Экспедиция к Южному полюсу. 1910–1912 гг. Прощальные письма. - Роберт Скотт

Симпсон разработал новую теорию этого явления. Он предполагает, что поверхностный слой воздуха быстро охлаждается над территориями континента и Барьера и что край этого холодного района охвачен теплым воздухом южных границ локкиеровских циклонов. В результате устанавливается состояние неустойчивого равновесия, которое очень легко может перейти в движение. Поскольку, как мы обнаружили, массы холодного воздуха разных температур смешиваются с величайшим трудом, данное положение нельзя облегчить каким‑либо последовательным процессом. Оно будет сохраняться до тех пор, пока поток не освободится в результате какой‑либо другой, менее значительной причины, и тогда, когда толчок уже дан, он вызывает огромную пертурбацию. Принято считать, что теплый воздух проходит по направлению к полюсу в высоких слоях, непрерывно от экватора. Это тот самый потенциально теплый воздух, который, смешавшись в результате пертурбации с холодным воздухом внутреннего слоя, придает такую высокую температуру нашим ветрам.

Такова эта теория. Ее, как и предшествующую ей, можно подвергнуть сомнению и оспорить, и, конечно, в результате наших работ с воздушным шаром или других наших наблюдений она будет опровергнута или изменена. Пока что, однако, совсем неплохо поддерживать мысль в состоянии деятельности подобного рода проблемами. Это прокладывает путь к прогрессу.

Воскресенье, 6 августа. Воскресный день проходит по установленному порядку. Пение духовных песен достигло у нас такого совершенства, что мы начинаем гордиться своим хором. В полном составе он звучит весьма солидно.

Утро было пасмурным. При бледном освещении и слабых тенях колорит такой, точно пейзаж замазан мелом. Все тускло и плоско.

После полудня небо прояснилось. Вставшая над Эребусом луна залила бледным золотом разбегавшиеся облака. Теперь, вечером, в воздухе стоят ледяные кристаллы и пары снова собираются в слоистые облака. Вот уже несколько времени, как правильно чередуются облачность и ясность неба. Приятную новость при этом представляет безветрие.

Аткинсон исследовал кровь всех ходивших на мыс Крозье и нашел в ней слабое увеличение кислотности, чего и следовало ожидать. Отрадно, что нет признака цинги. Если бы употребление консервов склоняло организм к этой болезни, то продолжительность и неблагоприятность данных условий должны были бы ее вызвать. Думаю, нам нечего страшиться цинги и в предстоящем дальнем походе к полюсу.

Несколько раз я беседовал с Уилсоном о их переживаниях во время экскурсии на мыс Крозье. Уилсон говорит, что больше всех страдал, несомненно, Черри‑Гаррард, хотя он не только не жаловался, но все время старался помогать другим.

Кстати: мы оба пришли к заключению, что труднее приходится самым младшим по возрасту. Примером этому служит Гран, который моложе всех (ему 23 года), а теперь и Черри‑Гаррард, 26 лет. Уилсон (39 лет) говорит, что он никогда так мало не страдал от холода, как во время этого похода. Видимо, самый лучший возраст для подобной работы — от 30 до 40 лет. Боуэрс, конечно, чудо; ему 29 лет. Перешедшим сороковой год жизни утешительно вспомнить, что Пири, когда он достиг полюса, было 52 года!!

Четверг, 10 августа. Почти нечего заносить в дневник, я занимался другими записями.

Погода эти дни стояла умеренно хорошая и по‑прежнему совершенно непонятная. Ветер наблюдался как при ясном небе, так и при облачном. Во вторник подул довольно сильный ветер, но до шторма не дошел. Поднялся он без всяких предзнаменований, и все, что мы считали ими, оказалось вздором. Вернее всего, следует быть всегда готовым к ветру, но не ожидать его.

Свет быстро прибавляется. Дэй приделал к нашему окну еще одну раму, так что новый свет проникает в комнату сквозь тройные стекла. Теперь между рам собирается немного льда.

Лошади здоровы, но доставляют много хлопот. Все были покойны, а тут вдруг расшалились до невозможности. Чайнамен все еще брыкается и визжит по ночам. Антон уверяет, будто лошадь так делает, чтобы согреться. Возможно, это отчасти и верно.

Когда Чайнамен ест снег, он обыкновенно забирает его в рот слишком много и сразу глотает. Забавно смотреть на него в эту минуту. Видимо, от снега коню становится внутри холодно. Он переминается на всех четырех ногах, и выражение морды при этом у него обиженное, пресмешное. Но не успеет снег растаять, как Чайнамен принимается опять за прежнее. Другие лошади берут снег понемногу или дают большому комку растаять на языке. Это тоже вызывает забавную гримасу.

Виктор и Сниппетс — неисправимые грызуны. Если передняя доска стойла на месте, они ни на минуту не перестают ее грызть. Приходится убирать доску, как только кончается кормежка. Тогда они ищут что‑нибудь другое, за что бы можно ухватиться зубами.

Боунз без всякого повода принялся лягаться по ночам, исколотил всю заднюю стену стойла. Мы покрыли доски мешками, так что стук нас не беспокоит, но отучить коня от этой привычки нет возможности. Досаднее всего то, что своими замашками лошади могут повредить себе. Одно хорошо, благодаря очень простому средству — обмыванию настоем табака — вши вывелись. Отс видел, как применяли это средство у них в полку, и испытал его здесь. Это тем большее счастье, что у нас вышли все химические препараты, обыкновенно употребляемые в подобных случаях.

Я окончательно отобрал лошадей, которые пойдут с нами к югу, и распределил их между людьми. Начиная с 1 сентября новые провожатые примут лошадей на свое попечение, чтобы как можно лучше узнать их и приучить их к себе.

Такое распределение имеет ряд совершенно очевидных преимуществ. Вот новый список:

Боуэрсу — Виктор

Уилсону — Лобби

Аткинсону — Джию

Райту — Чайнамен

Черри‑Гаррарду — Майкл

Эвансу (квартирмейстеру) — Снэтчер

Крину — Боунз

Кэохэйну — Джимми Пигг

Отсу — Кристофер

Мне и Отсу — Сниппетс

Вчера Боуэрс и Симпсон в первый раз после долгого времени опять запустили шар.

Шар поднялся по южному ветру, но остановился на ста футах, затем взвился еще на 300–400 футов и после того полетел уже прямо в южном направлении над островами Острого хребта. Казалось, все шло хорошо. Шнурок, пока его держали, натягивался, потом, как и надлежало, свободно повис. Мы проследили нить на расстоянии двух миль или больше, бегая по прямой линии до острова Острого хребта. Она шла прямо на этот островок, но обрывалась в нескольких сотнях метров от него. Обошли весь островок, думая найти шар, но безуспешно. Почти то же самое случилось, когда запускали шар в последний раз. Мы недоумеваем: в чем причина? Близость потоков воздуха, непрерывно движущихся к нам с юга, — весьма интересное явление.