Том 7. Последние дни - Михаил Булгаков

Саввич. Виноват?

Аврора. Поговорка, поговорка. Не обращайте внимания.

Саввич. Не скрою от вас, что у меня грустное чувство вследствие того, что вы откладываете… К чему это? Ведь наш союз неизбежен. Но я не буду вам мешать перед балом… Позвольте вам сказать на прощание, что я вас люблю.

Аврора. До вечера…

Саввич уходит.

Радаманов (входя). Ну, что?

Аврора. Понимаешь, взял подбрил брови, а?

Радаманов. Аврора, при чем здесь брови? О чем ты говоришь? Я тебя спрашиваю, дала ли ты ему ответ?

Аврора. С другой стороны, не в бровях сила.

Шум. Звон.

Рейн. О, Боже!

Бунша. О, Боже!

Юрочка. Куда ж это нас занесло?

Рейн. Сейчас мы это узнаем. (У календаря.) Нет, нет, мне снится это! Четыре двойки.

Юрочка (внезапно начинает бить Буншу). Вот тебе машина, вот тебе!

Бунша. Полюбуйтесь, граждане, что он делает!

Радаманов. Товарищи, нужно предупреждать о съемке. Это мое помещение. Моя фамилия — Радаманов.

Аврора. Ну оставь их, папа, ну оставь. Хоть какое-нибудь развлечение.

Рейн. Оставьте этого старого болвана! Что вы делаете!

Радаманов. Товарищи, я категорически протестую. Нельзя же врываться в помещение…

Аврора. Папа, это не съемка. Я догадалась: это карнавал. Это шутка первомайская. Отвечай им в тон, а то ты попадешь в смешное положение.

Радаманов. Разве что так…

Рейн. Будьте снисходительны к нам. Где мы?

Радаманов. В Блаженстве.

Рейн. Блаженство… Блаженство… Ради всего святого — воды…

Аврора. Вот…

Рейн. Не понимаю… Блаженство?

Радаманов. В Блаженных Землях…

Милославский. Где Кропоткинские ворота?

Радаманов. Не понимаю вас, какие ворота.

Милославский. Кропоткина не понимаете? Вот это здорово!

Бунша. Какой район милиции? Кочки знаете?

Милославский. Бутырки знаете?

Радаманов. Не понимаю вас. И Кочки и Бутырки — не понимаю. (Авроре.) Воля твоя, но… может быть, это и очень весело, но мне почему-то не кажется остроумным. Впрочем, если это весело, я ничего не имею против. Пусть люди веселятся в день первомайскою карнавала.

Аврора. Что означает это зеркало в руках и занавеска?

Радаманов. По-видимому, на нем дамская шляпа. Это, возможно, тоже очень смешно. Впрочем, не знаю, не знаю…

Рейн. Выслушайте меня и постарайтесь понять. Мы не переодеты и не загримированы. Объясните, не обманывает ли меня зрение: это — год? Какой это год?

Радаманов. Две тысячи двести двадцать второй.

Рейн. О, Боже! Поймите… Да, да, несомненно так. Вон, летающие светляки — это машины. Так это место называется…

Радаманов. Блаженные Земли.

Рейн. Но это в Москве?

Радаманов. Да, это Москва Великая.

Бунша. Я все районы московские знаю.

Рейн. Молчите, кретин! (Радаманову.) Поймите, гражданин, что мы люди двадцатого века. Я изобрел аппарат для проникновения во время, и, благодаря ошибке этого старого идиота и этого несчастного, которого я не знаю, — мы попали в другой век. Прошу вас — верьте мне. Я близок к помешательству. Ах, Боже, вы не верите! (Авроре.) Так вы, вы постарайтесь понять! (Бледнея.) Я не могу больше говорить, помогите мне…

Милославский. Ах ты, профессор собачий, что ж ты наделал!

Бунша. Я на него заявление подаю.

Радаманов. Аврора, я же не актер, в конце концов… Но если тебя это развлекает… (Бунше.) Простите, я занят… (Уходит.)

Милославский. Очнись! Барышня, он помер!

Аврора. Ему действительно дурно! Анна! Анна! (Бунше.) Слушайте, это правда? (По телефону.) Профессор, немедленно к нам! У нас несчастье.

Экран. Граббе.

(Бунше.) Это правда?

Бунша. За такую машину…

Милославский. Морду бьют! Что же вы, Ньютоны проклятые, делаете? (Бросается на Буншу.)

Анна. Что такое?

Аврора. Оттащи его, оттащи! Что он с…

Граббе появляется.

Граббе, гляньте.

Граббе. Кто это такие? (Приводит в чувство Рейна.)

Рейн. Вы врач?

Граббе. Да.

Рейн. Объясните им, что это правда. Мы люди иного времени.

Бунша. Честное слово.

Рейн. Посмотрите на это зеркало, посмотрите мне в глаза. Мы попали к вам в аппарате времени из двадцатого века.

Граббе. Не постигаю.

Аврора. Это правда! Это правда!

Рейн. Правда. (Граббе.) Дайте мне чего-нибудь, чтобы я не сошел с ума. И эти тоже… А то они не понимают.

Аврора. Папа! Это правда! Скорей сюда!

Радаманов вбегает без пиджака. Шум и звон. Разлетаются стекла, и вбегает окровавленная Мария Павловна.

Мария Павловна (Рейну). Вот что ты сделал? Ты всех погубишь! Помогите!

Радаманов. Это кто еще?

Рейн. Это моя жена.

Радаманов. Если это мистификация, то она переходит границы…

Аврора. Отец, ты ослеп, что ли? Это действительно люди двадцатого века.

Радаманов. Не может быть!

Появляется Саввич во фраке, застывает в дверях.

Аврора (Рейну). Мой дорогой, успокойтесь. Я все поняла. И Кочки, и Бутырки.

Бунша. Благуши знаете? Банный переулок? Компрене ву?[75] Нижняя Болвановка, Барабанный тупик? Компрене ву, Москва?

Аврора. Все понимаю! (Граббе.) Помогите поднять ее.

За сценой внезапно взрыв музыки.

Рейн (подходя к парапету). Карнавал?

Аврора. Карнавал. (Саввичу.) Что вы смотрите? Эго люди двадцатого века.

Темно. Ночь в огнях. Музыка.

Радаманов (в аппарат). Это он. Это он. Вот он. Смотрите. Смотрите. Гениальный инженер Евгений Рейн, человек двадцатого века, пронизавший время. (Рейну.) Говорите. Идет Голубая Вертикаль.

Рейн. Я — Рейн, приветствую жителей Голубой Вертикали.

Радаманов. Устали?

Рейн. О, нисколько.

Радаманов. Смотрите. Вот он. Это он. Евгений Рейн, гениальный изыскатель, пронзивший время и гостящий в настоящее время у нас с тремя спутниками. Дальние Зори. Говорите.

Рейн. Вот я. Приветствую жителей Дальних Зорь. В день первомайского праздника да здравствуют жители всего мира! Да здравствует Председатель Совета Народных Комиссаров товарищ Радаманов!

Радаманов. О спутниках скажите.

Рейн. Мои спутники — люди двадцатого века, вместе со мной имевшие счастье явиться к вам, приветствуют вас. Вот они! Где ж Бунша и Милославский, черт их возьми!

Радаманов. Тише! В аппарат слышно.

Аврора. Им надоело кланяться. Они внизу.

Радаманов. Спутники Рейна ликуют вместе с другими жителями Блаженства…

Рейн. Я не понимаю…

Аврора. Они в ресторане.

Аппарат угасает.

Радаманов. Я вас утомил? Но это неизбежно. Посмотрите, что делается в мире.

Рейн. Дорогой Радаманов, я готов не спать еще трое суток, если, конечно, счет времени еще идет у вас на сутки. Если кто и гениален, то это именно ваш Граббе.

Саввич. Этим лекарством не следует злоупотреблять.

Рейн. Я не боюсь.

Аврора. Вы храбрый человек.

Рейн. Мне хочется видеть, как танцуют внизу.

Аврора. Я провожу вас. (Уводит Рейна.)

Саввич уходит мрачен.

Радаманов. Марья Павловна!

Марья. Ах, вы здесь?

Дуэт Мария — Радаманов.

Радаманов. Но вас это не потрясает, не изумляет? Не нарушает психического равновесия?