Востоке. Сережа, я знаю, ты на меня немного дуешься за «Барракуду»…

— Мог бы сказать. Я думал, что где-то всунул ее.

— Что ж, будем откровенны. Ты тоже многое мог бы говорить мне, но предпочитаешь широковещание только в комнате, из которой мы только что вышли. Так что будем квиты. А нож твой я бросил под кровать тем памятным вечером, незадолго до принятия успокоительного. Кстати, Рябов. Если не трудно, поясни, на чем купили менты Глебова?

— Тебе не все равно? — наглеет Сережа.

Вообще-то он прав, дело прошлое, однако мне отвечать таким образом не имеет права. Наверное, выражение моего лица несколько изменилось, потому что Рябов тут же поправился.

— На жене его взяли. Он довольно легко повелся. Ты знаешь, где она работает?

— Нет, — чистосердечно признаюсь Сереже.

— Заведует комиссионным мебельным магазином. Там и антиквариат бывает. По просьбе босса Вершигоры сработал ОБХСС. Но южноморские менты даже не знали, в чем истинная цель, хотя действовали традиционным методом. Глебова не было в городе, иначе он бы сразу потушил это дело. А так опоздал. Вершигора прижал его. Только один мент в городе знает, кто такой Вершигора на самом деле.

— Взятка?

— Да, с подставой.

Как это делается, мне известно и без Рябова: бывший мент Федорчук на такие дела слыл мастаком. Проще всего доказать факт взятки таким образом. В магазин приходит сексот, который долго и нудно просит оказать ему огромную услугу, при этом постоянно намекает, что он и неблагодарность — две большие разницы. Как правило, чтобы скорее расположить потенциальную жертву к себе, задание выполняет стукач, который сам работает в системе торговли. В день совершения сделки стукач где-то в укромном месте передает продавцу заранее помеченные купюры и тут же, словно по мановению волшебной палочки рядом вырастают менты и понятые. И провоцирование на взятку тут же превращается в ее вымогательство. В таком случае есть всего два финала: либо продавец откупается, либо идет под суд. Вершигора для достижения своей цели сочинил совершенно иную концовку и не ошибся, уж слишком Глебов любил свою супругу. Теперь мне и без липовых объяснений Леонарда понятно, почему законсервированный на несколько лет Глебов стал работать на Колотовкина.

— Сережа, может быть отдохнем вместе? — спрашиваю Рябова.

— Тебе нужно побыть с семьей.

Эти слова перебили возгласы сына, вопли жены и наверное по выражению моего лица Рябов смог безошибочно догадаться, как я обрадовался его совету.

— В вашей комнате на столе газета. И посмотри программу по местному телевидению, — прощается Сережа.

Газета для людей — одна из самых острых необходимостей, особенно если в ней напечатана телевизионная программа. Но я телевизор смотрю только в том случае, если в нем есть декодер, а прессу последний раз просматривал осенью, во время охоты, доставая завернутую в нее копченую рыбу. Как интересно — пропали сообщения об ударном труде, перевыполнении плановых обязательств. Но слова те же самые. Трудящиеся, еще раз трудящиеся. Трудящиеся — это только те, кто машет молотком или делает не менее умственную работу, а остальные? Вот они, в черной рамочке, здесь только про них. Ни одного трудящегося — начальник СКБ, понятно, с глубоким под копирку прискорбием, заместитель директора… Ой, кто это? Коллектив естественно с тем же глубоким прискорбием сообщает о трагической гибели Колотовкина Виктора Леонидовича и выражает… Я бы добавил: светлый образ Виктора Леонидовича, верного сына советского народа от Коммунистической партии навсегда сохранится в наших сердцах. В моем, по крайней мере, точно. Ну, ладно, чего там по телевизору показывают, кстати, какой канал у местной программы? По этой Верховный Совет заседает, по другой — тоже какой-то Совет, понимаю, Страна Советов, но кажется они телевидение захватили раньше, чем вокзал, почту и телеграф. Хорошо, что есть где-то еще одна программа. Ага, так вот она, передача, судя по собравшимся, нечто вроде «Законом по человеку».

На телевизионном экране двое, я вовремя не догадался добавить звук и немного повеселился: сидящий в форме при всех регалиях мент шевелил губами, а радом с ним покорно кивал головой каждые три секунды какой-то штымп. Словно папа выговаривает непослушному ребенку, а тот соглашается со всеми его претензиями.

— … был убит прекрасный человек, ученый, — поведал мент, пристально гладя в мои глаза, после того, как я добавил звук. — В результате оперативно-розыскных действий наши работники сумели найти преступника буквально за два дня. Боясь понести заслуженное наказание, чувствуя неминуемое разоблачение, он покончил собой, из того же оружия, которым совершил преступление.

Что же, все правильно. Не зря классик заметил «Моя милиция меня бережет». А точную оценку этой заботы даст только годовой финансовый отчет. Плюс, конечно, личные расходы на Константина Николаевича, о которых никто не должен знать. Премия, так сказать, за построение правового государства на старом фундаменте. Как говорил доблестно эмигрировавший Ким Барановский, «Сначала будет перестройка, а потом — перестрелка. Выполним Продовольственную программу — и проведем перепись населения». Старайтесь, ребята…

В комнату неслышно вошла Сабина и, присев рядом, спросила:

— Ты хоть помнишь, какое завтра число?

— Конечно, — быстро сориентировался я, вытащил из пачки, лежащей на столе, сигарету, для того, чтобы увидеть на циферблате часов, какое число сегодня, и небрежно добавил: — Я приготовил тебе подарок.