Вангол - Владимир Прасолов

— Ты не поверил Ванголу? — опять вопросом ответил Такдыган. — Странные вы люди. Не верите своим друзьям. Кому же вы тогда верите, и умеете ли вы верить вообще? Неужели в вашем мире люди всегда лгут? Вангол сын нашего племени, а наш народ не умеет обманывать, вы должны были верить ему. — Немного помолчав, старик продолжил: — Он жив и здоров, только он другой и не помнит себя прежнего. Он стал моим сыном. Он взял себе в жёны младшую дочь Ошаны. Она водится с малышом, в нашей семье пополнение. Я отправил Игоря ловить рыбу, не нужно, чтобы твои спутники видели его, это может повредить Ванголу. Ты же знаешь.

— Да, да, безусловно. А Ошана?

— Она здесь, в чуме, сейчас выйдет, к нам редко бывают гости, — улыбнулся Такдыган.

Через некоторое время Ошана пригласила гостей обедать. Она была жизнерадостна и весела, бусы и подвески украшали праздничную одежду. Глаза озорно сверкали из-под чёрных бровей. Пучинский несколько раз ловил её взгляд, ему становилось страшно. Тогда, давно, эти глаза увели его за собой, и он не смог сопротивляться первобытным чарам этой таёжной красавицы. Сейчас он не мог себе этого позволить, рядом была Нина, с которой он сблизился последние годы, и уже не считал себя свободным. Поздним вечером, когда сытые гости уже отбивались от угощений, Такдыган спросил:

— Что привело вас в наши края?

— Доработка материалов первой экспедиции, но это официально, для начальства, главное — рассказ Вангола, — ответил Пучинский. — Как-то вечером, перед его отъездом, мы сидели за столом, и он рассказал об одной своей находке. Карманных часах, найденных им в какой-то пещере. Вангол сказал, что часы были с дарственной надписью. Фамилия, которую он назвал, для меня представляет особый интерес. С этой фамилией связано нечто интересное. Я давно занимаюсь исследованием некоторых таинственных исторических фактов, имевших место в действительности, но сокрытых неизвестностью. Уважаемый Такдыган, мне известно, что он оставил их вам, мне бы хотелось на них просто посмотреть. Уверен, часы, найденные в таких местах, обязательно имеют историю. Вдруг они прольют свет во тьме неизведанного или приоткроют завесу тайны, — высокопарно, на публику, закончил Пучинский улыбаясь. Но его тирада осталась без внимания спутников.

— Почему же нельзя посмотреть? Смотрите сколько хотите, но это — подарок Вангола, и часы останутся в нашей семье, — ответил старик. Он поднялся и ушёл в свой чум.

Пучинский в волнении ходил около костра. Мыскова о чём-то разговаривала с Ошаной. Владимир, откинувшись на оленьих шкурах, дремал. С трудом доказав необходимость повторной экспедиции, Пучинский взял в группу только Мыскову и досрочно сдавшего сессию Владимира. В начале июня они ушли в тайгу. Почти месяц искали стойбище Ошаны. Им повезло, нашли. Никто из них не знал, что уже идёт война, что сотни тысяч людей гибнут в страшной мясорубке, что тема их экспедиции уже никому не нужна, но сообщить им об этом никто не мог. Они не знали, что Пучинскому и Владимиру уже пришли повестки и мобпредписания, их жизни уже были внесены в списки тех, кто должен был идти на фронт. Идти, чтобы, скорее всего, не вернуться. Так было надо. Им повезло, они ещё не знали, какая беда обрушилась на людей. И могли пока радоваться миру, в котором оказались. Который раскрывался перед ними каждую секунду, с каждым шагом. Они действительно ушли в другой мир, мир тайги, живущий в своём измерении, незыблемый, ничем не нарушаемый тысячелетиями. Не зависящий от людских страданий и бед, мир, живущий по своим законам. Могучий и беззащитный одновременно, он впускал в себя людей, несущих и добро, и зло, как бы принимая неизбежность этого вторжения, перемалывал всех и вся, оставаясь таким, каким был.

Такдыган подошёл к Пучинскому и протянул блеснувшие золотом часы. Присев у костра, Пучинский внимательно стал их рассматривать и вдруг воскликнул:

— Не может быть! Да это же они, точно они, неужели это они!

Пучинский стал тормошить Владимира, подбежал к Нине, показывая часы, как какое-то заморское чудо. Он смеялся и кричал что-то, не совсем понятное, даже кинулся танцевать, напевая. Все с улыбками смотрели на Пучинского.

— Мы вышли на след! Ниночка, Владимир, вы понимаете, это именные наградные часы Павлова. Именно того Николая Васильевича Павлова, белого офицера, который в восемнадцатом году по личному приказу главкома белоказаков сопровождал и лично отвечал за ценнейший груз из Екатеринодара. За день до захвата города Красной армией обоз из сорока повозок, гружённых банковскими ценностями, ушёл и бесследно исчез.

Единственное, что сохранилось в захваченных в Екатеринодаре архивах, — это секретный приказ о назначении Павлова ответственным за отправку обоза. И всё, больше никаких следов. Ни обоза, ни ценностей, ни Павлова! Вы представляете, что мы нашли? Я чувствовал, я просто кожей ощущал, что нас ждёт сенсационное открытие. — Выпалив всё это, Пучинский несколько успокоился и сел к костру, не обращая ни на кого внимания, продолжая внимательно рассматривать часы.

Все молчали, переваривая услышанное.

— Семён Моисеевич, я пока не вижу повода говорить о каком-то открытии вообще, эти часы могли оказаться здесь десятками различных способов, давно перестав быть собственностью Николая Павлова. Он мог их продать, потерять, их могли украсть. Да все что угодно, — рассудительно заметил Владимир.

— Вы становитесь скептиком, молодой человек. В ваши годы я таким не был. Доказать обратное можно, только спросив об этом у Павлова, что, скорее всего, невозможно.

— А вы спросите у меня, — спокойно подал голос старый охотник.

Все взоры остановились на старом, изрезанном морщинами лице старика. Он сидел у костра и веточкой поправлял угли. Все молчали, но на их лицах было написано такое любопытство и ожидание, что даже Ошана, бросив хозяйственные дела, присела к костру. Такдыган молчал. Иногда он, улыбнувшись, посматривал на своих гостей, разом умолкших и не отрывавших от него взглядов.

— Знал я, что когда-нибудь об этом придётся рассказать. Знал, что когда-нибудь меня попросят об этом рассказать. Но я не могу об этом рассказать вам.

— Почему? — Этот вопрос вырвался у всех почти одновременно с таким огорчением и досадой, что Такдыган поспешил ответить:

— Потому что вы мои гости и друзья, и я не хочу причинить вам беды.

— Уважаемый Такдыган, почему вы считаете, что это может навлечь на нас беду? — спросил Семён Моисеевич.

— Потому что однажды я уже рассказал эту историю, и те, кто её услышал, погибли. Это было очень давно.

— Такдыган, мы вас очень просим, расскажите, что знаете. Поверьте, нам интересно, что это за история, как она связана с находкой Вангола. — Нина положила свою ладонь на руки старика. — Поверьте, для нас главное не то, что где-то спрятаны золото и драгоценные камни. Главное другое — приоткрыть завесу тайны этого события, потому что за всем этим стояли люди, чьи жизни и судьбы покрыты покровом этой тайны.

— Мне не было известно то, о чём сказал ваш начальник. Я знал только то, что однажды увидел своими глазами. Много-много лошадей погибло, привязанных в одном месте, в отрогах большого хребта, в тайге. Их бросили умирать от голода и жажды. Некоторые сумели оборвать поводья и уйти, остальные погибли. Было очень жаль этих животных, так жестоко загубленных людьми. Недалеко от этого жуткого места в скалах я нашёл пещеру, в которой было много оружия и патронов. Пещера большая, имеет много ходов, я был только там, где лежали ящики с оружием, ничего другого не видел. Пещеру охраняют духи тайги, и пройти дальше они мне не позволили. В этой пещере Вангол и нашёл эти часы.

— А люди? Что стало с ними? Почему они бросили лошадей? — спросил Владимир.

— Я не видел людей, не видел следов. Когда я нашёл это место, кости лошадей уже побелели. Значит, прошло несколько вёсен. Слышал от стариков, что, когда шла война, в этих местах много русских казаков выходило к стойбищам нашего племени. Но они были как дети, ничего не понимали, ничего не говорили, не могли сами есть, они умирали от жажды на берегах речек, духи тайги лишили их разума. Может быть, это были те люди, которые бросили своих лошадей. В те времена очень много людей гибло в тайге.

— Такдыган, дорогой, нам просто необходимо осмотреть эту пещеру, — с серьёзным лицом, решительно сказал Пучинский.

— Я уже стар и не помню дороги в те места, — ответил Такдыган, забирая из рук Пучинского часы. — Устал, пора отдыхать. — С этими словами старик направился к своему чуму, не дав никому ничего сказать.

— Ошана, уговори старика, он знает, где пещера, — попросил Семён Моисеевич хозяйку стойбища.

— Солнце уже давно скрылось, ночь не лучшее время, все устали, нужно всем спать. Придёт утро, может быть, Такдыган изменит своё решение, — ответила Ошана, мило улыбнувшись, как бы извиняясь за старика.