Новый мир. № 3, 2004 - Журнал «Новый мир»

Александр Храмчихин. Бессмысленна и бесполезна. А что, если взять и послать ОБСЕ? — «GlobalRus.ru». Информационно-аналитический портал Гражданского клуба. 2003, 5 декабря <http://www.globalrus.ru>.

«Россия заинтересована в тех организациях, которые, во-первых, хоть что-нибудь реально решают, во-вторых, таких, где статус нашей страны соответствует ее потенциалу. Нам не может быть интересно равенство с Грузией, это противоречит национальным интересам. Вот Грузия очень даже заинтересована в существовании ОБСЕ, а мы — нет. <…> Поэтому членство в ОБСЕ, где нас продолжают учить жить, носит характер откровенного мазохизма. Может быть, пора это осознать? При этом, разумеется, мы не можем хлопнуть дверью, став единственной страной Европы (а также части Азии, поскольку в ОБСЕ приняты все страны, входившие ранее в СССР), покинувшей эту организацию. Это будет еще более нелепо, чем состоять в ней, не получая ничего, кроме поучений. Таким образом, нашей целью должна быть ликвидация ОБСЕ как „выполнившей свои задачи“.»

Анатолий Чубайс. Миссия России в ХХI веке. — «Посев», 2003, № 12.

Полный текст известной лекции — о либеральной империи, прочитанной 25 сентября 2003 года в Санкт-Петербургском государственном инженерно-экономическом университете. Рядом напечатана полемическая статья Александра Штамма «Либеральный империализм и „управляемая“ демократия».

Юнна Чупринина. Хранитель ценностей. — «Итоги», 2003, № 47.

Говорит министр культуры РФ Михаил Швыдкой: «Государство существует не для того, чтобы удовлетворять запросы художников. Оно призвано удовлетворять запросы граждан».

Кн. Алексей Щербатов. Из воспоминаний. Публикация Л. Криворучкиной-Щербатовой. — «Новый Журнал», Нью-Йорк, 2003, № 233.

О том, как в 1945 году в Баварии был обнаружен вывезенный немцами — известный ныне — Смоленский архив. Мемуарист на тот момент служил в американской армии.

Михаил Эпштейн. Проективный словарь философии. Новые понятия и термины. № 5. Общество и его фикции. — «Топос», 2003, 19 декабря <http://www.topos.ru>.

«В 1990-е годы „как бы“ становится фирменным словцом российского общества — как знак стирающихся граней между „есть“ и „нет“. Это можно истолковать и как слабеющее чувство реальности в условиях почти невероятного, „чудесного“ крушения советского режима и непрерывной череды последующих кризисов, подрывающих ощущение стабильности. Все становится „как бы“: как бы демократия и как бы капитализм, как бы деньги и как бы контракты, как бы общество и как бы семья, как бы жизнь и как бы не-жизнь… Виртуальность, в форме вездесущего „как бы“, проникает во все клеточки российского языка, миросозерцания и общественных отношений и как бы заранее готовит их к поголовной компьютеризации».

Это критика. Выпуск 19. Беседу вел Михаил Эдельштейн. — «Русский Журнал», 2003, 11 декабря <http://www.russ.ru/krug>.

На этот раз — беседа с составителем «Периодики». За ней следует комментарий Михаила Эдельштейна, и хотя бы часть этого постскриптума мне хочется сохранить для истории (литературы): «<…> на мой взгляд, „Периодику“ нужно рассматривать еще и как своего рода стратегический ход. Или, если заимствовать приговское выражение, использованное самим Василевским в одной из его старых заметок, „назначающий жест“. Появление подобной рубрики „назначает“ „Новый мир“ „‘золотой серединой’, условной осью, по отношению к которой… позиционируются другие журналы“. Тот, кто обозревает и структурирует литературное поле, тем самым как бы приподнимает себя над ним. И в этом плане „Периодика“ восходит не к „Библиографической службе ‘Континента’“, на чем настаивает Игорь Виноградов, а к столетней давности практике тотального рецензирования — к деятельности Брюсова в „Весах“ и „Русской мысли“, к „Письмам о русской поэзии“ Гумилева. <…> В пользу этой версии свидетельствует и эволюция рубрики, описанная самим Василевским в интервью. От авторского комментария к объективной подборке цитат — так и должна она была развиваться в рамках избранной стратегии. Боюсь, правда, что Василевскому в силу его темперамента не слишком уютно в роли беспристрастного арбитра, которая так легко давалась тому же Брюсову…»

«Я человек ностальгический…» Беседу вела Юлия Качалкина. — «Книжное обозрение», 2003, № 49, 1 декабря.

Говорит Евгений Рейн: «Мы все проживаем комическую жизнь. И мои любимые писатели не случайно — Чехов, Зощенко. Сейчас, правда, ни тот, ни другой не модны в среде интеллигенции. Я считаю Зощенко абсолютным гением, великим писателем, совсем не только юмористом и даже юмористом в малой степени. Он был великий философ…»

Составитель Андрей Василевский ([email protected]).

«Вопросы литературы», «Дружба народов», «Звезда», «Знамя»,

«Новое литературное обозрение», «Октябрь», «Рубеж»

Марина Адамович. Внутренняя сторона ветра. Проблема времени и вечности в прозе Милорада Павича. — «Вопросы литературы», 2003, № 6, ноябрь — декабрь <http://magazines.russ.ru/voplit>.

О выявившемся «несоответствии» мировоззрения и книг мэтра идеям и задачам постмодернизма, в особенности отечественного.

На самом деле — о Павиче как таковом, сложной структуре его произведений, о проблеме вечности в хронотопе его прозы, о важной для писателя теме смерти и его, павичевском, понятии «внутреннего времени» («внутреннее время обладает огромными скоростями — скоростью сна, но величина его скорости равна нулю, — это движение внутри Истины, внутри Цели, внутри круга <…> Герой Павича и не может существовать в мире простом, материальном, — его скорость не совпадает со скоростями земного мира»).

«[Виктор] Ерофеев упрекает Павича в том, что „игра ума“ сербского прозаика нарушает им же провозглашенное „правило литературы“ — „не мешайте словам“. Здесь опять — подмена: Павич имеет в виду не эстетизированное слово прозы вроде ерофеевской (ну уж. — П. К.), не игру словесами, которая вообще свойственна постмодернизму, эксплуатирующему на самом деле традицию устной, разговорной речи. Думаю, что Павич имеет в виду иную традицию, согласно которой Слово есть одно из имен, ипостасей Божиих. Потому слово — само ведет, только не нужно ему мешать».

Конечно, от книги к книге Павич и его слово меняются. «Но как бы ни менялся текст Милорада Павича, он по-прежнему напоминает нам о принадлежности. О принадлежности к истории в ее вечном, метафизическом круговращении, вне которого человек действительно превращается в ничто, в пустоту. Выстраивая хронотоп своей прозы на принципе историзма, в самом традиционном понимании историзма как „чувства принадлежности к истории“, Павич тем самым вводит нас в метафизику истории и действительно выглядит „инородцем“ в мире современного постмодернизма».

В. А. Анисимов. Исповедь снабженца. Литературная запись В. С. Балиной. — «Звезда», Санкт-Петербург, 2003, № 11 <http://magazines.russ.ru/zvezda>.

Рука не поднимается назвать эту постоянную рубрику «Звезды» — «Люди и судьбы» — проектом или акцией. Но это именно проект. Раз за разом публикуемые свидетельства живых совопросников еще не остывшего времени достойны того, чтобы впоследствии составить поучительную и интереснейшую книгу. Этот человек, действительно удачливый советский снабженец (род. в 1934), ныне живет в Питере. Замечателен ровный тон его рассказа. Так говорят опытные, много повидавшие и много понявшие люди. И — честные, как можно убедиться из его исповеди. Процитированные им собственные самодельные стихи о нынешнем безжалостном времени только добавляют краски его искренности.

Андрей Битов. Текст как поведение. Воспоминание о Мандельштаме. — «Рубеж». Тихоокеанский альманах. Владивосток, 2003, № 4 (866).

Следует помнить, что во многом благодаря именно А. Г. Битову во Владивостоке установили бронзовый памятник поэту — на месте его гибели. Устанавливали дважды — первая скульптура, бетонная, была разрушена варварами. Много хлопот нес на себе и главный редактор альманаха «Рубеж», представитель Русского Пен-центра во Владивостоке Александр Колесов.

«[9]. Не один я такой. Мандельштама — любят. Не всенародной любовью, а — каждый. <…> В 1997 году, во Владивостоке, во дворе скульптора Валерия Ненаживина, я столкнулся с самой невероятной историей такой любви.

Воспитанный на ненависти к монументальной пропаганде, я еще ни разу не любил памятника конкретному человеку, даже писателю, с трудом смиряясь лишь с андреевским Гоголем, да с Опекушиным (опека над Пушкиным), да с дедушкой Крыловым (по подсказке того же Мандельштама) в Летнем саду.

Здесь, в тесном дворике, в толпе пограничников и горнистов, я видел подлинного Мандельштама! Предсмертный, он вытянулся к квадратику неба, гордо по-птичьи задрав свою птичью голову, поднеся задыхающуюся руку к замолкающему горлу. То самое пальто, те самые чуни… Он успевает сказать нам свое „прости“. Невыносимо!