Эффект Достоевского. Детство и игровая зависимость - Лорн Тепперман

общая модель развития позволяет понять, как именно возникает патологическая тяга к игре у человека, если его родители были или не были проблемными игроками. Кроме того, она помогает выявить обстоятельства, в которых человеку удается избежать развития игровой зависимости, вне зависимости от отношения его родителей к игре.

Мы также видим, что обычные игроки, не являющиеся игроманами, чьи родители тоже не страдали от игровой зависимости, не живут какой-то идиллической жизнью, где нет места стрессу. Некоторым из наших собеседников в детстве пришлось столкнуться с серьезными проблемами, такими как насилие, психическое напряжение, смерть родственников, холодные отношения с родителями и парентификация. Во взрослом возрасте многие участники тоже переживали выраженный стресс, большей частью вызванный нехваткой денег, проблемами в семье и на работе, а также необходимостью заботиться о родственниках. У некоторых ярко проявляются нездоровые копинг-стратегии, например употребление алкоголя или желание любой ценой избегать

мыслей о стрессовой ситуации. И наконец, многие участники этой группы знакомы с положительным отношением к игре: им случалось играть с членами семьи, регулярно бывать в казино или на скачках, наблюдать за играющими друзьями и видеть положительную репрезентацию азартных игр в СМИ.

Однако в жизни участников из этой группы были не только стрессовые факторы (те же, что и у проблемных игроков), но и факторы защиты. В некоторых случаях речь идет о счастливом детстве и спокойной взрослой жизни с минимальным уровнем стресса и устойчивыми поддерживающими отношениями в семье. Другие участники редко сталкивались с азартными играми либо усвоили мысль, что игра – это всего лишь форма досуга и от нее не следует ожидать других форм вознаграждения. Большинство членов группы пользуются здоровыми копинг-стратегиями и умеют обсуждать свои проблемы с близкими. И хотя у всех участников этого типа есть нечто общее с теми респондентами, которые стали проблемными игроками, всегда есть как минимум один фактор, защитивший их от развития игровой зависимости.

Игровая зависимость угрожает любому человеку, ведь жизнь игромана не всегда радикально отличается от жизни обычного игрока. Ключевым различием является степень проявления тех или иных факторов – в особенности уровень стресса – а также конкретное сочетание социальных обстоятельств, в которых проявляется ключевой стрессор.

Часть четвертая

Заключения и выводы

Глава 12

Игрок: тогда и сейчас

Если вы вернетесь к первым страницам этой книги, то вспомните, что в первую очередь нам хотелось найти ответ на вопрос: какие социально-психологические факторы способствуют передаче игровой зависимости из поколения в поколение? Мы постарались исследовать механизмы этой передачи и быстро выяснили, что их можно объяснить с точки зрения социального научения.

Некоторые ученые предложили генетический и биохимический подходы к этой проблеме [Shah et al. 2005; Perez de Castro et al. 1997]. Однако большинство подобных гипотез не принимают в расчет социальные условия, способствующие реализации генетического потенциала. Кроме того, существует точка зрения, что генетическая составляющая в наследуемости игромании невелика – приблизительно 16 % [Walters 2001]. За пределами небольшого диапазона вариативности, которую можно объяснить генетическими причинами, склонность к развитию игровой зависимости зачастую передается от родителя к ребенку через социальные механизмы. В эту категорию входит поощрение участия в игре, формирование положительного к ней отношения или выстраивание стиля жизни семьи вокруг азартных игр. И потому мы не удивились, когда обнаружили, что у детей, чьи родители были проблемными игроками, вероятность тоже приобрести игроманию гораздо выше, чем у тех, чьи родители либо не играли совсем, либо контролировали свое игровое поведение. Аналогичным образом, несложно понять, почему дети тех, кто вообще не играет, не становятся игроманами: они не подпали под соответствующее социальное научение.

Подтвердив свои интуитивные догадки, мы обратили внимание на более странные варианты, встречавшиеся в нашем исследовании, – а именно на детей игроманов, которые сами не стали игроманами, а также патологических игроков, чьи родители вообще не играли. В рамках модели социального научения такая ситуация, когда игровая зависимость берется как будто бы ниоткуда, выглядела совершенно обескураживающе.

Отсюда и возникло сравнение с Достоевским – русским писателем XIX века, известным своими психологическими проблемами. Достоевский не только описал патологическое игровое поведение в романе «Игрок», но и сам во взрослом возрасте страдал от игровой зависимости. Что самое интересное, он не унаследовал эту проблему от родителей: ни его нежная уступчивая мать, ни раздражительный жестокий отец не были игроманами.

Чем больше мы узнавали подобных случаев, тем сильнее хотели понять, что за факторы – очевидно, не связанные с наследованием – подтолкнули Достоевского к развитию игромании. Проанализировав более двухсот записей интервью, мы обнаружили, что в биографиях части респондентов есть много общего с великим русским писателем.

В настоящей книге это сочетание ненаследуемых факторов названо «эффектом Достоевского». Речь идет о модели развития игромании, которая присутствовала как в жизни Достоевского, так и в жизни современных игроков из Большого Торонто. Она включает в себя ненаследуемые социальные факторы, вступающие во взаимодействие друг с другом и негативно влияющие на психическое здоровье человека.

Без помощи специалиста человеку трудно избавиться от этих негативных переживаний. Не владея позитивными и здоровыми копинг-стратегиями, он начинает искать облегчения в игре – ведь азартные игры предоставляют одновременно убежище от проблем и возможность с ними справиться. Выбор конкретной зависимости – игромании, а не, например, наркомании – зачастую становится результатом знакомства с азартными играми или их доступности. Как выяснилось, «эффект Достоевского» начинает действовать еще в детстве, когда ребенок, подверженный стрессу, приобретает долгосрочные психологические травмы и учится неэффективным копинг-стратегиям. Во взрослой жизни, сталкиваясь со стрессами, угрожающими психическому здоровью и благополучию, человек вынужден использовать те копинг-стратегии, которые он усвоил в течение всей своей жизни, и большая их часть уходит корнями в детство.

Однако если эти стратегии неэффективны и вредны, то их использование еще больше вредит психическому здоровью: увеличивается риск развития тревожного расстройства и депрессии. В результате возникает замкнутый круг, когда человек снова и снова использует негативные копинг-стратегии, чтобы избавиться от неприятных эмоций. Чем больше стресса, тем больше отчаяния; тревожность все нарастает, депрессия становится все сильнее. Именно в этот момент респонденты с наибольшей вероятностью пытаются избавиться от стресса при помощи игры.

В этой главе мы проведем более очевидные параллели между жизнью Достоевского и жизнями современных проблемных игроков. Речь пойдет о том, какую роль в развитии проблемного игрового поведения играют детская травма, стресс во взрослой жизни и неэффективные копинг-стратегии.

Стресс в детском возрасте

Ни один из родителей Достоевского не был проблемным игроком. В этом отношении он вырос в «нормальной»