Кайа.История про одолженную жизнь - Александр Алексеевич Иванов

class="p1">— Доброе утро, Кнопочка! — сказал мне «папаня», — не слишком переживай по поводу наших гостей, тебе не о чем волноваться.

— Кнопочка? — улыбнулся я, — это явно лучше, чем ЗеРО и почему это мне каждый раз говорят о том, чтобы я не волновалась…

На этом моменте «кашлянул» адвокат.

— Ладно, ладно, — заявил «папаня», — это мои юристы, Кайа…

Мои юристы, «папаня» сделал акцент на то, что эти люди работают на него лично, а не на Семью, кажется, что или произошел какой-то внутрисемейный раскол, о котором я ничего не знаю или…

— Федор Никифорович, — представился старший и представил своего коллегу, — а это мой помощник, Александр Геннадьевич.

— Меня зовут Кайа и я очень рада знакомству с вами, господа, — ответил я.

— И мы рады быть знакомы с такой очаровательной барышней, — заявил тот, что помоложе.

— Игорь, — фамильярно, с ухмылочкой, обратился Федор Никифорович к моему «папане», — тебе знакомо слово «наедине»?

— Уже уходим, — хмыкнув, ответил «папаня», добавив напоследок для меня: «им можешь довериться», и они с «матушкой» отправились обратно в зал.

— Настолько, насколько людям вообще можно довериться, — с серьезным выражением на лице уточнил Федор Никифорович, — но твой отец прав, все то, что мы от тебя и о тебе узнаем — останется строго при нас.

— И при тех, кто, возможно, нас подслушивает, — заметил я, сделав круговое движение указательным пальцем.

— Это само собой разумеется и очень хорошо, раз вы, барышня, понимаете, что некоторые вещи лучше вообще не говорить, — и добавил уже шепотом мне на ухо, — никому и никогда.

А затем, отойдя на шаг от меня, «шкодливенько» так мне ухмыльнулся.

— Ладно, — продолжил он, — перейдем к делу, надеюсь, что вы, барышня, не против, если я к вам, как старший к младшей, буду обращаться на «ты»?

— Пожалуйста, пожалуйста, — ответил я, улыбнувшись.

— Значит так, Кайа, этих скучных людей, что хотят с тобой побеседовать, интересуют две вещи, во-первых, кто снял и распространил то самое видео. А, во-вторых, действительно ли с твоей соседкой по комнате произошел несчастный случай или… — он взял многозначительную театральную паузу, — скажи мне, есть ли то, о чем я должен знать, дабы наилучшим образом организовать для тебя юридическую поддержку и защиту?

Я отрицательно покачал головой, а Федор Никифорович вновь подошел ко мне вплотную и прошептал, очень серьезным тоном, на ухо:

— Спрошу по другому, есть ли, по твоему, нечто, на основании чего, прямо или косвенно, можно обвинить тебя в каком-то из этих двух инцидентов и не важно совершала ли ты что-либо предосудительное или нет? Тут дело такое, эти люди ищут правду, которая, как всем известно, в отличии от истины, у каждого своя.

— Нет, — ответил я уверенно, вполне себе уловив намек о сути сегодняшнего визита, — за исключением того, что я была не в ладах с одной из девушек, которая была на том видео, но мы с ней в итоге помирились.

— Насколько сильно вы не ладили?

Пожав плечами, ответил:

— Обычные девчачьи склоки, помноженные на специфику нашего учебного заведения, ничего особенного.

— Помноженные на специфику нашего учебного заведения, — процитировал меня адвокат и рассмеялся, — барышням твоего возраста не идет говорить столь «высоким слогом».

Я вновь пожал плечами.

Затем юрист задал еще целый ряд интересующих его вопросов и уточнений, на которые я, самым обстоятельным образом, отвечал.

— Скажите, Федор Никифорович, а кто тот человек, что сидел рядом с моими «дедушкой»? — задал я вопрос.

— Значит, что и складывать ты умеешь весьма недурно, — заметил он, покачав головой — барышням должно быть милыми и веселыми…

— И все-таки? — прервал его шутливый тон я.

— Это очень высокий чин городской полиции, — Федор Никифорович сделал особое ударение на слове очень.

— И… — начал было я.

— И, прежде чем ты спросишь, — перебил меня адвокат, — для чего прибыл столь высокопоставленный полицейский чиновник, я тебе отвечу — этот вопрос тебя не касается. Тебе не следует переживать о том, о чем тебе переживать не следует. Слушай меня внимательно, ты, как лицо женского пола, не достигшее шестнадцати лет — не несешь никакой ответственности, уголовной или административной, я имею ввиду, за сказанные тобой, во время допроса, слова, но! это не значит, что ты должна молчать, отнюдь! Тебе необходимо кратко, я подчеркиваю — кратко, а это означает — не «развернуто», отвечать на заданные вопросы, однако, если ты в чем-то не уверенна или понимаешь, а ты барышня, похоже, не по годам умненькая, что правдивый ответ на заданный тебе вопрос — не сулит для тебя ничего хорошего, то просто отвечай, что не помнишь, сошлись на то, что ты пережила сильный стресс и потрясение, которые ты действительно пережила, из-за смерти твоей соседки и на общие проблемы с памятью, в результате перенесенной… болезни. Это понятно?

— Да, — ответил я.

— Хорошо, значит слушай дальше, когда и если, я слегка стукну ладонью по столу или закашляю — это означает, что ты начала говорить то, чего говорить тебе не надо, а из этого следует, что тебе незамедлительно, но не впадая при этом в панику, стоит замолкнуть. Это понятно?

— Да.

— И последнее, Кайа, ты — свидетель, тебя на сегодняшний день ни в чем, официально, по крайней мере, не подозревают, тебе нечего опасаться, ты меня услышала?

— Да.

Нечего опасаться, как же! Все происходящее — явная и очевидная «заказуха», никто бы не стал ради предстоящего рутинного мероприятия, тащить сюда «на буксире» этот полицейский организм «с большими звездами», ему что, делать нечего, как участвовать лично в допросе несовершеннолетней свидетельницы, хоть и из «знатных», по делу о несчастном случае и о какой-то, пусть даже и «вышедшей из берегов», девчачьей склоке, в закрытом женском Пансионе?

Нет, этот тип здесь явно не только для того, чтобы «добавить веса делегации», а затем, вероятнее всего, чтобы лично проконтролировать то… что ему поручили? За что заплатили? Или и то и другое разом? Кто-то явно хочет, используя меня в качестве «тарана», ударить по моей Семье.

И тут у меня в голове всплыла новость про отмену спиртовой Монополии. Не к добру это все!

Когда мы вернулись обратно в Зал, первое что бросилось в глаза — еще один полицейский, которого не было в тот момент, когда я зашел сюда в прошлый раз, устанавливал камеру для фото-видеофиксации допроса, а на столе, перед диванчиками для гостей, стояло устройство, которое могло быть лишь Полиграфом, а также ВЭМ.

Когда все присутствующие расселись по своим диванчикам вокруг большого стола, квадратной формы: я с «матушкой» и Федором Никифоровичем — на одном диванчике, напротив нас — двое полицейских, мужчины.