Под сенью короны - Ярослав Коваль

— О да, ещё пара сынков, и мы по миру пойдём, — включился и я. — Но кроме шуток: тебе, Марусь, просто физически не родить столько детишек, чтоб я забеспокоился о состоянии своего кошелька. А вот твоему здоровью повредить куда как проще. Так что побереги себя, а не мои доходы… И кстати, если уж мы заговорили о детях: Аше, ты знаешь, что мой старшенький положил глаз на твою Кареою?

— О да. Я говорила об этом с Кареоей. Она — девушка кокетливая, но при этом вполне разумная. Предварительный разговор с Алекасом дал мне понять, что его намерения серьёзны.

— Алексей уже говорил с тобой? Вот так так…

— Говорил. После этого я поговорила с дочерью. Моё согласие последует лишь в том случае, если выскажет согласие она. А она высказалась положительно. Знаешь, я высокого мнения о твоём старшем сыне. Он очень разумный, ответственный. Если он захочет жениться на Кареое, я возражать не стану.

— Я уже сообщил ему, что если уж он примет решение жениться на твоей младшей дочери, то ему придётся отнестись с уважением к традициям семьи его невесты. Раз уж их утвердил император.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, Аше, что дети твоей младшей дочери ведь будут наследовать ей, не так ли? Кареоя стала наследницей своего отца и является госпожой Акшанта, одного из самых крупных и значимых графств Империи. Если мой сын решится жениться на ней, он войдёт в её семью, а не наоборот.

— Таково твоё решение? — с любопытством спросила Аштия.

— Ага. Правда, Алексей воспринял мои слова на удивление спокойно. Сказал, что ему всё равно. Что он любит твою дочь и хочет быть с ней, остальное его, мол, мало волнует.

— В таком случае, нам следует лишь отступиться и оставить решение этого вопроса на усмотрение детей. Но твоё решение и то уважение, которое ты выразил моей семье таким образом, я ценю.

— И кто же в таком случае наследует тебе? — с интересом спросила Моресна.

— Надеюсь, наследство откроется не скоро, — ответил я. — И до критического момента ещё будет время сделать выбор. Кто это будет: Яромир, Юрий, Сергей, Егор, Лев… Да который бы ни был! Я, Аше, как раз склоняюсь передать власть над графством тому из моих детей, кто захочет заниматься землями и живущими здесь людьми. Безотрывно. Моя жена произвела на свет двенадцать парней. Может, в будущем и ещё парочку произведёт. Уж найдётся кому послужить Империи и в армии, и в гражданских ведомствах, и при дворе. И государству не будет нанесён ущерб тем фактом, что кто-то из моих ребят останется «на хозяйстве».

— Это никогда и никому не нанесёт ущерба. Ты прав. Пусть будет так, как будет. Судьбу не переспоришь.

— И перестань ты убиваться! Мы же не боги! Никто из нас никогда не сможет предсказать, как и чем обернётся то, что мы сперва посчитаем неудачей. Может, наоборот, всё к лучшему? Ты ведь не знаешь. Ты, мать супруги императора, глава Генштаба, ты, победившая в трёх великих войнах, уже достаточно укрепила положение семьи, чтоб не волноваться ни о чём. Ты свой долг выполнила.

Аштия вздохнула, но выглядела она уже намного веселее. Алкогольный коктейль зажёг огонёк в её глазах, заставил щёки порозоветь и, наверное, приободриться. По крайней мере, я хотел в это верить.

— Действительно, кто бы мог поднять семью Солор на такую высоту, как не ты? — вступила вдруг Моресна. — Ведь твоя дочь стала матерью будущего императора. Вот что по-настоящему важно!

— Полагаешь?

— Конечно! Не думаю, что семье Солор есть смысл беспокоиться за своё положение. Если кому и есть смысл беспокоиться, то нам, новоявленным аристократам. — И жена посмотрела на меня с неожиданной для меня нежностью.

Я далеко не сразу начал задумываться о том, как супруга вообще воспринимает наш брак. Новость, что она вообще видит в нём какие-то негативные моменты для себя, вызвала определённый шок. Нет, разумеется, разве только в далёком детстве мне приходило в голову считать себя идеальным. Просто я как-то не задумывался о проблемах семьи, встающих перед женой, не пытался поставить себя на её место. Лишь спустя четыре года брака у нас с Моресной вообще дошло до откровенных разговоров, плавно перешедших в семейные скандалы. И на том этапе я уже изумлялся, как же она вообще меня терпит.

Но те скандалы, как сорванный напором кран, освободили нашу пару и от копившегося напряжения. Высказав и выкричав все свои претензии, при этом встретив у меня и внимание, и сожаление, и даже отчасти понимание, она так удивилась, что охотно согласилась попробовать ещё раз. Согласилась попытаться построить нашу жизнь на новых принципах и на новом основании, подробно обсудив все наши привычки, все наши взгляды и приведя их к какому-то общему знаменателю.

И с этого момента наши отношения стали совершенно другими. Обоим нам пришлось делать над собой определённые усилия, кое-что терпеть, кое за чем неуклонно и постоянно следить. Но теперь, привыкнув ко всем нюансам и адаптировавшись в их рамках, я мог сказать, что стал совершенно счастливым в семейной жизни человеком.

Теперь мы уже совсем не ссорились. Жена стала намного более уверенной в себе женщиной, она уже могла настоять на своём и даже решительно поспорить со мной (не в присутствии посторонних, конечно, только наедине). Единственное, что она требовала неукоснительно — её семья не должна ничего об этом знать. Нишант с супругой и сыновьями по моему приглашению обосновались в моём графстве, где получили в пользование отличный кусок земли и сумели добиться больших успехов. Семейство бывшего угольщика процветало, тесть и тёща иной раз наведывались в гости к дочери. И дочь, от воли которой, по сути, они и зависели, больше всего на свете боялась, как бы мать не узнала про наши ссоры. И в особенности — о том, что Моресна когда-то там много лет назад позволяла себе кричать на меня.

Я, разумеется, поклялся, что никогда ни о чём не расскажу. Зачем бы мне это понадобилось? Внутренняя жизнь семьи — тайна за семью печатями. Лишь те двое, что образуют её, знают, что же в действительности её наполняет.

Меня вполне устраивала дистанция, установленная между моей семьёй и семьёй тестя и тёщи, дистанция, вполне соответствующая имперским традициям. Я искренне уважал Нишанта и его супругу за то, что они никогда не выходили за рамки приличий, проще говоря — не наглели. Удачу, выпавшую на долю бывшего угольщика в лице его дочери, ставшей аристократкой самого высокого пошиба, трудно было недооценить. Однако старик не требовал себе дополнительных жизненных благ и был вполне доволен тем, что уже получил: землями, хорошим домом, богатым хозяйством и успешной военной карьерой троих сыновей. И никогда не лез в наши с Моресной отношения.