Алекс Бринер. Последний ранг. Том 2 - Анна Кондакова

— Мрак до рассвета, господа! Десять лет я мечтала оказаться на Балу Мёртвых. И вот я здесь! Мечты сбываются!

Затем она в несколько глотков осушила бокал и облизала губы, будто слизала чью-то свежую, ещё тёплую кровь, ну а потом улыбнулась Воронину.

— Пейте, мой дорогой. Не бойтесь.

Тот глянул на Виринею, будто попрощался, и быстро выпил напиток, но с удивлением отметил, что он вкусный. Никаких хрипов или проблем с пищеварением жидкость из цветов у него не вызвала.

И вот заиграл оркестр. Сначала тихо, будто разминаясь, а потом — уже увереннее и ярче.

Началась мазурка.

Точнее, цветочная мазурка. И чем эта дрянь должна была закончиться, никто бы не смог сказать наверняка. Возможно, только Феофан. Он продолжал наблюдать с балкона и изучать гостей.

Гости отплясывали мазурку легко и непринуждённо.

Я не любил этот быстрый танец, а если честно, я вообще никакие танцы не любил, как и балы. С детства мне привили к ним стойкую ненависть, заставляя разучивать до зубовного скрежета все эти движения, повороты и этикет.

Хотя махания мечом до зубовного скрежета никогда не вызывали во мне ненависти.

Ну да ладно.

Виринея кружила рядом со мной, крепко сжимая мою руку. Девушка улыбалась, но её волнение всё же ощущалось через еле заметные нервные жесты и подрагивание губ.

Примерно через минуту танца замертво свалилась первая пара.

Они просто умерли посреди зала, рухнув на пол и, наверняка, не успев даже удивиться, что выбрали смерть, а не жизнь. А ведь всё было в их руках.

Остальные продолжили танцевать, будто ничего не случилось, и теперь для меня это не стало неожиданностью. Некромантам было плевать на смерть вокруг. Они наслаждались «мраком до рассвета».

Ещё через две минуты погибла вторая пара.

Правда, это случилось уже не так быстро, как было с первой. На этот раз девушка с чёрной лентой просто закашлялась, будто поперхнулась, но уже через несколько секунд упала на колени, схватилась за горло и начала хрипеть. Её глаза, полные слёз, уставились на балкон — туда, где стояла Лидия Соломина.

Ну а спутник умирающей девушки успел лишь склониться над ней. Уже через мгновение она завалилась набок, на собственные пышные юбки, и неуклюже подогнула ногу. Её глаза остекленели, а изо рта показалась кровавая пена.

— Врача! — выкрикнул мужчина, схватив свою спутницу на руки, а потом и сам закашлялся.

Через минуту он лежал мёртвым рядом со своей несостоявшейся Тёмной Госпожой.

А бал любителей чёрного юмора продолжался как ни в чём не бывало. Музыка играла, гости веселились — мрак Эреба полностью завладел этим несчастным дворцом.

Я и Виринея тоже, как и все, продолжали свой танец. Пальцы девушки ещё крепче стиснули мою ладонь, будто лишь одно это позволяло ей держаться и верить в лучшее.

Потом я заметил, что граф Латынин остановился и согнулся, прижав руку к животу. Мужчина с хрипом выдохнул, медленно перевёл дыхание и, весь бледный и мокрый от пота, снова взял жену за руку. Они продолжили танец, хотя Латынину явно поплохело, однако он держался. Бледность кожи постепенно проходила.

А вот другим повезло меньше.

Когда на пол замертво рухнули ещё три пары, одна за другой, Виринея как-то странно на меня посмотрела и виновато улыбнулась, а потом спросила тихо:

— Надеюсь, ты нормально переносишь сильное опьянение?

Не переставая танцевать, я уставился на девушку.

— Опьянение?..

— Выбор был небольшой, Алекс, — тут же заговорила она. — Либо смерть, либо опьянение. Потому что ты выбрал самые ядовитые розы в мире. Я ж говорила, что у тебя плохой вкус. Хорошо, что в этот венок вплели ещё и хвоистую шелковицу для красоты. Вот она-то и нейтрализовала яд, зато у неё есть побочный эффект…

Я не дослушал её, потому что… икнул.

Икнул, мать вашу!

А потом ещё и споткнулся, чуть носом в пол не лёг, но Виринея дёрнула меня назад и удержала на ногах.

— Ничего-ничего, я буду тебя держать, — объявила она тихо и уверенно. — Зато живой останешься. Но выбор букета на свидание я тебе точно никогда не доверю.

Перед глазами так резко поплыло пространство, что я опять споткнулся.

Ну какого чёрта? Как я мог выбрать не тот венок?..

Видя мою злую физиономию, Виринея усмехнулась и добавила:

— Но если бы ты выбрал венок с белыми болотными лилиями, то у нас бы вообще шансов выжить не было. Только отказаться от участия. Так что ты молодец. Хм… но вкуса у тебя всё равно нет. Синие розы, Алекс… это ужасно!

Я хотел съязвить что-то насчёт её синих волос, но смог выдавить только нечленораздельное «на с-с… п-с-м-т-р…». Меня внезапно перестал слушаться язык.

Это действительно было опьянение.

Сильнейшее.

Мне хотелось просто плюхнуться задом на пол и уткнуться лбом себе в колени. Всё ехало вбок, кружилось и вызывало тошноту. Про слабость в ногах и неточность движений я вообще молчу.

Какой теперь из меня был сидарх, когда я даже в дверной проём вряд ли смогу точно попасть?..

Чёртовы некроманты.

Чёртовы балы, чтоб их!

— Хор…хоро… шо-о… — Я всё-таки смог это произнести и уставился на Виринею осоловелыми глазами.

Она, как ни в чём не бывало, пыталась танцевать рядом со мной, а я пытался делать хоть какие-то движения из этой паршивой мазурки, переставлял ноги, поднимал руки и не забывал коситься на балкон, следя за Феофаном.

Не знаю, показалось ли мне спьяну, но мальчик смотрел точно на меня.

Кажется, моё состояние вызвало у него весёлую улыбку. Ну ещё бы. Обхохочешься. Крутой сидарх, потомок имперских царосов и герой новостей, вдруг спотыкается, как последний олух, и еле держится на ногах. Именно такого Избранного все и хотели видеть.

Пока я об этом думал, музыка закончилась.

Виринея тут же схватила меня за руку и, как локомотив, потащила к дивану в углу зала, за столик.

— Нам повезло, что сейчас будет торжественный ужин, — услышал я её тревожный шёпот. — Постараюсь сделать так, чтобы опьянение прошло быстрее.

— С-м… с-м-м-м-м… — Я так и не смог выговорить фразу: «Смотри за Феофаном», поэтому, как только уселся на диван, то сам глянул на балкон, с большим усилием подняв голову.

Мальчик никуда не делся, только спаситель сейчас из меня был никакой.

Я откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза, унимая головокружение и поднимающуюся к глотке волну тошноты. Была у меня в запасе одна медитативная техника