«Варяг» - победитель - Глеб Дойников

— Но каждый завод — это же эти ваши «пролетарии», не они ли устроили ту самую революцию, о которой вы говорите? — скептически протянул немного успокоившийся Николай.

— Они, голубчики, они. Но если им создать условия, в которых было бы выгоднее работать, а не митинговать, то у вас лет через десять не будет более надежной опоры. Средний класс называется. За исключением армии и флота, конечно, они, при правильном отношении, тоже будут на вашей стороне.

— А как быть с дворянами, профессорами, купцами, банкирами?

— А их надо занять взаимными разборками.

— Чем-чем, простите? — широко открыл глаза Николай, — что именно они будут разбирать?

— Простите, фраза из моего времени. Это означает, что они будут разбираться между собой, кто из них самый-самый… А идеальная среда для этих раз… выяснения отношений (не сразу нашел мыслящий сейчас категориями своего времени Вадик замену «разборкам») — это трибуна общественного парламента. Лет на пять это говорунов и прочий интеллектуальный мусор займет. Ну и, естественно, — свободы слова, печати, собраний и союзов, неприкосновенность личности, это действительно жизненно необходимо народу ДАТЬ, а то он все одно сам все возьмет. А потом неплохо бы потребовать отчет о результатах работы этой самой Думы — сразу станет ясно, кто там собрался. Но на время войны и на пару лет после ее окончания мы таким образом выключим большинство партий из активной борьбы. Ну и появится повод вводить расстрельные статьи для продолжающих использовать террористические методы борьбы — они мешают нормальной работе «всенародно избранной Российской Думы», а вы — в белых перчатках выполняете волю народа.

— А расстреливать обязательно? — неуютно поежился весьма мягкий и набожный человек, волею судьбы занимающий трон в столь неподходящий момент.

— Смотря кого. Того, кто сознательно пошел на убийство вместо попытки получить больше голосов на выборах — а почему нет? Да и вообще, списки особо неприятных лиц я потом приготовлю… С кем-то надо будет работать вместе, а кого-то так или иначе придется убирать с политической сцены… Расстрел тоже не идеален — он создает мучеников, павших за идею… Но на время войны — любая агитация против своей страны в пользу противника — это равнозначно пуле, выпущенной в спину своей сражающейся армии. С соответствующим наказанием.

— Пожалуй, это справедливо, — задумчиво проговорил Николай.

С того дня дело медленно, но верно пошло на лад. Кроме наконец то проявившегося у императора интереса к судьбам не только своей семьи, но и остальной страны, эта прошедшая на возвышенных тонах беседа имела еще один, неожиданный результат. Примерно через две недели на очередном балу, к которым Вадик относился как к неизбежному злу, его неожиданно пригласили на танец. Вадик не был уверен, допустимо ли такое поведение со стороны дамы, причем, судя по обручальному кольцу, дамы замужней. Но его размышления по данному вопросу были прервана огорошившим его вопросом.

— Скажите, а пуля из «нагана» действительно может отрикошетить от дамского корсета?

— Довольно оригинальный вопрос, особенно от дамы любящей подслушивать, — попытался принять позу защищающегося дикобраза Вадик, который судорожно пытался вспомнить, кого именно угораздило услышать как минимум часть его «беседы» с государем.

— Довольно таки уклончивый ответ, особенно для господина который столь громко орал на моего царственного брата, что я его услышала через закрытую дверь. Совершенно случайно, кстати, проходя мимо, — невозмутимо, не отрывая взгляда настороженных глаз от лица доктора, ответила незнакомка.

Впрочем, уже не совсем незнакомка — память наконец-то услужливо подсказала Вадику, кого именно угораздило быть вовлеченной в тайны государственной важности. Ольга Александровна Романова, младшая дочь прошлого императора Александра 3-го и сестра императора нынешнего. Мысленно вздохнув, Вадик вычеркнул из списка возможных все варианты игнорирования, запугивания и силового воздействия. С фигурой такого ранга возможно было только аккуратное лавирование в попытках убедить, что «ее высочеству» послышалось или померещилось. «Господи, за что? Мало мне интриг и недомолвок с самим Николаем, так тут еще ее черти принесли. Остается только надеяться, что с мозгами у этой дамы не очень хорошо и задурить ей голову удастся без потери драгоценного времени», — подумал Вадик. Вслух же он с очаровательно светской улыбкой произнес:

— Наверное вам что-то послышалось. Мы с вашим братом очень о многом беседуем, и для того чтобы вспомнить, что именно я ему говорил, я бы хотел узнать, что именно вы слышали, ваше высочество? Если вас не затруднит, слово в слово.

— Меня, безусловно, не затруднит, — усмехнулась ему в лицо княгиня, — но облегчать вам задачу по придумыванию подходящей лжи я, пожалуй, не буду. Для начала хотелось бы услышать вашу версию беседы, в которой вы угрожали моим племянницам столь страшной участью — «наганы», штыки, кислота… И заодно было бы интересно узнать, почем после этого мой брат не приказал вас казнить или хотя бы посадить в крепость? Так что если вас не затруднит, я бы хотела услышать ваш рассказ прямо сейчас. Заодно, уважаемый лекарь с «Варяга», расскажете мне, как же вы не только попали ко двору, но и стали властителем дум Николя. Не желаете ли пройти в мои покои?

Вадик явственно чувствовал, как эта молодая и весьма привлекательная дама взяла его за рога. Надежда на не слишком высокий уровень ее интеллекта (а в просторечии стереотип баба — дура) рухнула с хрустальным звоном возводимого на песке воздушного замка. Оставалось тянуть время, чтобы хотя бы проконсультироваться с Николаем или даже попросить его унять свою столь неожиданно активную сестренку.

— Простите, но как я, скромный офицер, могу позволить себе удалиться прямо с бала с вами, лицом царской фамилии, к тому же — замужней дамой?

— Знаете, господин коллежский советник, вы меня опять удивили, — широко раскрыла глаза Ольга Александровна, — вы то ли утонченно надо мной издеваетесь, то ли правда единственный из присутствующих сейчас в зале полутора тысячи человек не в курсе, что мой брак — это пустая формальность?

Глаза Вадика открылись настолько широко, что княгиня поняла необоснованность своих обвинений. Уже несколько мягче она продолжила.

— Если вы и правда пытаетесь заботиться о моей репутации — спасибо, но мой муж давно сделал наш брак фикцией. А если вы надеетесь, что добравшись до Николя, сможете уговорить его меня приструнить — то боюсь, и тут у вас тоже ничего не получится — я его младшая и любимая сестра. Скорее он мне сам расскажет, по какому поводу вы на него посмели накричать и почему он по этому поводу ничего не предпринял. Так что, может, просто сами мне все расскажете прямо сейчас?

Переигранному по всем статьям Вадику не оставалось ничего, кроме как последовать за сестрой императора всероссийского в уютную комнату, где он и был подвергнут подробному и тщательному допросу.

Неожиданно, после долгого и довольно бурного объяснения, Вадик приобрел в лице Ольги Александровны весьма ценного союзника. Их ежедневные посиделки с Николаем теперь проходили при ее неизменном участии. И с каждой неделей Вадик все больше укреплялся в мысли, что окажись на Российском престоле эта, весьма неординарная, умная и волевая женщина, революция пожалуй не состоялась бы и без его участия… Когда однажды речь зашла о посылке в Манчжурию гвардейских частей Петербургского гарнизона, Ольга не только сразу же поняла необходимость и целесообразность данной меры, она мгновенно нашла аргументы, которые не приходили в голову и самому Вадику.

— Николя, ведь гвардия это не только твои лучшие войска. Это еще и символ твоего присутствия и того, что ты самолично заинтересован в том, как идет эта война. Даже просто присутствие в штабах и войсках гвардейских офицеров, вхожих ко двору, несомненно положительно подействует не только на солдат и офицеров, но и на генералов. Они будут обязаны бояться, что все их неудачные решения донесутся до ушей самого императора, а это крах карьеры. Моет будут более вдумчиво относится к своим прямым обязанностям. А что до того, какой полк послать — я же шеф Гусарского Ахтырского Ее Императорского Высочества Великой княгини Ольги Александровны полка? Вот как шеф, и я прошу высочайшего дозволения моему полку отправиться к месту боевых действий. Может тогда и ты свою гвардию отправишь.

Примерно через месяц, конная гусарская лава, неожиданно вылетев из-за покрытой гаоляном сопки, почти полностью вырубила походную колонну японского пехотного батальона. Увы, господа гусары были плохо знакомы с реалиями современной войны, и сами понесли огромные потери как от винтовочного огня пехоты, так и от шрапнели, которой замаскированная японская батарея сопровождала их отход с поля боя.