Под сенью короны - Ярослав Коваль

— Лучше давай войдём внутрь. Ветер холодный.

— Да, понимаю, ты ведь не привычная.

— Ты же северянин. — Женщина улыбалась. — Понимаю, тому, кто может спать в снегу, такой ветерок покажется лишь приятной щекоткой.

— Вроде того. Идём. — Я распахнул перед нею дверь малого кабинета. Стеклянную дверь — когда у мастеров всё-таки получилось, я был на седьмом небе от счастья.

Собственно, много что в моих запросах показалось местным мастерам запредельным. Теперь я с удовольствием продемонстрировал Аштии изогнутый плавным углом стол и мою гордость — довольно точное подобие компьютерного кресла с пружинной спинкой.

— Попробуй-ка… Ну, как тебе?

— Любопытно, — госпожа Солор сперва неуверенно поёрзала на сиденье, видимо, опасаясь потерять равновесие, но потом освоилась. — Очень любопытно.

— Я думал, моего мастера кондратий хватит, когда раз за разом объяснял ему, чего хочу. Два года ушло просто на то, чтобы всё-таки растолковать…

— Что хватит?

— Кондратий… Ну, сердце откажет. От шока.

— А, поняла. Слушай, а мне нравится! Будто в люльке качаешься.

— Если хочешь, можешь заказать такое же, но по своим размерам. Теперь-то на уяснение задачи понадобится меньше чем два года.

— Думаю, не стоит, Серге. В такое кресло сядешь — и не заметишь, как уснёшь. — Аштия с любопытством разглядывала открытые стеллажи для бумаг, шкафы, столик размерами ровно под обеденный поднос. — Но у тебя уютно.

— В приёмной всё по-другому. Посетителям и гостям должно быть комфортно. А здесь я всё сорганизовал под свой вкус. Думал, жена уйдёт — так она обиделась.

— Ты ведь вторгся в границы её ответственности, её дел, её влияния. Хорошо, что она сумела понять.

— Хочешь, прикажу подать что-нибудь? Или сам могу смешать тебе напиток. Сок, вино, сливки — всё есть.

— Лучше ты сам. М-да… Трудное это дело — семейные отношения.

— Разве у тебя были когда-нибудь какие-нибудь разногласия с Раджефом?

— По большей части нет. Он, как и я, отлично умел отделять работу от личных дел. Знаешь, мы могли яростно ругаться на штабном заседании, а сразу после его окончания, оставшись наедине, нежно обниматься. Но и у него были свои… особенности. Мы ведь тоже спорили. Правда, редко. И мягко… Я ужасно скучаю по нему.

Я с трудом отвёл глаза. Аштия вдовела уже почти восемь лет. Раджеф Акшанта погиб на учениях — он находился как раз на той части учебных укреплений, которые накрыло хаотичным артиллерийским залпом вышедшего из строя орудия. Я помнил его похороны. Аше держалась достойно, и едва ли кто по-настоящему понимал, что творилось у неё в душе. Дети Раджефа плакали — тринадцатилетний Мирхат, двенадцатилетняя Джайда и шестилетняя Кареоя. А их мать не проронила ни слезинки. Но зачастую безмолвное горе куда тягостнее.

— Жаль, что так случилось.

— Да. Ты уже выражал мне своё соболезнование. Многократно. И что сейчас по-настоящему обескураживает меня, так это… То, что сейчас Раджеф едва ли разделил бы мои чувства. У него был свой взгляд на этот вопрос.

— Сейчас? Что случилось?

— Мне уже исполнилось пятьдесят три года. Конечно, я себя пока прекрасно чувствую и вполне способна ещё года три-четыре, а может и пять служить Империи. Но всё равно пора подумать о будущем.

— Понимаю. Держи.

— Спасибо. — Её светлость приняла от меня бокал коктейля, но почти сразу забыла о нём. — Я решила, что за два или три года сумею передать все дела Мирхату. Тем более что за время службы в гвардии он уже многое успел изучить, да и парень-то неглупый.

— Да, я помню. Отлично служил. На учениях так и вообще замечательно себя показал.

— Словом, я вызвала его на разговор. Ну… — Аштия развела руками.

— Что?

— Мирхат заявил мне, что не желает делать военную карьеру. И вообще никакая карьера его не привлекает. Что собирается жениться и вести жизнь землевладельца.

Она взглянула на меня, определённо ожидая увидеть на моём лице ужас. Но даже понимая, в чём заключаются её ожидания, я из себя ужас выдавить не мог. И осуждение — тоже.

Я знал Мирхата Солора не так близко, как хотелось бы. Но спроси меня кто мнение о нём, я бы ответил: парень себе на уме. Всегда спокойный, безукоризненно вежливый, сдержанный, но мог бы показаться вялым и безжизненным, если б сквозь маску самоконтроля не проглядывал характер. Уж коли молодой человек решил, что военной карьеры не желает, значит, чётко определил свои цели в жизни. И ничто, даже соизволение богов, не изменит его планов.

А значит, Аштия бессильна.

Я помнил её восторг, когда врачи сообщили, что она произвела на свет мальчика. В тот миг женщина распланировала не только его жизнь, но и существование всей семьи. Мирхат, конечно же, должен был стать выдающимся военачальником, произвести на свет табун не менее выдающихся военачальников и закрепить за Солорами диск Главнокомандующего на веки вечные.

В этом её светлость мало чем отличалась от тысяч и тысяч матерей и отцов. Мне даже как-то легче стало в тот момент, когда я осознал, что моя покровительница и названая сестра отнюдь не идеальна. Что у неё есть свои тараканы, и она способна совершать обычные человеческие ошибки и глупости.

— Что ж… Знаешь, Мирхат — умный парень. И это даже хорошо, что он сразу понял, на каком месте сможет найти себя. Ну подумай, какой толк от штабиста, который не переносит штабную работу?

— Конечно, я понимаю. Но я так надеялась, что этот заколдованный круг наконец-то будет разорван, что диск примет мужской представитель нашего рода. Что женщинам больше не придётся тащить на себе эту ношу.

— Аше, а альтернативы-то каковы? Есть альтернативы? Я ведь помню, что Джайда на заседании штаба всегда высказывала очень разумные мысли. И служить у меня под началом, в отряде женского спецназа, было её решением. Она замечательно себя показала.

— Разумеется. — Госпожа Солор отмахнулась от меня, как от комара. — Джайда талантлива, и в этом нисколько не уступает мне или моей матери… Или бабке. Но я ведь не о том…

— Аше, а что Джайда-то по этому поводу говорит? Она-то чего хочет?

— Джайда ни при чём. Проклятие семьи Солор. Вот что это. Проклятие никуда не делось.

— Аше, это глупости. То, что ты называешь проклятием, дало Империи трёх замечательных государственных деятелей. Которые показали себя не только разумными военачальниками, но и выдающимися политиками. Ну и что, что на них были юбки, а не штаны? Какая разница, скажи? Вот ты — ты была бы счастлива, выпади тебе другая жизнь? Нет, серьёзно! Ты была бы счастлива, если б тебя лет в двенадцать выдали замуж, скажем, за Юнема Атейлера, если бы ты нарожала два десятка детишек всех полов, размеров и видов, и достигла бы совершенства в искусстве укладывания стежков?